— А мой корабль…

— О нем позаботятся, я обещаю! Когда вы вернетесь на свободу, «Дух моря» будет дожидаться вас у пристани. До свидания, Сирена. Надеюсь, мы с вами еще встретимся как-нибудь и при более благоприятных обстоятельствах.

— Я тоже надеюсь, — последовал печальный ответ.

Извозчик катил прямо по Темз-стрит. Та же самая улица, по которой они с фрау Хольц ехали, когда впервые оказались в Лондоне! Потом экипаж свернул на холм Святого Дустана, где находилась контора Ригана. Сирена вспомнила, как бросилась ей в глаза вывеска на этом неприветливом здании, как она оглянулась назад, стараясь получше запомнить местоположение дома, чтобы затем нанести визит своему бывшему супругу. Теперь, опустив плечи, женщина забилась в угол, чтобы не увидеть на улице ван дер Риса. Вряд ли он мог бы сейчас чем-нибудь ей помочь. Слишком поздно. «Слишком поздно!» — не эти ли самые слова говорил ей в тот день Риган?! «Слишком поздно!» — она почти наяву услышала низкий, мужественный голос возлюбленного…

Сирена закрыла глаза, предавшись воспоминаниям, и выглянула в окно лишь тогда, когда экипаж остановился, а офицер спрыгнул на мостовую.

Сложенное из серого камня здание насчитывало несколько этажей, и в тех местах, где, по мнению Сирены, должны были быть окна, она увидела лишь крохотные зарешеченные амбразуры. Ей сразу вспомнился Бедлам, где пришлось провести когда-то целые сутки, и вновь почувствовала обволакивающий и липкий страх. Потом гордо она расправила плечи и решительно зашагала вперед.

Калеб стоял на палубе своего плавучего игорного дома, ощущая какую-то странную, вот уже несколько дней не проходящую тревогу, словно бы его окружили, взяли в некое кольцо ненависти. Да, пора закрывать казино, пора вернуть судну его прежнее имя «Рана» и выходить в море. Довольно уже всех этих нелепых увеселений. В жизни есть вещи и поинтереснее зарабатывания денег! Юноша намеревался провести остаток зимы в Лондоне, затем нанять новую команду и весной отправиться бороздить морские просторы. Хотелось вернуться в Батавию, но там он бы чувствовал себя страшно одиноким без Ригана и Сирены. Нет, лучше выяснить, нельзя ли добиться от Его Величества каперского свидетельства и отплыть в Америку. Так все же будет разумнее…

Калеб понимал, что расторжение сделки будет настоящим ударом для лорда Фаррингтона, однако решил в порядке некой компенсации передать Обри все эти ломберные столы, рулетки и прочее игорное снаряжение, чтобы тот возобновил предприятие где-нибудь в другом месте.

За час до открытия казино Фаррингтон разыскал Калеба и стал жаловаться ему на страшные боли в желудке.

— Ты должен поработать сегодня один. Это настоящие колики, Калеб, честное слово. Мне надо сходить в город и найти врача. Боль становится просто невыносимой.

Старик схватился руками за живот и ковыляя подошел к планширу.

— Ну, конечно, я поработаю, — тихо ответил Калеб, замечая, что Обри упорно не желает посмотреть ему в глаза.

Интересно, зачем старику понадобилось исчезнуть на время? И почему именно сегодня? Риган тоже не придет: сказал, что будет занят какими-то неотложными делами.

Да, похоже, намечается заварушка! Что-то носилось в самом воздухе…

— Ну что ж, тогда поторопись, Обри, а то станет совсем худо.

На мгновение Фаррингтон, словно позабыв о боли, разогнулся и выразительно посмотрел на юношу.

— Калеб… — начал он было, но тут же осекся: — Удачи тебе.

— Удачи? — с сарказмом переспросил парень. — Ты же знаешь, что я не игрок. Или, по-твоему, сегодняшний вечер чем-то отличается от всех прочих?

— Да нет… ничем не отличается. Это я так… просто оборот речи такой, — тут старик опрометью кинулся к сходням, в два прыжка оказался на пристани и, помахав рукой, повторил: — Удачи тебе, Калеб!

Когда Фаррингтон ушел, Калеб вызвал к себе двух матросов и приказал немедленно обыскать судно. Когда те спросили, что, собственно, им нужно разыскивать, юноша только пожал плечами. Нахмурившись, он прошествовал к себе в каюту и вытащил из своего походного сундучка стилет. Потом он осторожно вышел опять на палубу, подумав с горечью, что в данный момент не может пока предпринять ничего больше. Что будет, то будет.

Один из матросов вернулся с крайне озадаченным выражением на лице.

— Мы не нашли ничего, кроме влажных отпечатков чьих-то ботинок на юте. Мы обшарили весь корабль, но так и не сумели изловить пришельца. Якорная цепь оказалась густо смазанной маслом, словно бы вот-вот должен последовать приказ о немедленном отплытии. По-моему, ее смазали не более часа тому назад.

Калеб понимающе кивнул и велел матросам возвращаться к своим обязанностям. Еще через час казино опустеет. Уйдут и заядлые игроки, и прислуга. Он окажется один на один с неведомой силой, каким-то образом проникшей на корабль!

Когда судно покинул последний розовощекий поваренок, Калеб метнулся к себе в каюту, сбросил жилет и ботинки. Затем закатал до колен брюки и легкой кошачьей поступью снова вернулся на палубу. Он знал «Рану» как свои пять пальцев и в этом, безусловно, имел некоторое преимущество. Калеб осторожно погасил все лампы, так что фрегат погрузился в кромешную тьму.

— Ну, выходите, ублюдки, — прошептал Калеб, обращаясь к обступившему его безмолвию. — Выходите, попробуйте меня взять!

Невидимкой он пробежал по палубе в носовую часть и остановился возле намотанной на гигантский ворот якорной цепи. В самом деле — матрос не солгал! — свежая смазка.

Когда Калеб почувствовал, что в спину ему ткнулось острие клинка, то буквально застыл на месте от неожиданности.

— Если ты пошевелишься, мой мальчик, я загоню тебе клинок под ребра.

Голос показался Калебу знакомым. Да, этот хриплый, исполненный злобы голос принадлежал тому незнакомцу, что недавно беседовал в полутьме у сходней с лордом Фаррингтоном.

— На корабле везде расставлены мои люди, ты окружен. Короче, не делай, дорогуша, опрометчивых поступков. Человек умный всегда знает, когда нужно сдаться на милость победителя.

Когда зажгли лампу, Калебу было велено повернуться лицом к гостю.

— Блэкхарт! — в изумлении воскликнул юноша, невольно делая шаг назад.

— Да, совершенно верно. Дик Блэкхарт к вашим услугам. Как видишь, я жив и вернулся, чтобы продолжить поединок. Только сражаться я буду не с тобой, мой мальчик. Ты — только приманка.

— Мерзавец! Я же своими собственными глазами видел, как Сирена прикончила тебя. Господи! Неужели ты смог выжить? Каким образом?

— Разве это имеет теперь значение? Конечно, удар был сокрушительный! Дня не проходит без того, чтобы я не корчился от боли. Лучше бы мне тогда сдохнуть, но… Словом, теперь моя очередь. Око за око, мой юный друг.

— Ты полный кретин, Блэкхарт, если думаешь, что, взяв меня в заложники, чего-нибудь добьешься!