— Какое отношение имеет ко всему этому вера? Неизвестное творит собственную мистику.

— Но ты не думаешь, что они обманом заставляют людей делать то, что нужно им?

— Конечно, они это делают.

— Слова, как оружие, Голос, импринтеры…

— Нет никого прекраснее тебя.

— Что такое красота, Дункан?

— В красоте есть стиль, в этом нет никакого сомнения.

— Она говорит то же самое. «Стиль зиждется на творческих корнях, которые так глубоко скрыты в вашей расовой психике, что мы никогда не осмелимся тронуть эти корни». Но они хотят вмешаться, Дункан.

— Но могут ли они осмелиться на все, что угодно?

— Она говорит: «Мы не станем впутывать наше потомство в то, что не считаем людьми». Они судят, они выносят приговоры.

Дункан подумал о двух чуждых силуэтах своего видения, о лицеделах. Он спросил:

— Так же, как аморальные тлейлаксианцы? Аморальные, а не бесчеловечные.

— Иногда мне даже кажется, что я слышу, как в мозгу Одраде вращаются шестерни. Она и ее Сестры — они слушают, они следят, они кроят по своему усмотрению любой ответ. У них все просчитано.

И ты хочешь стать одной из них, моя дорогая? Он почувствовал, что попал в западню. Она права, и одновременно она не права. Результат оправдывает средства? Как он сможет оправдать потерю Мурбеллы?

— Ты считаешь их аморальными? — спросил он.

Было такое впечатление, что она не слышит Дункана.

— Всегда спрашиваешь, что надо сказать в следующий момент, чтобы получить желаемый ответ.

— Какой ответ? — неужели она не чувствует, насколько ему больно?

— Никогда ничего не понимаешь до тех пор, пока не становится слишком поздно! — Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Точно так же все обстоит и у Досточтимых Матрон. Ты знаешь, как Досточтимые Матроны заманили меня в свои сети?

Дункан против воли представил себе, с каким нетерпением ожидают наблюдатели следующих слов Мурбеллы.

— Меня подобрали на улице после того, как нашу планету вымели Досточтимые Матроны. Мне кажется, что они сделали это из-за меня. Моя мать была замечательная красавица, но слишком старая для них.

— Вымели?

Наблюдатели ждут от меня этого вопроса.

Да, они проходили по целым районам и после их нашествия исчезали люди. Не оставалось ни тел, ничего. Исчезали целые семьи. Это объясняли наказанием, потому что люди якобы составляли заговоры против Досточтимых Матрон.

— Сколько тебе было лет?

— Три… может быть, четыре года. Я играла с подружками на улице под деревьями. Вдруг стало очень шумно. Вокруг кричали какие-то люди. Мы спрятались в расщелине какой-то скалы.

Дункан воочию увидел эту драму.

— Земля содрогалась, — теперь Мурбелла смотрела в себя отрешенным взглядом, — от взрывов. Через некоторое время все стихло, и мы вылезли наружу. На месте, где стоял мой дом, зияла огромная воронка.

— Ты стала сиротой?

— Я помню своих родителей. Отец был высокий, сильный парень. Мне кажется, что моя мать была служанкой. Они носили форму, и я хорошо помню эту форму.

— Почему ты так уверена, что твои родители были убиты?

— Я точно помню, что нас вымели, но я знаю, как это бывает. Крики, бегущие в панике люди. Мы были в ужасе.

— Почему ты думаешь, что в тот раз опустошение затеяли из-за тебя?

— Они всегда так поступают.

Они. Наблюдатели могут порадоваться. Успех Преподобных Матерей выражался одним этим словом.

Мурбелла все еще была глубоко погружена в свою память.

— Мне кажется, что мой отец отказался сожительствовать с Досточтимой Матроной. Это всегда считалось опасным. Большой, красивый человек, сильный мужчина.

— Итак, ты ненавидишь их?

— Почему? — Она была искренне удивлена его вопросом. — Если бы не они, я никогда не стала бы Досточтимой Матроной.

Ее черствость неприятно поразила его.

— Значит, это кое-чего стоит?

— Любимый, ты недоволен тем, что я оказалась рядом с тобой?

Туше!

— Но тебе никогда не хотелось, чтобы это произошло другим способом?

— Это произошло.

Какой неприкрытый фатализм. Он никогда не подозревал, что она окажется такой. Было ли это закваской Досточтимых Матрон или Общины Сестер?

— Ты стала достойным дополнением для их конюшен.

— Да, эта должность так и называлась — укротительница. Мы рекрутировали подходящих самцов.

— И ты это делала?

— Я многократно окупила их затраты на меня.

— Ты понимаешь, как толковали твое поведение Сестры?

— Не делай из мухи слона.

— Значит, ты готова поработать со Сциталем.

— Я так не сказала. Досточтимые Матроны манипулировали мною, не считаясь с моими желаниями. Сестры хотят использовать меня точно так же. Моя цена может быть очень высокой.

Дункан почувствовал, что у него моментально пересохло в горле.

— Цена?

Она вперила в него горящий взор.

— Ты, ты — часть этой цены. Не работа со Сциталем. Это еще одно напоминание об их драгоценной искренности. Они просто нуждаются во мне!

— Осторожнее, любимая. Они могли бы все сказать тебе.

Она посмотрела на него взглядом почти законченной воспитанницы Бене Гессерит.

— Как ты сможешь без боли восстановить память Тега?

Проклятие! Стоило им только вообразить, что они не попадутся в ловушку, как их настиг этот удар. Спасения не было, бежать некуда. По ее глазам он понял, что она прочитала его мысли.

Мурбелла сама подтвердила это.

— Если бы я не согласилась, то вы проработали бы этот вариант с Шианой.

Он мог только кивнуть в ответ. Его Мурбелла продвинулась в Общине Сестер гораздо дальше, чем он мог предполагать. А она знала, что ее импринтинг помог восстановить его исходную память. Он внезапно увидел рядом с собой Преподобную Мать и едва не закричал от отчаяния и протеста.

— И чем же ты отличаешься от Одраде? — спросила она.

— Шиана была воспитана, как импринтер. — Его слова отозвались пустотой даже для него самого.

— Чем же это отличается от моей подготовки? — В тоне прозвучало неприкрытое обвинение.

В нем вспыхнул гнев.

— Ты бы предпочла боль? Как Беллонда?

— А ты бы предпочел, чтобы Бене Гессерит потерпел поражение? — В голосе звучала бархатная нежность.