— Ты меня этим не зацепишь. Ты даже не сможешь доказать, что я видел, как ее убивали.

— Я знаю, что ты видел, Барри. Но сейчас это не важно. Наверное, ты даже не хотел, чтоб ее убили. Возможно, Крэйг Стивене зашел слишком далеко, а тебя не было рядом, чтоб его остановить. Так было дело?

Если подозреваемый доведен до отчаяния, он ухватится за любой повод для оправдания, который ему предложишь. Даже за неубедительный. Потому что подумает — это выход. Ты говоришь ему, что знаешь, как все произошло. Что он вовсе не собирался этого делать. Что это была самооборона. Что он не знал, что оружие заряжено. И когда он клюнет, когда он согласится с тобой, дело в шляпе. Потому что теперь он выходит на сцену. Это и есть миг триумфа, когда он пересекает черту, а все остальное — уже технические мелочи. Но Дин не искал выхода. Он был счастлив рассказать мне о содеянном, потому что верил — я не могу его зацепить. И то, что я подбросил ему, послужило поводом не к оправданию, а к хвастовству.

— Я любил ее, — заявил он. — И она любила меня. Я думал, что она может быть моей судьбой… Я пытался объяснить ей это, но ее интересовало только то, что я могу сделать для нее. Она не желала слушать о любви. Ей требовалось всем себя показать.

— Это правда, Барри? Или это ты всегда пытался использовать ее?

— Она не знала, что ей досталось. Бедная дурочка. А ведь она могла стать невидимкой! С этим ничего не сравнится! Разгуливать по любой улице и знать, что никто тебя не засечет. Вот истинная свобода! В первый день, когда я этим воспользовался, я зашел в «Маркс и Спенсер» на Поланд-стрит. Взял там пару носков, сунул себе в карман и вышел прямо под объективами камер. И меня не заметили. Я был для них невидим, — сказал он и счастливо улыбнулся, вспоминая. — С этим ничто не сравнится.

— Жаль, что Софи Бут пришлось из-за этого умереть. И Веронике Брукс тоже.

— Людям нельзя доверять. — Дин произнес это так, словно только что родил истину. — Проститутку убили потому, что она собиралась все разболтать. В этом не было удовольствия.

— Полагаю, это было не как с Софи, не правда ли?

— Я любил Софи, — повторил он. — В самом деле любил.

— Это лишь слова, Барри. Ты не мог ее любить. Ты даже не знаешь, что такое любовь. Ты хотел просто владеть ею. И еще тебе было нужно то, что имелось у Софи. Ты хотел испытать трепет, наблюдая, как ее убивают, ведь это был единственный способ заполучить ее, жалкий ублюдок.

— Ты должен понять, — ответил он, словно человек, пытающийся объяснить, почему он собирает марки. — Я могу податься куда угодно. Это все мое. Убийство было лишь небольшой частью дела, и я могу повторять это снова и снова. Оно было демонстрацией моей силы, вот что важно. Я могу получить все и податься куда угодно.

На миг наши взгляды встретились. Я подумал, что он вот-вот убьет меня, потому что рассказал все. Но тут шум снаружи прервал наш чудовищно откровенный миг. Дин подошел к одному из окон, отодвинул в сторону свисавшие полосы пластика и выглянул.

— Еще одна машина, — непринужденно сообщил он.

— Обернись, Барри.

Он обернулся и увидел, что я целюсь в него из пистолета.

— Ах ты, мразь, — проревел он.

— Положи оружие, Барри. Твои друзья внизу спят после тяжелого приступа нездорового веселья. А вторая машина — Дэмиена Наццаро. И довольно скоро здесь будет полиция.

— Ты не станешь стрелять. Ведь ты пришел поговорить со мной.

— Я узнал, что хотел.

Мой палец был на спусковом крючке, и я уже выбрал свободный ход. Удерживать курок на грани выстрела стоило неимоверных усилий, это вызывало судорогу в кисти.

— Ты этого не сделаешь, — пробормотал Дин с лукавой улыбочкой. — Я все о тебе знаю. Я знаю о Спиталфилдсе, и как ты там обосрался. Эта милая Дэвис рассказала мне все.

— Сейчас ты пойдешь со мной, Барри. Я позабочусь, чтобы Дэмиен Наццаро до тебя не добрался.

— Не нужна мне твоя помощь! — закричал он так громко, что эхо повторило его слова, потом заговорил быстро и напряженно: — Она мне не нужна, ты просто послушай. Прежде всего информации необходима свобода. Мне плевать, даже если я не получу деньги за «красную линию» — наказать Бута куда важнее. Я оставил дыры в сайтах, которые делал. Это позволит мне подключаться к ним в любое время, когда я захочу, и делать, что захочу. Эти сайты приносят тысячи долларов в час. Я загребу деньги, прежде чем кто-нибудь поймет, что происходит, и смоюсь.

— Я закрою эти сайты, придурок, — пообещал я.

— Не навсегда, — возразил он, небрежно поднял пистолет и выстрелил. Пуля попала мне в бок и сбила дыхание. Падая, я спустил курок, и выстрелил сам — непроизвольно. Второй выстрел Дина взметнул осколки бетона, которые попали мне в лицо, я отпрянул за колонну, резкая боль пронзила бок. Накатила слабость, кровь заливала рубашку спереди, брюки у пояса намокли. Я прокричал в эхо выстрелов:

— Стой, Барри!

Он, конечно, не остановился. Он бежал. Стрелял в меня на бегу, но всякий раз мазал. Я не отвечал. Грохнули воротца подъемника. Загудели моторы, остановились. Я сидел, вслушиваясь, изо всех сил пытаясь направить свои чувства на внешний мир. Три выстрела. Возможно, стреляли из машины Наццаро. А потом — лишь мягкий шелест пластиковых лент, колышущихся на теплом тропическом ветру.

Мне удалось подняться и я поволок онемевшую ногу туда, где лежал диск с записью. Я поднял его, убрал в карман, добрел до верстака и оперся. Дин попал выстрелом в свой ноутбук, но я полагал, что информация на жестком диске не пострадала.

Снаружи кто-то неистово расхохотался. Не иначе как открыли авто, где спали детектив Дэвис и стриженый. Несколько минут спустя голос Дэмиена Наццаро позвал меня.

— Я знаю, что вы там. Я поднимаюсь.

— Я бы не советовал, — прошептал я и выстрелил наобум во тьму.

— Вот сволочь! — раздался голос Наццаро. На это я ничего не ответил.

— Мне плевать! Я его накрыл!

— Тогда вали отсюда, — крикнул я. — Потому что скоро приедет полиция.

Раздались два выстрела, затем наступила долгая напряженная тишина, завершившаяся хлопаньем автомобильной дверцы и ревом мотора, во всю мощь пущенного на задний ход. Вскоре рев стих.

Прошло некоторое время. Я сидел на холодном бетоне в луже собственной крови. Тьму за окном разрезали синие вспышки полицейских мигалок. Загудел подъемник. Я вынул магазин из пистолета, бросил его в одну сторону, а сам пистолет — в другую, и стал дожидаться милосердия полиции.

36

Барри Дин был, конечно, мертв. Его застрелил Наццаро, которого арестовали несколько часов спустя при попытке бежать во Флориду на судне табачных контрабандистов. Теперь Наццаро должен предстать перед судом в Гаване за убийство Дина и его посредника Иснаги. Детектива Дэвис с дипломатическим скандалом депортировали из страны; надеюсь, что они с Дэвидом Варномом будут счастливы.