– Зачем?

– Ты что… глупый?!

Все мгновенно поняв, Ул схватился за нерпь. Но перед этим он закрыл глаза и резко коротко выдохнул через нос. Этим резким выдохом он настраивал себя на то, что ему предстоит.

* * *

– Наденьте эту штуку, а то я тащить устал! – попросил Триш, протягивая Долбушину нечто, оттягивающее его тонкую руку вниз.

– Что это?

– Бронежилет. Лучше наденьте под плащ. Он у вас просторный.

Долбушин неохотно повиновался. Бронежилет был странный. Внешне похож на те, что используют сотрудники спецподразделений, но с какими-то висюльками, узелочками, сушеными кошачьими лапками, беличьими хвостами.

– Амулеты от магии! Жилет держит стрелы и пули, а узелочки и висюльки – магию, – пояснил Триш.

Долбушин усомнился, что кошачья лапка спасет от серьезного боевого заклинания, но спорить не стал.

– Зачем это тебе? Заботишься? – спросил он, надевая бронежилет под плащ.

– Не о вас. О себе. Аванс мы уже получили. А жилет – это гарантия нашего гонорара, – встряла кукла.

Долбушин, Триш и Ерш шли по узкой тропинке вдоль копытовских заборов. Мокрая крапива доставала им до пояса. Приходилось высоко поднимать руки, чтобы крапива не касалась голой кожи.

– Во народ! Повсюду мусор и крапива! Знали бы они, что тут будет проходить сам Альберт Долбушин – не говоря уж о моей раздвоенной личности! – размахивая куклой, негодовал Триш.

Из-за заборов на «самого Альберта Долбушина» и на раздвоенную личность Триша лаяли собаки. Некоторые просовывали морды в щели. На одну из них, самую агрессивную, Ерш напустил маленький детский носочек. Этот носочек лежал у него в нагрудном кармане, и Ерш называл его «Лешенька».

– Что сделает собаке детский носок? – усомнился Триш.

Ерш таинственно улыбнулся.

– Скоро все поймешь, – пообещал он.

С минуту слышалось рычание и короткий захлебывающийся лай. Потом все перешло в жалобное тявканье. Потом превратилось в скулеж.

– Вот! – самодовольно сказал Ерш. – Главное: энергия натиска. Лешенька у меня ну очень гиперактивный носочек!

Долбушин не слушал треп Ерша и Триша. Он шел впереди. Зонт держал в полусогнутой руке так, чтобы тот не касался тела. Ему самому это было странно. Порой Долбушин ловил себя на том, что снимает его со спинки стула почти неохотно, почти боится той острой, прощупывающей боли, которой зонт всегда встречает первое прикосновение. И казалось ему, что и сам зонт молчаливо чует эту перемену в отношении. Слушается его как и прежде, но уже затаил нечто на Альберта Долбушина, поджал свои спицы, как поджимают губы.

«Это после той закладки… понять бы хоть, какой в ней дар. А то так и десять лет таиться будет!» – думал Долбушин.

Заборы закончились. Тропинка вывела их в лес и суетливо заметалась, точно решая, куда ей идти дальше. Наконец пришла к определенному выводу, и из одной тропинки в мгновение ока сделалось две, ведущие в разные стороны.

– Куда нам? – спросил Долбушин.

Триш и его кукла на всякий случай показали один вправо, а другая влево исходя из того, что вдвоем ошибиться нельзя.

– А без цирка можно? – поморщился Долбушин.

Триш стал таким профессионально серьезным, что это граничило с явной клоунадой:

– Усилим вероятность, что рогрик там. Нет, не так… Усилим вероятность, что мы выберем правильно. Один к двум – базовая… хм… нолик не списать… Нет, списать! Ноль целых, пять десятых превращаем в ноль целых, пять десятых… Ага! Нам туда! – Триш кивнул на тропинку, забиравшую к полю и станции.

Долбушин забеспокоился о Рине.

– Позвоните вашему Королю Мусора! Узнайте, как она себя чувствует! – потребовал он у Триша.

Триш послушно стал звонить. У Короля Мусора было штук двести найденных на помойке телефонов разной степени дряхлости. В некоторых телефонах оставались симки. Практически каждый день Король откапывал в мусоре очередной аппарат и, проверяя его, звонил приятелям с каких-то новых номеров.

Триш терпеливо сохранял их в телефонную книгу. Получалось нечто вроде:

Потом, как видно, Тришу надоело так подробно печатать, и он стал отмечать номера короче:

Сейчас ему пришлось звонить по доброму десятку номеров, пока наконец, усилив вероятность, что не ошибется, он не выбрал КМ_17. Долбушин хмуро ждал, скрестив руки на груди. Под конец, чтобы не раздражаться, он отошел на несколько метров в сторону, и тут Триш наконец услышал в трубке «Алло!».

– Привет, семнадцатый километр! – сказал Триш.

– Ась? – не понял Король.

– Простите, ваше величество! – спохватился Триш. – Позвольте осведомиться: как дела у девушки?

Король Мусора его не расслышал. Динамик у его аппарата был едва живой.

– ПоШти новые конШервы кто-то выброШил. ВШдулись Шамую малоШть! Ешо бы: шрок годношти до авгуШта, а шейчаш только Шентябрь!

– А год там отмечен? – спросил Триш, знающий с кем имеет дело.

Простой вопрос почему-то вызвал у Короля Мусора заминку.

– ОШень мелко. Потом раШмотрю, когда доем! – ответил он поспешно.

– Ладно! Только девушку не кормите этими консервами, ваше величество! – попросил Триш.

– Она и не смоШет иШ них еШть, – спокойно отозвался Король.

– Почему? – заволновался Триш, скашивая на Долбушина глаза и оценивая, может тот сейчас их слышать или нет. Нет, вряд ли может. Далеко стоит.

– Она сбеШала! – радостно объяснил Король.

– Как сбежала? – прошептал Триш.

– ТоШно не видел как, но, думаю, ногами, – охотно пояснил Король.

– А-а-а… почему вы не позвонили… ваше… величество? – зашипел Триш.

– У меня экран на телефоне раШбит. Я могу наШимать «принять выШов» – и больше ниШево, – произнес Король с великолепным царственным хладнокровием и отключился, потому что Триш ему надоел.

– Ну как? – спросил Долбушин, видя, что Триш опустил руку с телефоном.

– Прекрасно себя чувствует! Очень-очень бодрая девушка! Оптимистка! Никогда не сдается! – отозвалась кукла Триша.

– Веревки ей не давят?

– Нет, не давят! – сказал Триш совершенно честно, не поручая на этот раз ответить кукле, потому как это была чистая правда.

Внезапно Ерш застыл и предостерегающе вскинул руку. Долбушин и Триш ничего не слышали, но замолчали, доверяя Ершу, который качал в воздухе рукой, показывая на кустарник впереди. Вслед за тем Ерш быстро сел на землю, расшнуровал кроссовки и стащил с ног носки.