Всю свою жизнь Эйла видела вокруг себя только людей Клана – по крайней мере, никаких других она не помнила. По ее представлениям, человек должен был выглядеть так, как ее соплеменники. И вдруг выяснилось, что она совершенно не похожа на всех остальных людей.

– Мать, я не знала, что я такая уродина! Я не знала! Какой мужчина захочет меня взять! У меня никогда не будет мужчины! У меня никогда не будет ребенка! Никого не будет! И зачем только я родилась таким страшилищем!

– Эйла, Эйла, – с участием бормотала Иза, прижимая дочь к себе. – По-моему, ты не так уж некрасива. Просто ты отличаешься от всех нас.

– Я уродина! Уродина! – Эйла яростно замотала головой, не желая слушать утешений. – Взгляни только на меня! Я такая высоченная, выше, чем Бруд и Гув. Почти с Брана ростом. И такая страшная. Кому нужна огромная уродливая женщина! – Из глаз Эйлы вновь хлынули потоки слез.

– Эйла, прекрати! – приказала Иза, хорошенько тряхнув дочь за плечи. – Что толку сокрушаться, ты ведь не можешь изменить свою внешность. Ты родилась не в Клане, Эйла, ты родилась среди Других. Поэтому ты похожа на них. И с этим надо смириться. Да, возможно, ты и в самом деле останешься без мужчины. Тут ничего нельзя поделать. С этим тоже надо смириться. К тому же ни к чему горевать заранее, вдруг кто-нибудь пожелает соединиться с тобой. А если и нет, ничего страшного. Ты будешь целительницей, моей преемницей. И даже если ты останешься без мужчины, ты всегда будешь окружена уважением и почетом. Следующим летом состоится Великое Сходбище. Ты знаешь, на земле есть другие Кланы, кроме нашего. Надеюсь, в одном из них ты найдешь себе мужчину. Может, не юношу своих лет, а зрелого охотника. Но все равно ты не будешь одна. Знаешь, Зуг к тебе очень расположен. Тебе повезло, что ты заслужила его доброе отношение. Он уже говорил о тебе с Кребом. У Зуга есть родственники в другом Клане, и он просил Креба рассказать им о его особом расположении к тебе. Зуг уверен, мужчина, который пожелает тебя взять, не прогадает. И об этом он сообщит своей родне. Он сказал даже, что охотно взял бы тебя сам, будь он моложе. Так что не отчаивайся.

– Зуг сказал, что взял бы меня? Меня, такую уродину? – недоверчиво переспросила Эйла, и лучик надежды блеснул в ее глазах.

– Да, Зуг так сказал. Наверняка найдется мужчина, который захочет с тобой соединиться. О тебе хорошо отозвался почтенный охотник, к тому же ты моя преемница. Не беда, что ты не похожа на нас.

Робкая улыбка, тронувшая было губы Эйлы, погасла.

– Но если так случится, мне придется оставить наш Клан! Я не хочу расставаться с тобой, с Кребом и Убой!

– Эйла, не забывай, я уже стара. И Креб тоже немолод. Через несколько лет Уба вырастет, у нее появится свой мужчина. Что ты будешь делать тогда? – возразила Иза. – И не забывай, настанет день, когда нашим вождем станет Бруд. Боюсь, ты не уживешься с ним. Так что тебе лучше переселиться в другой Клан. И Великое Сходбище – отличная возможность для этого.

– Да, мать, ты права. Когда Бруд станет вождем, мне придется тяжело. Но и без тебя мне будет не легче, – нахмурившись, сказала Эйла. Неожиданно лицо ее прояснилось. – Но до следующего лета еще целый год. Пока рано переживать.

