сводом, где из протянутых рук нереид струились фонтаны. Свет искусно падал на мраморные резервуары, в которых плавали золотые рыбки. Никогда они не видели комнаты, где бы световая гармония соединялась в таком совершенстве, где бы так заманчиво манили уютные кресла. Едва они вошли сюда, как высокий испанец отдернул занавес, закрывающий одну из стен свода, и пленники очутились перед испанкой.

Комната была обширная, освещенная несколькими свечами в подсвечниках из венецианского стекла. Стены были украшены мрачными портретами. На одном конце была завешенная арка, которая отделяла большую комнату от маленькой, ее можно было видеть через резную деревянную решетку. С одной стороны была галерея, куда вели другие двери. Но более всего поражала в этой комнате женщина, сидевшая на низеньком стуле и окруженная большими догами, которые ворчали на незнакомцев. Свет от кабинетной лампы освещал лицо испанки, которую Мессенджер без всякого сомнения видел в Монако. У нее было такое же отталкивающее лицо, как в первый день их встречи. Ее густые, липкие черные волосы падали на плечи, как у школьницы, руки казались мускулистыми, как у сильного человека, лицо было смуглое и загорелое от солнца, глаза неестественно блестели и сверкали, как глаза орла. Когда пленники встали перед нею, она пронизала их таким суровым взглядом, что они едва могли смотреть на нее.

Когда высокий испанец удалился, старуха заговорила по-английски почти без ошибок, но голос ее действовал на слух резким диссонансом.

— Итак, господин Арнольд Мессенджер, — сказала она, — мы снова встретились!

Мессенджер быстро ответил:

— Сударыня, я не помню, чтобы мы раньше встречались!

— Нет? — сказала она с ударением, лукаво обмахиваясь веером из страусовых перьев. — Значит, вы потеряли память вместе с вашими деньгами — двойное несчастье.

При этих словах он чувствовал, как у него задергался каждый нерв. Плохо, что женщина знала его имя, но она также не скрывала и то, что знает и остальное. Это нарушило его умственное равновесие, и он ответил ей неловкой и бесполезной ложью:

— Сударыня, — сказал он с притворным сожалением, — моя память может поправиться, но деньги теперь в Атлантическом океане! Я не могу понять, каким образом вы узнали об этом.

— Каким образом?! — повторила она. — Право, вы не очень оправдываете свою репутацию! Вот описание вашей жизни и ваших недавних проделок в дюжине газет — испанских, французских и английских. Говорят, что вы большой плут!

— Это очень хорошо с их стороны! — сказал Мессенджер, чувствуя под собою более прочную почву. — Примем с признательностью их мнение и поговорим о другом! Начну с того, что предложу вам вопрос: зачем вы нас привели сюда?

— Чтобы иметь удовольствие видеть первого плута Европы! — возразила испанка с легким смехом.

— Что же, ваше любопытство удовлетворено?

— Нет, — сказала она. — По виду вы недурной человек, во всяком случае думаю, что вы должны быть умны. Я рада, что с вами не случилось несчастья!

Она сказала это с полным равнодушием, но Мессенджер ответил, пожимая плечами:

— Думаю, что хорошо, но в Ферроле находятся остальные, которые не имеют еще удовольствия пользоваться вашим гостеприимством! Они могут вернуться каждую минуту и будут знать, где нас искать!

— А деньги! — воскликнула она с тем же резким смехом.

— Деньги в море! — резко сказал Мессенджер.

— Что мне подтвердит и молодой человек, без сомнения! — продолжала она оборачиваясь к Фишеру, который слушал разговор, удивляясь каждому слову. Посмотрев на него своими проницательными глазами, она прибавила — Красивый мальчик, но неумен, мне кажется. Такой молодой не должен слушать подобные вещи!

При этом она дотронулась до звонка, находившегося около нее, и тотчас же появился слуга-испанец, одетый в черное.

— Проводите этого господина в его комнату, — сказала она, и слуга поманил Фишера, который вышел за ним из комнаты, не сказав ничего, надеясь найти ту, которая больше всех интересовала его в Испании.

Когда он ушел, женщина попросила Мессенджера сесть и сразу заговорила:

— Ну, мне жаль убедиться, что вы неумны. Это не достойно вас — лгать так неловко, видя, как это мало вам помогает. Ложь — это последний ресурс. Скажите мне лучше сразу: где деньги?

— На каких условиях? — спросил Мессенджер.

Она облокотилась на кресло и посмотрела прямо на него.

— Ваша жизнь будет спасена, — сказала она, — И, если вы хотите, жизнь юноши!

Мессенджер не мог больше сидеть.

— Сударыня, — проговорил он, стоя перед ней и едва сдерживая гнев, — мы только попусту тратим наше время. Вы очень плохого мнения обо мне, если предполагаете, что я соглашусь на это. Конечно, я отказываюсь!

Он чувствовал, что это была критическая минута. Хотя явно они были одни, но он видел дикие глаза, выглядывавшие из-за решетки в дальнем конце комнаты, даже из дырок на портрете совсем близко кто-то смотрел на него. Он не был уверен, что в следующую минуту его не убьют.

Испанка проницательно посмотрела на него и протянула руку к звонку.

— Вы смелый человек! Я действительно должна подумать о вас.

— Когда вы приметесь за это, — сказал Мессенджер, — советую получше все обдумать. Не можете же вы предполагать, что вы и подобные вам личности были мне раньше неизвестны и что я не принял мер предосторожности. Мой друг Джек Вильямс, — он вспомнил историю Кеннера, — к счастью, был знаком с вами в Америке. Я каждый час ожидаю его на берегу с полусотней помощников, и он прежде всего будет меня искать здесь!

Она пожала плечами.

— Джек Вильямс, вы сказали?

— Он самый!

— А, это тот человек, о котором в журналах говорят как о Джеке Кеннере. Разве он вернется?

— Конечно! И так как он знает кое-что о вашем прошлом, то могут быть неприятности, если он нас не застанет здесь!

Он сказал это тихо и выразительно, как ему казалось, но женщина, услышав, к его удивлению, не тотчас же ответила.

Во время наступившего после его