— Это ничего не значит. — Джеймсу стало интересно, почему Дейзи упомянула об этом сейчас.

— Помнишь, как мы подозревали Тода, когда Джейк…

Джеймсу не нравился этот дикий взгляд Дейзи и то, куда она клонила, задавая такие вопросы.

— Дейзи, — проговорил он, взяв ее за руки.

— Так помнишь?

— У нас нет ни одного ответа, — спокойно произнес он. — Вот и все. Мне не нравится Тод, а ему не нравлюсь я… все просто. Зачем ему забирать нашего сына? — Но Дейзи в раздумье смотрела на Джеймса.

Перед его глазами встали смертельные раны от пуль и залитая кровью земля. Совсем недавно кто-то жестоко убил его теленка и быка. Джеймс многое знал о ненависти и понимал, что именно она заставляет нажимать на курок и орудовать ножом. Пусть все это окажется неправдой, думал Джеймс. Пусть только все это будет не так…

— Мне в голову приходят совершенно безумные мысли, — проговорила Дейзи. Она посмотрела на Джеймса и задрожала всем телом.

— Не надо, — перебил ее Джеймс, крепче сжимая ее ладони. — Просто думай о Сейдж, она скоро будет здесь.

— Что, если?.. — спросила Дейзи. — Только и всего. Что, если?..

— Дейзи, не надо.

— Возраст совпадает…

— Перестань.

— О, что, если… — прошептала она.

Джеймс сильно обнял ее и не отпускал, пока Дейзи не замолчала, а он сам начал задавать себе снова и снова один единственный вопрос: «Что, если?..»

Что, если Дейзи права, и Элма, действительно не могла оторвать взгляда от фотографии Джейка, а Тод только притворялся, что искал сына Джеймса, сам же забрал Джейка, и его сегодняшняя нервозность, этот виноватый взгляд имеют непосредственное отношение к событиям тринадцатилетней давности? Что, если вся ненависть и чувство обиды Тода передались этому мальчишке, который сейчас был где-то там, на ранчо?

Дейзи думала только об этом. Джеймс чувствовал, как напряжение сковало ее тело, заставляя Дейзи дрожать, будто к ней подсоединили провода и включили ток. Он гладил ее по спине и ощущал подобие электрического гула. Дейзи была захвачена и поражена идеей о том, что их сын, может быть, жив. Сама возможность этого сотрясала ее изнутри, и просто так эту идею теперь нельзя было выкинуть из головы.

Сжимая Дейзи в своих объятиях, Джеймс знал, что она чувствует. Он давно жил с этой дрожью: каждый день, каждую минуту, все тринадцать лет он думал о том, что однажды Джейк Такер появится на ранчо.

Что, если их сын жив и ненавидит их?

Дэвид старался сконцентрироваться на дороге; сейчас он думал только об этом. Котята отчаянно мяукали: они были голодны, как тигры, а Дэвид ненавидел, когда животные голодали. Петал все еще скулила из-за того, что Дэвид и Сейдж ругались, но он никак не мог сейчас ее успокоить. Буря уже собиралась с силами. У Дэвида в машине находилась беременная девушка, у которой уже отошли воды, а он не знал, насколько проходима дорога впереди.

— Может, я просто описалась, — проговорила Сейдж высоким от волнения голосом. — Я была так взвинчена и просто не заметила… Мне надо было попросить тебя остановиться.

— Ты не описалась.

— А ты уверен? Откуда тебе знать… я думаю, может… — Сейдж нервничала и болтала, не переставая.

— Я уверен, — ответил Дэвид. Жизнь на собачьей ферме научила его многим вещам, и он знал, как пахнут околоплодные воды: все собачьи клетки были пропитаны ими, и часто по ночам, во сне, его преследовал этот запах.

— Не может быть, — проговорила Сейдж, сжимая живот руками. — Это же раньше времени.

— Я знаю. — Дэвид поехал еще немного быстрее, даже слишком быстро для такой скользкой дороги.

— Но что будет, если начнутся схватки? — всхлипнув, спросила Сейдж в панике.

— Не думай об этом, — произнес Дэвид. Он потянулся рукой к заднему сиденью и нашарил там пакет с бутылочками для котят. Если он сможет отвлечь ее, то они доберутся до помощи. Дэвид вычислил, что они ближе всего к ранчо Ди Ар, чем к любой больнице, и надеялся, что там окажется кто-нибудь, кто знает, что надо делать.

— Сюда, — проговорила Сейдж, подзывая котят к себе. Она пыталась наполнить бутылочки, но от волнения пролила большую часть смеси к себе на колени. Котятам было все равно — они начали слизывать молоко прямо с ее джинсов, затем к ним присоединилась и Мейзи.

— Ты как? — спросил Дэвид.

— Нормально, — ответила Сейдж. — И прости, что говорю тебе это, но ты не прав: это не воды отошли, это что-то другое. Так что давай вернемся к тому, о чем мы говорили, Джейк. Например, к твоим воспоминаниям…

— А давай не будем возвращаться, — отозвался Дэвид и прибавил еще газу. Солнце сверкало на снегу миллионами искр, и глазам было нестерпимо больно. Горы нависали справа, и Дэвид знал, что через час уже начнет темнеть, горы закроют солнце, и ехать станет еще хуже. К тому же облака начали заволакивать небо. Сейдж тяжело дышала, как будто шла какой-то неведомой доселе тропой. Ее тело знало то, что отказывался признавать разум.

— Джейк, — начала она. — Я тут подумала…

— Перестань называть меня так.

— Да послушай меня хотя бы минуту… тебя усыновили, так? И когда тебе было три или четыре года, ты потерялся в пещере?

— Да, ну и что? — Он все еще помнил пещеру. Он помнил ту темноту, которая смотрела на него желтыми глазами, звук своего голоса, который, отражаясь от каменных стен, прокатывался эхом в черной пустоте, когда он звал маму и папу.

— Что, если все это произошло в одно и то же время? — спросила Сейдж.

— Не произошло… — Дэвид больше не хотел слушать ее глупые предположения. Сама мысль о том, что он родом из нормальной семьи, была слишком хороша, чтобы даже на секунду рассмотреть ее как предположение. Ведь когда окажется, что это неправда, ему захочется сбросить свою машину вместе с собой с какого-нибудь утеса в пропасть. Но, с другой стороны, чем больше Сейдж говорила об этом, тем больше сама отвлекалась.

— А что, если произошло? — Сейдж продолжала наседать. — Что, если ты не был совсем маленьким, когда тебя усыновили на этой собачьей ферме, а был старше? И тебе было три или четыре года?

— Я был совсем маленьким, когда стал жить там. Они… — Он только хотел произнести «сказали мне», но его память заставила его замолчать, ведь в пещере он звал маму и папу! Его голос отчетливо звучал в ушах… но Дэвид никогда не звал так своих приемных родителей. Он тогда называл их по именам, так же, как и сейчас.

— Скажи мне, — произнесла Сейдж. — Я знаю, ты что-то вспомнил.

— Ничего я не вспомнил.

— Мы — близнецы… я знаю, чувствую, что ты вспомнил. — Но Сейдж оставила его в покое и занялась котятами, стараясь накормить их. На ее лице отразился испуг. — Ой, — вдруг произнесла Сейдж.