Чтобы бежать из прошлого, Уилл приоткрыл глаза. Он увидел, что Радха сидит на полу очень прямо и скрестив ноги в позе медитации. На стуле рядом с постелью Сузила казалась тоже погруженной в полнейшую неподвижность. Он посмотрел на лицо, покоившееся на подушке. Оно тоже оставалось совершенно неподвижным, но той безмятежной неподвижностью, которая почти напоминала навсегда застывшую маску смерти. Снаружи из густой и темной листвы вдруг донесся крик павлина. По контрасту сразу после этого молчание стало восприниматься еще более полным, хотя в нем ощущалось таинственное и страшное значение.

– Лакшми. – Сузила положила ладонь на тощую руку старухи. – Лакшми, – повторила она затем немного громче. Умиротворенная маска смерти никак не реагировала. – Ты не должна засыпать.

Не должна засыпать? Но для тетушки Мэри сон – искусственный сон после инъекций – становился единственным избавлением от мук, от жалости к себе и от неотвязного страха.

– Лакшми!

Лицо ожило.

– На самом деле я не спала, – прошептала старая женщина. – Это просто от слабости. Такое ощущение, что я уже куда-то уплываю.

– Но ты должна оставаться здесь, – сказала Сузила. – Ты должна понимать, что находишься здесь. Все время. – Она подсунула дополнительную подушку под плечи больной и потянулась за бутылочкой смеси ароматных солей, стоявшей на прикроватном столике.

Лакшми вдохнула запах, открыла глаза полностью и посмотрела на лицо Сузилы.

– Я успела забыть, как ты была красива, – сказала она, и призрак плутовской улыбки мелькнул на почти бесплотном лице. – Как ты считаешь, Сузила, – спросила она через несколько секунд уже совершенно иным тоном, – мы увидимся с ним снова? Я имею в виду – там?

Сузила в тишине гладила руку старой женщины. А потом вдруг расплылась в улыбке:

– А представь, что этот же вопрос задал бы Старый Раджа. «Как ты считаешь, «мы» (я цитирую, конец цитаты) увидимся с «ним» (я цитирую, конец цитаты) «там» (я цитирую, конец цитаты)?»

– Но как думаешь ты сама?

– Я думаю, что мы все вышли из одного и того же света, чтобы потом в один и тот же свет вернуться.

Слова, думал про себя Уилл, слова, слова, слова. Лакшми с усилием подняла руку и указала обвиняющим перстом на прикроватную лампу.

– Эта лампа бьет мне прямо в глаза, – сказала она.

Сузила развязала свой красный шелковый платок, которым укрывала шею, сняла и накинула на пергаментный абажур. Из белого и безжалостно высвечивавшего все детали свет превратился в более тусклый, тепло-розовый, как румянец девушки, а Уилл обнаружил, что ему вспомнилась при этом смятая постель в спальне Бабз в те моменты, когда реклама джина «Портерз» меняла окраску на алую.

– Так намного лучше, – сказала Лакшми. Она закрыла глаза. А потом, после долгого молчания вдруг произнесла: – Свет, свет. Он снова здесь. – Еще пауза. – О, как же это чудесно! – прошептала она. – Как восхитительно!

Потом внезапно наморщила лицо и закусила губу.

Сузила взяла руку старой женщины и зажала между ладонями.

– Боль очень сильная? – спросила она.

– Она была бы очень сильной, – объяснила Лакшми, – будь она моей болью. Но каким-то образом так не происходит. Боль здесь, а я сама где-то еще. Это похоже на эффект приема средства мокша. Ты понимаешь, что в действительности ничто не принадлежит тебе. Даже боль.

– А свет все еще там?

Лакшми покачала головой:

– И, оглядываясь назад, я могу точно сказать, когда именно он пропал. Он исчез, стоило мне начать говорить, что боль не моя.

– Но все равно твои слова были хороши.

– Я знаю – но я зачем-то произнесла их вслух. – Снова призрак старой привычки к лукавству и презрению к авторитетам промелькнул на лице Лакшми.

– О ком ты подумала на этот раз? – поинтересовалась Сузила.

– О Сократе.

– О Сократе?

– Тот тоже продолжал болтать языком, когда уже принял отраву. Не позволяй мне попусту разговаривать, Сузила. Лучше помоги выбраться из своего собственного света.

– Помнишь это же время в прошлом году, – начала Сузила после молчания, – когда мы все отправились в храм Шивы над высокогорной Экспериментальной станцией? Ты и Роберт, мы с Дугалдом и двое детишек. Помнишь?

Лакшми улыбнулась – воспоминание доставило ей удовольствие.

– Я сейчас говорю особо о том виде с западной стороны храма – о виде на море. Синем, зеленом, фиолетовом. А тени облаков словно на рисунке чернилами. И сами облака – то белоснежные, то свинцовые, то оттенка древесного угля, то будто сатиновые. И пока мы любовались пейзажем, ты задала вопрос. Ты помнишь его, Лакшми?

– Ты имеешь в виду о Чистом Свете?

– Да, о Чистом Свете, – кивнула Сузила. – Почему люди, говоря о Сознании, всегда упоминают о Свете? Быть может, они видели свет солнца, и он показался им таким красивым, что стало лишь естественным ассоциировать Естество Будды с самым Чистым и Ясным светом? Или же, наоборот, солнечный свет виделся им столь красивым, потому что сознательно или подсознательно, но с самого раннего детства их мозг совершал открытия через озарения Светом? Я тогда первая поспешила ответить тебе, – сказала Сузила, чуть заметно улыбаясь. – Я как раз тогда читала труд одного знаменитого американского бихевиориста и ответила, даже не сделав себе труд остановиться и задуматься, просто изложила тебе (я цитирую) «научную точку зрения» (конец цитаты). Люди приравнивали Сознание (что бы ни понималось под этим термином) к световым галлюцинациям, потому что видели много закатов, которые произвели на них глубочайшее впечатление. Но Роберт и Дугалд не принимали подобного объяснения. Чистый Свет, настаивали они, является первоосновой всего. Ты сходишь с ума от красоты закатов, потому что они напоминают тебе о том, что происходило всегда, осознавала ты это или нет, внутри твоей черепной коробки, независимо от пространства и времени. Ты согласилась с ними, Лакшми, – помнишь? Ты еще сказала: «Мне бы очень хотелось быть на твоей стороне, Сузила, пусть только для того, чтобы эти мужчины не всегда оказывались правы. Но в данном случае все слишком очевидно. Сейчас они действительно правы». И верно, они были правы, а я безнадежно заблуждалась. И надо ли говорить, что ты знала ответ на вопрос еще до того, как его задала?

– Я никогда ничего не знала, – прошептала Лакшми. – Я умела лишь видеть.

– А мне сейчас вспоминается твой рассказ, – произнесла Сузила, – о том, как ты увидела Чистый Свет. Хочешь, я напомню тебе?

Умирающая женщина кивнула.

– Тебе было восемь лет, – продолжала Сузила. – И это случилось впервые. Оранжевая бабочка на листке дерева, открывавшая и смыкавшая крылышки под солнцем, – и внезапно возник Чистый Свет истинной Сущности этой картины, вспыхнувший, как еще одно солнце.

– Гораздо ярче солнца, – прошептала Лакшми.