– Конечно, идем! Это ведь будет твой по-настоящему первый такой праздник. Помнишь ли ты прошлые годы? – с сомнением выдохнула Виолетта. – Но в этом году он будет юбилейным. Десятым! С момента его официального утверждения. И, наверняка, особенно торжественным. Дочь, ты наденешь зеленый шарф или зеленую шапку?

– Шапку, – ответила Эвелина и добавила, – и шарф тоже.

– А что тогда останется Пелочке? Давай оставим ей шарфик.

На улице было очень много людей. Но в этот день толпа никуда не спешила, она не пыталась пройти сквозь себя поперек. Она, словно, отдыхала и наслаждалась. Здесь были и взрослые, и дети. В этот день все здоровались друг с другом и дарили небольшие букетики цветов.

– Смотри, Эвелина. У всех есть что-то зеленое в одежде, – обратила внимание дочери Виолетта. – Хорошо, что мы Пелочке оставили шарфик, а то бы у нее ничего не было.

Но Эвелина почти не слушала маму, сидя на руках, она смотрела по сторонам. Пелагея тоже пыталась в промежутках между взрослыми ухватиться глазами за все, но не расстраивалась, что люди вокруг такие высокие. Скорее напротив, она чувствовала себя большой и не просилась к маме на руки. Она видела, как мимо них, не спеша, проходили колонна за колонной. Люди распевали подброшенную им идею-фикс нового поколения. Но Пелагея воспринимала все через радужную линзу и записывала в почти еще белый лист своего мировоззрения:

Мы не будем просто верить,

Что планета расцветет.

Мы посадим рощи, скверы

…

«Да. Не без популизма, конечно, – подумала Виолетта. – Но это все более становится похожим на правду. Отчасти это может быть результатом этих песен?»

Последнюю строчку припева Эвелина не расслышала, так как ее отвлекла Пелагея.

– Смотри! Смотри, – шумела она. – Вот оно, самое главное! Ты только посмотри!

В воздухе плыл огромный надувной шар, расписанный под Землю. На нем были изображены все материки и океаны. Дети завороженные рассматривали и махали руками людям, которые были в корзинке под шаром.

«Как все-таки хорошо, что появился этот праздник!» – думала Виолетта.

Для детей этот праздник был новым. Но поколение Виолетты и старше еще помнило подобные мероприятия. Она быстро мысленно провела параллель между прошлым и настоящим.

«Он заменил собой прежние, в которых половина не понимала смысла, а другая не принимала его!» – заключила она.

– Ну, вот, девочки. С праздником Матери-Земли Вас, – вернулась от своих мыслей Виолетта.

Она так же поздравила тех, кто стоял рядом с ней. Они в ответ поздравили ее и детей.

– Мама, а зеленые называются материки? – спросила Эвелина, показывая на шар.

– Материки, – ответила Пелагея. – А синие – это океаны.

– А почему они зеленые? – снова поинтересовалась Эви.

– Потому что там растет много, много деревьев. Деревья все зеленые. И материки зеленые.

– А океаны синие, потому что там деревья не растут?

– Конечно. Как они могут расти в воде? – засмеялась Пелагея, испытывая детское легкое чувство превосходства над младшей сестрой. – Океаны синие, потому что… – разогналась, но не смогла объяснить этого Пела.

– Потому что они чистые, – продолжила Виолетта и грустно выдохнула, подумав: «Потому что они должны быть чистыми», и добавила: – Синий свет символизирует чистоту.

– А зеленый? – не унималась с вопросами Эви.

– А зеленый символизирует жизнь!

– Ой, смотрите! Вон еще! – восторженно запищала Эвелина, увидев второй воздушный шар.

В их поле зрения появился огромный, еще больше первого, весь желтый воздушный шар.

– Вот и Солнце! – сказала Виолетта.

В этот момент колонна остановилась, рассматривая парящие в небе шары, и напротив Эви оказался мальчик, который был на демонстрации так же с мамой, как и сама Эви.

– Привет! С праздником! – и Эви помахала ему рукой. В другой руке у нее были цветы.

В ответ мальчик тоже помахал ей рукой, правда, сделал это не очень весело, и ответил что-то на своем языке.

– Что он сказал? – спросила Эви у Виолетты.

– Он тоже поприветствовал тебя, и поздравил, – ответила Виолетта. – На своем языке. – Эти слова не требовали специального перевода, Виолетта понимала их без труда, большинство из них были очень похожи на родные. – Видишь, как много разных людей отмечают этот день. Когда мы все, все, все станем отмечать этот праздник, тогда на Земле, наконец, будет мир, чистый воздух, прозрачная вода, веселые птицы…

*

– Мама, а что она сказала, – спросил мальчик у своей мамы.

– Она поздравила тебя с праздником. А ты от чего сегодня такой не приветливый? Улыбнись и ты ей, – ответила мать сыну.

Но разогнать тучи детского настроения одними словами не просто.

– Поздравляем и вас, – добавила женщина в ответ на приятное поздравление в свой адрес.

*

– А почему он такой грустный? – спросила Эви.

– Разве он грустный? – Виолетта посмотрела на мальчика. – Смотри-ка, он улыбнулся тебе. Ты его поздравила, и ему стало хорошо. Давай подарим ему цветы!

Эвелина протянула ему свой небольшой букетик примул.

– Поздравляю! Меня зовут Эвелина. А тебя как?

Мальчик взял цветы, поблагодарил и добавил что-то еще.

Колонна начала медленно двигаться дальше. И когда они в последний раз встретились взглядом, они помахали друг другу руками.

*

– Мама, смотри, что мне подарили!

– Эти цветы особенные. Это примулы. Они стали символом этого праздника, потому что они одними их первых расцветают весной, как раз к празднику. Они растут почти повсеместно, и они бывают очень разными, так же как и люди. И они показывают нам пример, как можно быть такими простыми, скромными и разными, но украшать свою планету, а не наоборот. А так же в знак надежды… Но ты пока этого не поймешь, – добавила она.

Свою фразу она закончила мысленно: «… надежды, что когда-нибудь эффект примулы перестанет быть главным для людей».

– А ты запомнил, как зовут ту девочку? – поинтересовалась женщина. – Она же тебе назвала свое имя?

– Эвелина, – ответил мальчишка.

Имя показалось ему очень необычным.

*

Эвелине же имя мальчишки не запомнилось.

25

Прошли годы. Очень много, как думали бы Авдей и Ярик, заканчивая учебу и мечтая о научных открытиях. Но не так уж и много, если оглядываться назад и не округлять до десятков. Возможно, потому что мечта все еще была впереди, а возможно, просто потому, что после определенного рубежа время чудовищно ускоряется, и начинаешь его болезненно не замечать.

Иногда в разговорах они все еще пытались убедить друг друга:

– Вся-таки я не жалею, что сделал выбор в пользу детей.

– А я не жалею, что ты ушел из прикладных