Нет ответа. Ах, да: поблизости нет ни одного хаба, а пальба из бластеров завершила дело. На входном канале хрипел белый шум, окно в вирт для меня закрылось. Помощи ждать неоткуда.

Я оглянулся. Безликие коридоры; цветовые метки на стенах выгорели. На первый взгляд место, ничем не отличающееся от подобных же туннелей, которыми я пробирался уже с десять минут. Но ведь зачем-то же здесь устроили засаду? Или просто отследили мой маршрут и перехватили, чтобы сзади успела подтянуться загонная команда (фонтан иконок по всему полю зрения, две стрелки за плечо, и сдавленный хрип)? Мне помнилось, что до центральной зоны оставалось совсем немного — но как теперь ее отыскать?

Для пробы я свернул все диаграммы, пригляделся — в том числе к разбросанным вокруг стволам; мелкое мародерство — основа благосостояния полиции. Но бластеры вышли из строя, как один; растрескались фокусирующие кольца, самая хрупкая часть этого оружия. Я поддел горку осколков башмаком, и, перешагнув через обугленные, скрученные тела, решительно двинулся вперед. В конце концов, достаточно мне добраться до ближайшего выхода в лос, и я пойму, что делать дальше.

У еще меня хватило времени, чтобы подумать — почему так отчаянно и безнадежно сопротивляются карелы? Верней сказать, почему сопротивление их ограничено реалом, почему Дэвро не поддерживает их с оборота — а иначе Рональду и Элис не удалось бы провести меня практически к самому сердцу вражеского рега? Я не мог поверить, чтобы колониальщик бросил своих подручных на произвол судьбы. Обойтись без них он не может — иначе не стал бы использовать вовсе. Значит, Дэвро готовит какую-то грандиозную пакость.

Пьяно петляющий коридор расширился внезапно, и передо мной, точно врата Мории, предстала дверь. Я бы даже сказал — Дверь, такая она была большая.

За ней — я знал это — лежало Ядро. Даже у групарского дома, точно у Земли и Доминиона в миниатюре, было свое Ядро, место, где живут лучше, чем везде, откуда правят и где скрываются. Там я найду своего противника.

Вскрыть замок через вирт мне даже в голову не пришло. Я отступил на несколько шагов, и поднял левую руку — ту, на которой крепился бластер. Дверь держалась долго, минуты три; чтобы войти, мне пришлось разнести ее в клочья, свисавшие на силиконовой арматуре. Отстреляные обоймы падали к моим ногам.

По другую сторону простирался обширный зал. От стены до стены он имел метров сто — чуть меньше купола; посредине плескались в пластмассовых берегах зеленоватые воды бассейна, а вокруг него раскинулся сад, не уступающий самым шикарным садам киношного рега. Цвели рододендроны, сиреневые полушария соцветий прятались в темно-зеленой листве.

О планировке дальних куполов я имел лишь самое общее представление, но меня поразило, какие хоромы сумел вырубить себе Карел, не привлекая городских ресурсов и не сообщая о своих поползновениях сьюду-картографу. Интересно, а если бы в очередном плане развития города на этом месте была бы указана гидропонная, например, плантация? Я представил себе, как комбайны, пробивая стену, вламываются в этот укромный уголок, и усмехнулся про себя.

Интересно, какие опасности могут меня подстерегать в этом райском саду? Генженерией дом Карелов не увлекался, так что живых стражей не будет. Об охранных роботах речи не шло с самого начала — слишком ненадежны эти системы, особенно в виду атаки с оборота. Значит…

Такт-диаграмма развернулась перед моими глазами уже после того, как сервомышцы костюма бросили меня, закупоренного в самодвижущейся скорлупе, на колено, вскинув правую руку, и три стрелки одна за другой устремились в полет. Брызнули ошметки плотных, кожистых листьев, но нападавший только пошатнулся.