«Да, год, всего лишь год, – с грустью подумала Иза. – Моя Эйла, моя дочь. Когда ты доживешь до моих лет, ты поймешь, год пролетает быстро. Ты не хочешь покидать меня. Ты не знаешь, как я не хочу расставаться с тобой. Как я буду по тебе тосковать! Если бы только в Клане нашелся для тебя мужчина! Если бы только Бруд никогда не стал вождем…»

Но Иза не стала делиться с дочерью своей печалью. Эйла вытерла глаза и вновь отправилась за водой. На этот раз, опуская в лужу сосуд, она отвернулась от зеркальной глади.

Позднее, на исходе дня, Эйла, стоя на опушке леса, смотрела сквозь заросли на поляну перед пещерой. Несколько человек копошились у входа – они переговаривались, занимаясь своими делами. Эйла поправила двух убитых кроликов, которые висели у нее на плече, бросила тревожный взгляд на заткнутую за пояс пращу и спрятала ее в складках накидки. Но, внезапно передумав, она вытащила оружие на всеобщее обозрение. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Эйла не сводила глаз с пещеры. «Бран сказал, я могу охотиться, – убеждала она себя. – Не зря же они справили ритуал. И объявили меня Женщиной, Которой Дозволено Охотиться». Набравшись смелости, Эйла гордо вздернула подбородок и вышла из своего зеленого укрытия.

Люди, суетившиеся около пещеры, вылупив глаза уставились на молодую женщину с двумя кроликами на плече. Казалось, им не выйти из оцепенения до скончания дней. Наконец, оправившись от первого потрясения, люди осознали, что погрешили против правил поведения, и начали торопливо отворачиваться. Лицо Эйлы пылало, но она шла прямиком к проему, словно не замечая того, что творится вокруг. Выйдя, наконец, из-под обстрела изумленных взглядов, которые исподтишка бросали на нее соплеменники, она вздохнула с облегчением. В полумраке пещеры было намного проще не обращать внимания на любопытных.

Когда Эйла приблизилась к очагу, Иза вытаращила глаза от изумления. Но она быстро взяла себя в руки и отвернулась, ни словом не упомянув про добычу Эйлы. Целительница не знала, как к этому отнестись. Креб, сидевший поодаль на медвежьей шкуре, так погрузился в свои размышления, что вообще не заметил Эйлу. На самом деле он прекрасно видел, как она вошла в пещеру, но, прежде чем она оказалась у очага, шаман успел придать своему лицу отсутствующее выражение. Окруженная всеобщим молчанием, Эйла робко положила кроликов около огня. Но тут вбежала Уба. Увидев кроликов, девочка вовсе не пришла в замешательство.

– Неужели ты сама убила их, Эйла? – восхищенно спросила она.

– Да, – кивнула Женщина, Которой Дозволено Охотиться.

– На вид они такие жирные и наверняка вкусные. Мать, мы съедим их сегодня на ужин?

– Думаю, да, – кивнула Иза, так и не поборов неловкости.

– Я сейчас их разделаю, – предложила Эйла, поспешно вытаскивая нож из кармана накидки.

Несколько мгновений Иза молча наблюдала за ней, потом подошла и забрала нож у нее из рук.

– Отдохни, Эйла. Ты добыла кроликов, я их разделаю.

Эйла послушно передала кроликов матери, и та содрала со зверьков шкурки, разрезала мясо на куски и подвесила жариться над огнем. Эйла, смущенная не меньше, чем Иза, все еще не знала, куда девать глаза.

– Сегодня у нас будет славный ужин, Иза, – заметил Креб, по-прежнему избегая напрямик выражать свое отношение к охотничьим трофеям Эйлы. Что до Убы, она не ведала подобных сомнений.

– Кролики – это здорово, Эйла, – с детской непосредственностью заявила она. – А в следующий раз постарайся убить куропатку. – Как и Креб, девочка обожала лакомиться нежным и жирным мясом этих птиц.

Когда Эйла вновь принесла в пещеру свою добычу, потрясение уже было не столь велико. Вскоре все привыкли, что она охотится. Теперь, когда у очага Креба появился свой охотник, шаман зачастую отказывался от своей доли в добыче других охотников. Он брал лишь мясо крупных животных, которых могли убивать только мужчины.