— Митя–я-я, мой братка, — плаксиво завопил Уник и обхватил плечи Медведя. — Умирати, мой Митя… Жив, да не годен, жив, да покойника не стоит…

Два белых офицера под прикрытием, с удивлением переглянулись и пожали плечами, собираясь уже уйти, но Уник, вдруг, перехватил одного из них за руку и в еще большем приступе закричал:

— Бе–бе–бе, а знаете вот и ходите, отмогильного зелья получить хотите… Все за братом моим следите, думаете он придушил убиенных офицеров, а вы у него спросите…

Но тут проснулся сам Медведь и повторяя начатое Уником представление тупо уставился на переодетых белогвардейцев вдруг заорал:

— Разойдись, сволочь! А то я вас, — я вам покажу! Унтер–офицер Колыванов, — вдруг взглянул он дико на Уника. — Где моя шашка, я сейчас их порублю как капусту!

Медведь вдруг снова перевел взгляд на чужаков, и начал потихоньку вставать на колени, собираясь подняться. — Не бойтися смерти, бойтися грехов, красные убивцы!

— Уходите, уходите, пока не поздно, теперь он будет за вами следовать, он же контуженный артиллерист с бронепоезда «Верный». Все ему красные мерещатся, может и придавить ненароком, здоров как буйвол, а ум потерял.

Две белогвардейские ищейки тут же растворились, под насмешливые улыбки спецназовцев. Григорий Семенов тоже улыбался, радуясь находчивости Уника и Медведя.

— Ну, вот теперь они не скоро вернуться обратно.

— Георг, а где Стаб и прекрасная половина?

— Так сейчас с билетами, трудно, — развел руками Кик и оглянулся на перрон, выхватив чей‑то внимательный взгляд. — Что‑то здесь не так…

— Я уже приметил, что на меня кто‑то смотрит внимательно из толпы, — сказал капитан Семенов и присел на ящик, что бы быть незаметным. — Бойцы, тут такое дело — если меня будет брать контрразведка, не встревать, действовать по плану. Старшим в отряде остается Пуля.

— Да, ты что командир, думаешь не отобьемся? — горячо возразил Пуля.

— Отобьемся, но не все. Кто‑то останется лежать на этой станции. Мне одному легче будет спрыгнуть от них.

— Да, разве оттуда вырвешься, Георг.

— Всяко может статься, но поздний срок отплытия из Севастополя 30 ноября, контрольная точка для встречи — в Митрофановской церкви, что в Корабельной части города вблизи порта… А пока, кучей не собираться, будьте все невдалеке и не светитесь там.

Вскоре прибежали радостный Стаб с запыхавшимися Жарой и Луной.

— Не было билетов, но на главной станции Харькова сняли много дезертиров, вот они 10 билетов, — трясла в воздухе билетами Луна.

— Дайте мне один билет, бойцы, и пока мы не доехали до Севастополя, вы про меня забыли, — сообщил командир Григорий Семенов и отошел прочь от отряда, делая вид, что читает подобранную газету «Вестник Труда».

Наконец, не прошло и 15 минут как к станции стал подъезжать состав. Голубое утро и чистое небо над Харьковом прорезал гудок паровоза и за клубами пара на станцию стал въезжать железный паровозный немецкий локомотив. А затем показались зеленые с задвинутыми наглухо окнами вагоны. Немного пассажиров зашли в уже заполненные до отказа вагоны, а больше зрителей на платформе и военных, шатающихся на перроне, завистливо смотрели на готовый уехать через 10 минут состав, туда, где еще пока не было войны, в Крым. Туда куда вскоре бросая орудия и иностранные танки побегут белые войска, туда откуда убежит Деникин в иммиграцию, и туда, откуда летом 1920 безрезультатно попробует всколыхнуть Россию генерал Врангель, издав «Земельный закон Врангеля», обещавший землю крестьянам. Трудно было определить точно, толи закон не дошел до крестьян, то ли эти крестьяне уже воевали по всей стране с Белой армией. Об этом и свидетельствовала статистика, насчитывающее к концу 1919 года 3 миллионов красноармейцев в РККА, что свидетельствовало о многократном превосходстве на белым движением.

Лето 1920 года было ознаменовано тем, что под флаги Белой армии в Крыму встали большие силы, стянувшиеся сюда со всей России. Провозглашенный Военным Советом главнокомандующий барон Врангель обещал освободить от Советов всю Россию и рассматривал Крым, как плацдарм для этого, однако уже октябрь 1920 назвал вещи своими именами: решительный натиск Красных войск по всему Крыму, вынудил 29 октября Правителя Юга России генерала Врангеля издать приказ об оставлении Крыма. А 1 ноября 1920 г. Барон погрузился на крейсер «Генерал Корнилов». 3 ноября крейсер подошел к Феодосии, где Врангель проконтролировал погрузку казаков. После этого эскадра из 126 боевых кораблей и транспортов Черноморского флота вышла в открытое море. Последний период «белой борьбы» на юге России завершился. По воспоминаниям участников тех событий из Крыма в те дни отплыло 3 тысячи судов с русскими иммигрантами.

— Господин ротмистр, вон он, этот рыжий, я его узнал.. Ну как же, его Григорием Семеновым кличут, он же гад такой две недели назад под Орлом отбил бронепоезд «Грозный», а потом они с красными разбили полк под командованием полковника Рохлина, там офицеров полегло немеренно.

— Ну, что ты как птица–трясогузка заладил вон он, рыжий! Прямой герой войны с Наполеоном Бонапартом отыскался. Да ты знаешь, как мы дрались в Брусиловском прорыве, я вот этой рукой…, — комендант станции поднял руку и потряс ею над собой, — вот этой рукой сотню германцев шашкой навек успокоил, чтобы знали силу русского оружия.

— Так ведь уйдет, — переминался с ноги на ногу есаул, видно спасшийся под Орлом на станции Стишь вместе с другими белогвардейцами, выбитыми с бронепоезда.

— Так куда он уйдет, не боись… Поезд остановим и все вверх тормашками перевернем, но красные в Крым не проедут, это тебе ротмистр Вольцов говорит!

Паровоз вот уже лишних пять минут стравливал пар и не трогался с места.

— Так скильки ще стояти будемо, або що произошле, литерний завжди точно ездить, — начала жаловаться какая‑то женщина.

Григорий переглянулся со своими бойцами и сделал знак, что бы они не подавали виду, чтобы не случилось.

Вскоре по коридору прошло два солдата при оружии, и началась проверка документов. Как правило, люди показывали какие‑то справки, дипломы, паспорта, которые не были массовыми документами в России.

Дождавшись, когда два проверяющих офицера дойдут до него, Григорий Семенов подал диплом, что был подготовлен для его «легенды» в криминалистической лаборатории ФСБ.

— Так, голубчик, что решили нам показать, — словно нехотя взял его диплом поручик в шинели с аксельбантами и кавалерийской шашкой. — Диплом стало быть, почитаем…

— Диплом….Совет Императорского С. — Петербургского университета сим объявляет, что Гаврила Савельевич Горохов поступил в число студентов…, выслушал полный курс… им прослушаны курсы… и признан достойным ученой степени кандидата…».

— Хм–м, так вы стало быть Горохов Гаврила Савельевич, педагог истории? — нетерпеливо спросил второй офицер, поглядывая на свой брегет на цепочке. — Милостивый государь, вы уж нижайше нас извиняйте, но стало быть мы ищем революционера, большевика уж очень похожего на вас… И вот хотели бы вас спросить не имеете ли вы отношения к красным?