От услышанных слов метрдотель буквально позеленел, а грустные глаза его тут же наполнились искренними слезами.

— Я… извиняюсь… — начал было он заплетающимся языком, — сейчас сюда прибудет хозяин нашего заведения, чтобы принести… — Но докончить он не успел, потому что красавица перебила его, язвительно кольнув:

— Чтобы принести что-то еще более оригинальное. — И она иронично посмотрела на Василия Кузьмича.

— Нет, — не выходя из равновесия, смиренно ответил Полыхаев, — чтобы принести вам свои извинения. Лично!

— Ну, хорошо, мы его подождем, но учтите, совсем не долго, — коротко ответил мужчина и движением руки дал понять, что разговор окончен.

Василий Кузьмич уже собрался уйти, но тут у него с языка, как он сам потом объяснял, совершенно непонятным образом сорвалось:

— Я извиняюсь, но раз уж так вышло, так, может быть, вам все же… что-то из вторых блюд принести?

— Отбивную из дворняжки или рагу из свиных хвостов с тараканьей приправой? — зло съязвил мужчина с орлиным профилем. — Ни в коем разе в вашем заведении мы больше ни-че-го в рот не возьмем, — энергично покачал он указательным пальцем правой руки. — Давайте же своего хозяина, да побыстрей, а то нас глава вашего города уже ожидает… Да и французский и польский послы уже, наверное, давно у него? — И он демонстративно взглянул на замечательной работы наручные часы.

Последние слова про мэра города и иностранных дипломатов исключительно сильно подействовали на Василия Кузьмича. Его словно большущей кувалдой вдруг ударили по голове, но, оставаясь еще в живых, он совершенно уже не понимал, размозжили ему голову или она, вопреки всем законам природы, еще цела. Он повернулся на неверных ногах и, ссутулив спину и опустив плечи, как будто состарился сразу на тридцать лет, мелкими шажками поплелся к поджидавшим его остальным работникам заведения.

Через непродолжительное время дверь ресторана громко хлопнула, и внутрь заведения ворвался грузноватый парень лет тридцати с крупной золотой цепью на толстой шее. Старший метрдотель и другие работники, тут же окружив его и сильно жестикулируя, с испуганными глазами стали ему что-то подобострастно объяснять. Слушая их, парень все более и более хмурился, ероша волосы на затылке, а затем лицо его озарилось решимостью, и он направился прямо к столику с посетителями.

Приблизившись к ним, подбирая слова и делая в них излишнее ударение на букве «о», он начал говорить:

— Мг-г… Добрый вечер, уважаемые господа. Мг-г… Разрешите представиться: хозяин этого заведения Федор Андреевич Слащев. — Произнес он с довольным выражением на лице. — Мг-г… Я хотел бы…

Он хотел было продолжить свою речь, но тут встретился взглядом с голубоглазой красавицей, отчего внезапно запнулся, зрачки глаз его непроизвольно расширились от охватившего их блаженства, трепета и восторга, и он на какое-то время застыл в абсолютном безмолвии, а затем громко икнул.

Видя его растерянность, красавица Ядвига иронично произнесла:

— Ох, не знаю, насколько уж будет добрым вечер у вас, господин хозяин, но нам его испортили здесь основательно. Вы хоть сами-то когда-нибудь пробовали эти лакомства, что нам ваши разлюбезные работнички предложили отведать? И не дождавшись ответа от окоченевшего Федьки, договорила: — Вы нам, кажется, хотели принести свои извинения? Или же мы не так поняли вашего старшего… красноносого охмурялу-метрдотеля?

Совершенно обалдев от необычайной красоты дамы, Федька, глупо улыбаясь, что-то нечленораздельно попытался промычать. Но тут неизвестно откуда у столика словно из-под земли вырос еще один загорелый гражданин с большими, как у Пушкина, бакенбардами. Он уселся на пустовавшее место и приятным баритоном веско проговорил:

— Вы, наверное, и сами видите, господа, что хозяин этого заведения просто смущен и раздавлен случившимся и не может подыскать даже несколько элементарных фраз, чтобы выразить свои искренние сожаления. Я правильно выразил суть ваших пожеланий, Федор Андреевич? — спросил четвертый и выразительно глянул на Слащева. И в то же самое время где-то в небе над городом грозно заворочался гром.

