Фокус в том, чтобы научиться держаться в середине графика, в зоне стремительных и всеохватывающих перемен. Наша терпимость – насколько широка эта средняя зона, где мы готовы находиться, – будет варьироваться. В экономике равно не подходят ни монополии, ни разрушительная гиперконкуренция, но здесь речь все же не идет о жизни и смерти, в конце концов, мы можем жить при множестве разных моделей, пусть даже оставляющих желать много лучшего. Но в политике, если эта область, растягиваясь, захватывает экстремизм и насилие, на кону оказываются куда более серьезные вещи. И когда военный порядок в мире рассыпается и армии могущественных стран терпят поражения от пиратов, террористов, партизан, мафиозных картелей и государств-изгоев, ставки поднимаются выше некуда.

Перед нами встают громадные проблемы, такие как распространение ядерного оружия и глобальное потепление, которые просто не могут быть решены, если мировое сообщество будет расшатываться и дробиться и все больше терять способность к коллективному действию. Упадок власти обостряет эти проблемы – тем более когда все новые страны запускают ядерные программы или обретают способность создавать сложные программы-вирусы, которыми можно поражать противника и на своей территории, и за границей. В свою очередь не способствует поиску решений и ослабление ведущих игроков: миновали времена, когда одна-две супердержавы могли просто диктовать остальным свою волю.

Сообща бороться за сохранение мира, противостоять терроризму, обеспечивать международную экономическую координацию для роста мировой экономики, искоренять болезни, сдерживать климатические изменения, распределять дефицитные ресурсы, преследовать мошенничество и отмывание денег, защищать редкие виды животных и растений – все это работа на общее благо. Иначе говоря, от их успеха выигрывает каждый, включая и тех, кто никак не помогает их осуществлению. В этом состоит классическая дилемма, которую социологи именуют проблемой коллективных действий{362}.

Ни один из участников не в силах в одиночку осуществить изменения, но каждый старается, не тратя своих ресурсов, выжидать, пока нужную работу выполнят другие. В итоге изменения так и не происходят, хотя от них выиграл бы каждый. Упадок власти усугубляет проблему коллективных действий. Он уже происходит на международной арене, где то в одной, то в другой области все более и более “мелкие” страны налагают вето, требуют особого рассмотрения, тормозят или вовсе останавливают действия “больших” наций. Между тем сами большие нации получают новые возможности преследовать свои интересы. В XX веке для заботы о благе всех народов и людей человечество придумало глобальные организации: от ООН и ее специализированных учреждений до Всемирного банка, Международного валютного фонда и региональных групп. Однако эти новые организации сплошь и рядом едва поспевают за ростом требований и возникновением угроз в тех областях, которые они призваны регулировать.

Одно из решений – коалиция могущественных стран (“Коалиция доброй воли”), которая действует в обход международных организаций, напрямую, как США и их союзники в Ираке. Но даже эта схема не избавлена от упадка власти: во-первых, потому что другие страны все легче могут сопротивляться таким коалициям и вмешиваться в их планы, но еще и потому, что политические коалиции становятся все менее сплоченными, а общественное мнение все менее склонно их поддерживать и одобрять, даже в странах, которые их инициируют. Волна за волной, размывающие власть – и не только политическую, – обрушиваются на нас, все обостряя ситуацию. Та же страна, правительство и армия которой пытаются навести порядок где-то в далеких краях, для чего организуют международную коалицию, может давать приют фондам и организациям, передающим врагу деньги и информацию, интернетсайтам, транслирующим позицию врага и вербующим для него солдат. Возможности малых игроков для инвестиций, кампаний, пожертвований, учреждения своих информационных агентств, обеспечивающих влияние, растут, но позитивные следствия этого – плюрализм, демократия, инициатива, ощущение осмысленности – одновременно создают новые препятствия, мешающие бороться с кризисами, определять цели и доводить замыслы до воплощения.

Какой бы аспект мы ни взяли, упадок власти создает риски, которые могут в скором времени подорвать общественное благополучие и качество жизни отдельного человека и в дальнейшем обернуться бедствиями, если не катастрофой. Помимо политического паралича и других негативных последствий, о которых мы говорили, есть еще пять следствий упадка власти, представляющих серьезную опасность.