Аптечка впрыснула мне, по-моему, чистый адреналин. Восприятие раздвоилось: половина моего сознания впитывала рвано-замедленные кадры уже увиденного, не в силах поверить глазам, а другая уверенно командовала синтетическими мышцами, вскидывая левую руку…

Глыба обрушилась на меня всей инерциальной массой, из прыжка, и я с трудом удержался на ногах. Вспыхнули индикаторы перегрузки. Я проклял себя, что не догадался захватить хотя бы вибронож, каким удобно пластать израсходованных. Все мое оружие было в ближнем бою изумительно бесполезно, хуже того — только мешало… но я не планировал вступать в рукопашную с равным противником. Разве что с Дэвро… но тело аугмента гораздо более уязвимо, чем столь презираемый сильно наращенными бойцами костюм.

Не знаю, откуда карелы выкопали эту броню. Скорей всего, сделали сами, уж больно у нее был кустарный вид. Кираса шелушилась слоями металлокерамики, на шлеме виднелись темно-синие полосы сенсоров — одним словом, на десантный скафандр это никак не походило… но эта штука работала. Даже слишком хорошо, как я понял, когда перед глазами у меня замелькали сигналы сбоев.

Если бы не болевые блоки, которые шлем-сетка проецировал мне прямо в кору мозга, я бы отключился в первые же секунды. Мой противник был сложен, как борец сумо, он брал массой, потому что удельная мощность его сервомышц явно уступала моим. Замигал алый индикатор: утерян контакт с бластером… ну и слава всем лунным богам, не стрелять же из плазменной пушки в упор.

Извернувшись, я всадил разрывную стрелку прямо в прикрытый кирасой живот боевика. Нас растолкнуло, но карел не ослабил хватки, и тогда я выпустил еще стрелку, и еще, целясь нарасчет в бедреные сочленения, чтобы мелкие горячие осколки рвали псевдомышечный каркас, вглядываясь в закатно-алую круговерть символов перед глазами… пока мой противник не разжал руки, и тогда я прыгнул, чтобы, медленно опускаясь, ударить коротко обоими ногами, сокрушая броню и кости.

Я дико оглянулся, но сад был пуст — похоже, я действительно пробил последнюю линию обороны. Однако интелтроника костюма уже работала на пределе, одновременно проводя диагностику и переоценивая коэффициенты угрозы, и мне пришлось постоять немного, чтобы аварийные иконки перестали мерцать. Боекостюм уже выработал резервы, и любое повреждение теперь станет снижать его эффективность.

Я поднял с газона бластер, попытался подключить вновь, но разъемы оказались вырваны «с мясом». Ну и пусть. Мне уже нечего беречь, и нечего бояться. Или я найду Дэвро и убью… или уже не выберусь из кареловского крысятника живым.

Плазменный шар проложил мне дорогу сквозь заросли. От его прикосновения ветки превращались в черно-белый пар, на земле оставалась глянцевая дорожка. Следующий заряд пробил изящные створки дверей, по краям разрыва блеснуло термитное пламя. Я активировал сонар и шагнул в клубы дыма.

Я выбивал каждую дверь на своем пути. Здесь меня уже не встречали фанатичные защитники: верхушка дома вряд ли стала бы себя выменивать — кому, в конце концов, можно было бы доверить такую операцию? — и не горела желанием умирать. Некоторые даже пытались указать мне дорогу. Связь с Элис и Рональдом мне установить так и не удалось, хотя местные хабы, кажется, работали.

Коридор заканчивался тупиком. Я разорвал тугую, судорожно сопротивляющуюся мембрану, и остановился на пороге. Комната, очевидно, представляла собой рабочий кабинет и одновременно личную берлогу Карела из Карелов. Просторная и светлая, она была почти пуста — стена-аквариум, за которой плавают пестрые рыбки, старомодный стол из янтарно-золотого дерева, сияющий девственной чистотой, биомонитор с капельницей на каталке, и полетное ложе, на котором распростерся хозяин кабинета. Мертвый.