После этих слов какие-то доли мгновений в глазах Федьки еще пребывали благоговение и восторг, а затем им на смену явились страх и животный ужас. От охватившего его трепета и волнения он раскрыл рот и в знак согласия начал усиленно и подобострастно кивать головой. Казалось, что он внезапно онемел. А незнакомец, не обращая больше внимания на Слащева, начал своим спутникам громко говорить:

— Я думаю, что это явное недоразумение, господа? Надеюсь, вы разделяете мою точку зрения? — На что все трое в знак согласия качнули головами. — Да, это абсолютное недоразумение, — продолжил господин с бакенбардами, — что подобный тип является хозяином этого неплохого на вид заведения. — И, глянув прямо в глаза Слащева, все также уверенно проговорил: — Любезнейший, вы же видите, что в ваших руках эта, когда-то приличная обитель, буквально хиреет и гибнет на глазах. Посмотрите, мыши так и гуляют у вас по паркету, словно это не заведение для принятия пищи и хорошего времяпрепровождения, а заброшенный скотный двор.

И тут же неизвестно откуда на полу появились десятки серых мышей, которые начали быстро шнырять под столами и собирать всякие остатки от еды.

От нового удивления Федька вытаращил глаза. Наблюдавшие же за дипломатической беседой работники ресторана от охватившего их ужаса с криками бросились кто куда врассыпную, а четвертый посетитель, которым, как вы уже догадались, оказался доктор Гонзаго, продолжал:

— Вам срочно нужно все это продать… И не далее как… завтра к вечеру. Надеюсь, вы не поняли меня превратно, Федор Андреевич? Времени у вас, голубчик, не так уж и много. — Он вынул из кармана какие-то необыкновенной красоты часы с кровавыми рубиновыми камнями вместо цифр и, постучав длинным ногтем указательного пальца по стеклу, повторил: — Завтра до захода солнца, голубчик. И не вздумайте меня обмануть, как вы уже сделали однажды. Вам это с рук не сойдет. Имейте ввиду. У нас с этим довольно строго. Припомните адрес Василия Семеновича Бережковского, что я вам называл при прошлой встрече, и выполните свое обещание. Иначе, чувствую, завтра будет необычайно сильная ночная гроза…

И только закончил он говорить, как небо за окном стало беспричинно быстро хмуриться, поднялся предгрозовой ветер и где-то вдалеке словно выстрелили сразу из сотни орудий.

Федька от страха прямо так весь и сжался. Ноги у него сделались ватными, не желая стоять, и буквально так и подгибались. Он только шмыгал носом, сопел и утвердительно кивал крупной вспотевшей головой. За окном же совсем потемнело, где-то рядом сверкнула молния, от которой свет в ресторане на мгновение погас. Но тут же лампочки вновь радостно вспыхнули, и Федька увидел, что за столиком, перед которым он стоял, больше… никого нет!!! Все четверо посетителей куда-то бесследно исчезли…

Вот такая вот, как видите, совершенно необычная история произошла тем днем в славном городе Костроме. А на следующий день в одном из местных печатных изданий появилась весьма интересная статейка. В ней журналист утверждал, что собственными глазами, и не далее как вчера, наблюдал чрезвычайно редкое явление: как какой-то маленький мальчик лет пяти-шести, сидя на лавочке, прямо из рук кормил хлебом… целую стаю здоровенных ворон! И эти в обычных условиях очень осторожные, а порой даже и агрессивные птицы, словно какие-то ручные голуби, выхватывали прямо из детской ручонки кусочки белого хлеба. А две очень крупные вороны, что уж совершенно удивительно, даже безбоязненно сидели у него на плечах. Мальчик же кормил этих птиц, радостно смеялся, болтая ногами, и временами что-то говорил своей маме, исключительно красивой даме, которая, находясь рядом, с равнодушием наблюдала за его детскими шалостями.