У Ёнчжэ были дела. Надо получить факс и узнать про билеты во Францию, подготовиться к поездке и составить план. А эта наглая женщина стоит тут и пожирает его драгоценное время. И несёт какую-то ахинею про камеры видеонаблюдения, чтобы следить за мужем и сыном. Она, наверно, думает, что это её дом.

«Я никогда не думал об этом, поэтому не могу сказать, во сколько обойдётся».

«Как же так? У вас же была Серён».

Ёнчжэ смотрел на небо, он чувствовал, что его истинные чувства проявляются на лице. У этой женщины огромный талант раздражать и злить людей.

«Вы намекаете на то, что моя Серён погибла из-за отсутствия камер?»

Ынчжу прикинулась смущённой.

«Да нет. Вы не так меня поняли. Я предлагаю это для безопасности жителей особняка».

«Я посчитаю на следующей неделе», – отрезал Ёнчжэ.

«А что, завтра нельзя?»

«Завтра воскресенье. Мне больше заняться нечем?»

Когда он отвернулся, она заговорила опять. И Ёнчжэ чуть не поперхнулся.

«Что касается той картины…»

Ёнчжэ не понял и опять обернулся к ней.

«Я имею в виду картину, которую вы подарили моему сыну. Я не передала картину ему. Я случайно порвала её и сожгла вместе с мусором. Надеюсь, в ней не было ничего значимого».

Ёнчжэ чуть не задушил её. Сдерживая себя, он изо всех сил сжал кулаки.

«Всё нормально. Идите работать».

Ёнчжэ поднялся на две ступеньки, и пока она не позвала опять, спешно закрыл за собой дверь. Ёнчжэ подумал, что, если она ещё раз его окликнет, он точно её задушит.

«Опустите шлагбаум уже сейчас», – сказал старик Лим, стоя у окошка охранного поста. Вид у него был такой, словно он отправляется в далёкий путь. На спине был рюкзак, одет он был в альпинистскую куртку, а в руке держал шапку. Ынчжу спросила, не отходя от своего стола: «А вы куда-то уезжаете?»

«Да, ненадолго, в город Андон. – Старик надел шапку и добавил: – Не надо выходить осматривать территорию. Одну ночь можно и пропустить».

Потом сказал: «Заприте дверь и не открывайте даже окошко, если появится кто-то незнакомый».

Старик Лим всегда был немногословным и не очень дружелюбным. Раньше он так много не говорил. Ынчжу удивилась: «А почему?»

«Молодая женщина и совсем одна, вот почему».

Лим исчез в темноте. За окном снова раздался его голос.

«Я потому и говорил, что женщин нельзя нанимать охранником…»

Вдруг ни с того ни с сего начал жаловаться на женщин. Ведь я не первый день одна сижу здесь и дежурю. Странный. И тут она поняла. В самом деле, она до сих пор ни разу не оставалась одна. Рядом с охранным постом находилось домоуправление, а там всегда был старик Лим. Стоило ей нажать кнопку вызова – и он сразу пришёл бы оттуда.

С шумом заработал холодильник. Ынчжу даже немного испугалась и подняла голову. Она увидела жёлтый свет придорожного фонаря, укутанного туманом. Тени от веток деревьев, качаясь, отражались в тёмных окнах домов сотрудников дамбы. В ушах Ынчжу застучала кровь. В обычное время она просто смотрела на лес, но теперь он вдруг начал раздражать её и напрягать. Неожиданное осознание того, что она одна, нарушило её покой. Она выпрямила спину и посмотрела за окно.

Ынчжу ни разу не задумывалась о том, почему Ёнчжэ взял её на работу. Ёнчжэ принял решение сразу после собеседования, поэтому она даже представить себе не могла, что управляющий дома мог быть против. Тогда она просто решила, что условия и требования работодателя и кандидата на вакансию совпали. Её бдительность также усыпило радостное чувство от того, что она получила место. Ей следовало хотя бы после начала работы подумать, почему он её нанял.

Старики и женщины не подходили для вакансии охранника дома. Им не хватало физической силы, храбрости и умения обороняться. Большую территорию лесопарка надо было осматривать по ночам в одиночку, вооружившись лишь фонариком. Кроме того, приходилось иметь дело с неожиданно появившимися пьяными или чужаками и прогонять их с территории. Ещё охранник должен был следить за главными воротами, которые обычно были открыты, и при необходимости часто опускать и поднимать шлагбаум, поскольку сотрудники дамбы постоянно выезжали с территории и въезжали обратно. Поэтому в объявлении было указано: «моложе 50 лет». И зарплата здесь была больше, чем у обычных охранников квартир. На всё это были причины.

В дни, когда Ынчжу была на ночном дежурстве, территорию лесопарка осматривал старик Лим. Он также опускал и поднимал шлагбаум, следил за незваными гостями с помощью камеры видеонаблюдения, установленной в доме управления. Ночью Ынчжу просто сидела на охранном посту, смотрела телевизор, разговаривала по телефону с сестрой или дремала. Помощь старика она истолковала, как добрый жест. Она женщина, и он помогал ей. Но когда Ынчжу оказалась одна без Лима, она осознала истинное положение дел. Она поняла разницу между «знать» и «осознать». «Знать» было равнозначно фразе «спасибо старику, что работает». А «осознать» предполагало признание: «да, я была пустым местом».

Когда она проходила собеседование с О Ёнчжэ, старик Лим на нём не присутствовал. Значит, он стал выступать против неё уже после зачисления на должность. Он сразу всё сообразил про «пустое место». Было странно, что Ёнчжэ проигнорировал мнение Лима. Однако какой же глупой была сама Ынчжу, которая считала, что «знать» – это естественное состояние, а «осознать» – такое, которому можно просто не придавать значения и его не замечать. Ынчжу не ставила перед собой вопрос «почему?», который должна была бы задать, она просто радовалась тому, что нашла работу. Кому-то везёт, а кому-то нет. Это закон жизни. Кому повезло, тому повезло. Она была рада этому.

Ынчжу подумала, что, возможно, все проблемы с мужем тоже начались из-за этого. Она всегда оправдывала себя и оставляла без внимания странные вещи, которые происходили с мужем и вокруг него. Однако, даже осознав суть проблемы, Ынчжу по-прежнему инстинктивно старалась не видеть истины. Когда Ёнчжу позвонила и спросила: разузнала ли что-то Ынчжу, та ответила, как ей подсказывал инстинкт: «Я попыталась узнать, но пока не понимаю, что к чему».

Ёнчжу не отступала: «Ты говори только то, что узнала. А что к чему, я сама тебе расскажу».

Ынчжу колебалась, но Ёнчжу её поторопила: «Я всё-таки смогу объективно оценить ситуацию, в отличие от тебя».

От слов «объективно оценить» Ынчжу стали раздирать два противоречивых чувства. Страх, что она может прямо добраться до сути, от которой нельзя будет отвернуться, и надежда, что Ёнчжу скажет ей, что она заблуждается в своих предположениях. Ынчжу сначала рассказала то, что она узнала, а затем то, что произошло в пятницу.

В семь часов утра Совон пришёл к ней на охранный пост. Он сказал, что отец отправился на рассвете в лес и там попал в капкан и что он и Сынхван отвезли его в медпункт на машине отца. Врач зашил ему рану и наложил гипс. После того как ему сделали пять уколов, он сейчас спит под капельницей, на ноге большая рана, немного пострадала кость, а связка цела. Врач сказал, что вопрос о необходимости госпитализации нужно уточнить в большой клинике. Сейчас дядя Сынхван сидит с папой, поэтому маме не надо сильно переживать.