– И тебе удачи, – улыбнулся ему в ответ охранник.

– Разговорчики, – рявкнул командир караула.

Осужденных вывели в тюремный двор, где их ожидала большая повозка, запряженная четверкой лошадей с деревянной клеткой на широком помосте. Загнав туда заключенных, стражники выстроились в каре вокруг повозки. Тюремные ворота распахнулись, и кортеж двинулся на улицу.

Антон заметил, что еще во время конвоирования по коридорам и погрузки в повозку Леодр как бы невзначай успел оказаться около каждого заключенного и бросить им по нескольку фраз. Сделал он это так искусно, что Антон не сумел разобрать ни слова. Впрочем, по тому, как приободрились купцы и удовлетворенно кивнул Киун, Антон понял, что Леодр предложил некий способ действий во время грядущего зрелища. А по тому, что купец не подошел к самому Антону, парень догадался, что замысел направлен именно против него. Это не радовало, но и не огорчало. Сейчас Антон был готов к схватке со значительно более грозным противником, чем его товарищи по несчастью.

По улицам ехали стоя, держась за прутья решетки. Вокруг бесновалась толпа. Осужденным кричали оскорбления, в них кидали протухшими овощами и делали в их направлении непристойные жесты. Антон заметил, что большинство из его товарищей по несчастью, действительно, тяжело переживают этот позор. Сам же парень не испытывал никаких чувств. Как ни странно, ему казалось, что не он, а бегущие за повозкой люди заключены в некую клетку. Он рассматривал их ужимки, как проказы обезьян в вольере, и думал лишь о том, куда делось в них все человеческое в этот момент, да и можно ли их вообще назвать людьми.

Путешествие длилось около получаса. Вскоре впереди показалось круглое здание, внешне напоминавшее сильно уменьшенный Колизей. Оставив беснующуюся толпу снаружи, телега въехала внутрь и остановилась в просторном зале. Ворота захлопнулись, а дверь клетки открылась.

– Выходите, подонки, – скомандовал командир караула.

Осужденных проводили в небольшую комнату с лавками вдоль дощатых стен и заперли там. Антон обратил внимание, что со стороны стены, противоположной входу, доносятся возбужденные крики толпы и голос не то ведущего праздника, не то спортивного комментатора. По его расчетам, он шел из центра здания. По-видимому, там располагалась арена, на которой происходило некое действо. Было ясно, что одним из номеров программы будет «выступление» обвиненных в заговоре.

Время текло чертовски медленно, но вот, наконец, со стороны арены раздался рев толпы, и Антон почувствовал, что близится его выход. Деревянная стена, из-за которой доносились звуки, неожиданно поднялась вверх, за ней обнаружился коридор, ведущий на арену.

Одновременно распахнулась входная дверь в комнату, и в нее ввалилось несколько стражников с обнаженными мечами.

– На выход, мерзавцы, быстро, – орали они. – Кто останется здесь, на месте прибьем.

Люди вскочили со своих мест и бросились по коридору. Когда они выскочили из него, то действительно оказались на залитой солнцем круглой арене с плотно утоптанным грунтовым покрытием, диаметром метров двадцать. Вокруг амфитеатром размещались зрители, тысячи две, а может, и больше. По одежде и количеству украшений было видно, что это «лучшие люди» города. Все зрители дико орали и хлопали в ладоши. Их от арены отделяла металлическая решетка высотой метра три, заканчивающаяся острыми наконечниками вверху. На почетном, отгороженном от трибун месте, под охраной воинов внутренней стражи, в тени балдахина восседали наместник Урята и еще какой-то седовласый старик. Антон заметил, что на коленях этот человек держит два меча, а на груди сверкает бляха, похожая на инку.

«И какой это ритер мог согласиться на такую мерзость?» – раздраженно подумал он. Впрочем, приглядевшись к фигуре этого человека, Антон понял, что это вовсе не самозванец, а именно ритер, притом очень сильный.

«Ну что же, – подумал Антон, – сейчас посмотрим, на чьей стороне ты будешь. Если не на моей, то твои мечи меня не остановят».

Крики и аплодисменты зрителей тем временем начали стихать, и над ареной поплыл голос ведущего. Акустика в цирке была прекрасная, и казалось, что голос звучит отовсюду. Впрочем, Антон очень быстро нашел глазами говорившего. Это был тучный пожилой мужчина в малиновой переливающейся тоге с золотым венком на голове. Он стоял на несколько ступеней ниже ложи, в которой восседал наместник, и вещал хорошо поставленным актерским голосом:

– А теперь, достойные граждане города Нес и наши почетные гости, поглядите на эти отбросы рода человеческого. Они задумали сгубить нашего сиятельного наместника Уряту. Но недремлющее око правосудия нашло их, а наши доблестные стражники вовремя пресекли их враждебные действия. Наши справедливые судьи беспристрастно разобрали их дела и вынесли единственно правильный приговор: смерть и позор. И вот теперь они стоят перед вами: гнусные, униженные, недостойные. А почему они здесь, господа мои? Потому что наш наместник, в бесконечной милости своей, решил подарить лучшим гражданам нашего города и его почетным гостям незабываемое зрелище. Зрелище, которое раскроет всю низменную сущность осужденных, продемонстрирует, как низко они пали, покажет вам, до какого скотского состояния может опуститься человек. Но прежде чем вы узнаете, в чем будет состоять это зрелище, я хочу представить вам еще одну участницу предстоящего действа.

Калитка в заборе, отделявшем арену от зрительного зала, открылась, и в нее втолкнули девушку, одетую в короткую тунику рабыни. К своему ужасу Антон узнал в ней Симе.

– Посмотрите на нее, – закричал ведущий, перекрывая поднявшийся в зале шум и свист. – Это мерзкая, распутная проститутка-танцовщица, которая участвовала в заговоре…

Антон сорвался с места и подбежал к испуганно прижавшейся к забору Симе.

– Симе, где Аине? – прошептал он.

– Я не знаю, – всхлипнула девушка. – Мы вовремя бежали из Неса, за день до того, как нас обвинили в заговоре. Прятались в лесах. Но неделю назад, когда я ходила в деревню за продуктами, меня схватили и передали стражникам. А бабушка где-то укрылась. Ее не нашли.

– Посмотрите, – загремел сверху голос ведущего, – похоже, один из осужденных знает эту развратную женщину. Наверняка они были любовниками. Что же, тем интереснее будет наше сегодняшнее зрелище. А оно будет таково, государи мои: справедливый суд города Нес приговорил эту мерзавку к публичному позору с последующей продажей в вечное рабство. А позор будет состоять в том, что она должна быть изнасилована публично. И наш сиятельный наместник вынес решение, что сделать это должен один из осужденных. Но эти мерзавцы должны будут бороться между собой насмерть за право привести приговор в исполнение.

После этих слов зрители разразились воем восторга.

– Те, кто потерпят поражение, – продолжил ведущий, когда крики стихли, – но останутся живы, будут умерщвлены стражей. Тому же, кто приведет приговор в исполнение, будет дарована жизнь. Здесь, сегодня, при вас, его оскопят, а после продадут на невольничьем рынке, чтобы он трудом мог искупить свою вину перед городом.