Хаос

Гоббс и другие классики политэкономии говорили об этом давно, и их прозрения – вернемся к первой главе – до сих пор актуальны. Многим людям свойственна – по меньшей мере, так считается – врожденная тяга к власти. Но в конструкции социума власть – это ответ на проблему хаоса. Мы подчиняемся власти государства, потому что она должна обеспечивать нам минимальный уровень стабильности и предсказуемости, необходимый нам, чтобы вести осмысленную жизнь. Нормы, регламентирующие деловые отношения, законы о клевете, пассивное избирательное право и международные конвенции равно призваны сглаживать непредсказуемость жизни и ограждать нас от опасностей хаоса и анархии.

Что мы уступаем этим общественным институтам и людям, которые ими управляют, и чего требуем от них взамен, варьируется со временем и от общества к обществу в ходе эволюции человеческих ценностей и ожиданий. Революции множества, мобильности и ментальности побуждают миллиарды людей ожидать и требовать большего. Сегодня у нас есть более совершенные инструменты контроля. И все же в основе нашего согласия с властью лежит ее главное обещание – что она обеспечивает порядок. Упадок власти, о котором идет речь в этой книге, подрывает этот договор, как не подрывает его ни политическая борьба, ни рыночная конкуренция, ни даже мировые войны XX века. Последствия очевидны: хотя лишь немногие сообщества надолго впадали в анархию, высокая степень распада власти вполне может парализовать социум. При таком повороте даже развитые и зрелые демократии могут стагнировать и терять способность отвечать требованиям и вызовам XXI века. Как мы уже отмечали, неспособность Европы своевременно и успешно противостоять катастрофическому кризису в экономике являет нам прискорбный пример того, как разлагающе действует гибель власти. Еще более гибельными последствиями чревато наше неумение решительно бороться с выбросами парниковых газов, разогревающими нашу планету.

Деквалификация и утрата знания

Централизованные иерархические организации неслучайно доминируют в мире уже более ста лет. Политические партии, крупные корпорации, церкви, фонды, государственная бюрократия, армия, знаменитые университеты, культурные учреждения накапливают в своих стенах опыт, технологии и знания: там хранят историю успехов, насаждают среди своих членов или сотрудников обычаи, культуру и сумму навыков. В мир распыленной власти все это переходит не без некоторых – зачастую значительных – потерь. Идея замены политических партий создаваемыми по случаю “движениями”, временными предвыборными коалициями и даже узкоспециализированными неправительственными организациями (“зеленые”, пираты, малое правительство) симпатична миллионам избирателей по всему миру, сытых по горло коррупцией, идеологической стагнацией и государственной беспомощностью многих политических партий. Но хотя грехи большинства партий явны и несомненны, их упразднение обернулось бы исчезновением важного хранилища крайне специального знания, которое непросто будет воссоздать милым новичкам – среди которых обнаруживается немало тех, кого швейцарский историк Якоб Буркхардт называл “непроходимыми упрощенцами”, демагогов, в корыстных целях эксплуатирующих гнев и обиды людей и дающих радужные, но “кошмарно упрощенные” и в итоге лживые обещания{363}. То же самое верно в отношении опыта крупных фирм в роли нанимателей и инвесторов. Микробизнесы, импровизированные магазинчики, венчурные фонды, социальные сети и тому подобные предприятия с немалым трудом нарабатывают интеллектуальный капитал, уже имеющийся у крупных фирм. Радикальная децентрализация знания – от Википедии до программного обеспечения с открытым кодом и размещения в интернете бесплатных учебных материалов Массачусетского технологического института – одна из самых интересных граней упадка власти. Но способность этих новых источников знания потягаться с корпоративными конструкторскими бюро или сохранять историю организации в лучшем случае нестабильна. В среде, где власть слишком распылена, человек не всегда делает лучший или более надежный выбор образования и трудоустройства. Выраженная дезинтеграция организаций может быть такой же помехой для создания и разумного применения знаний, как и косная среда, которая складывается, если власть слишком концентрирована.