Оборотень мага, разумеется, тоже узнал, но, как и всегда, оставался сдержан и деловит. Это я всё время терзалась вопросами и сомнениями, он же предпочитал действовать.

— Давай-ка для начала вымоем его, — решительно сказал он и поморщился. — Разит от него за лигу, того и гляди, грокхи, точно собаки, на запах сбегутся.

— И где мы его мыть будем? — сдерживая слёзы обиды — не люблю, когда их кто-нибудь замечает, — едко поинтересовалась я.

— В бане, где ещё. Вон там видел, у постоялого двора, — подбородком показал он. — Даже дрова есть, только воды натаскать осталось.

— Мы на него полночи потратим.

— Значит, в деревне и заночуем. Зато не в чистом поле, — усмехнулся он и тут же посерьёзнел. — Всё, идём, потом думать станем, как такое могло с ним приключиться.

Завести беловолосого в баню оказалось сложнее, чем вытащить из грязной лачуги, где мы его нашли. Даже драконьему оборотню, несмотря на всю свою силу, пришлось поднапрячься, чтобы дело увенчалось успехом — маг сопротивлялся за троих.

Пока Влад искал ведро и ходил за водой, я растопила сложенную из дикого камня печку. Притихший маг бледным изваянием застыл на скамейке, глядя в одну точку и ни на что не реагируя. Он не противился, когда я принялась стаскивать с него изорванную одежду, и покорно вытерпел весь процесс мытья.

— На человека стал похож, — резюмировал Влад. — Лошадь бы ему поутру найти.

— Пешком пойдёт, — буркнула я, бросив недовольный взгляд на мага — тот, словно ребёнок, с интересом разглядывал догорающую печку, то и дело намереваясь потрогать руками уголья. Умом я понимала — он не виноват в том, что с ним приключилось. И всё равно чувствовала обиду, будто маг нарочно меня обманул.

Вот и что теперь делать с этим блаженным?

* * *

Лошадь беловолосому мы всё-таки раздобыли. Нашли в окрестностях следующей деревни. Удивительно, как эта доверчивая животинка не досталась грокхам — к нам она потянулась сразу. Кобылка была под седлом, в притороченных к нему сумках обнаружились невеликие запасы съестного. Куда запропастился прежний всадник, мы постарались не думать — едва ли он просто отлучился ненадолго.

Уж не знаю, всегда ли маг боялся лошадей или страх этот появился уже после того, как он потерял разум, но сопротивлялся он отчаянно. Хорошо ещё, что колдовать не мог — ошейник, одетый на него Плащами ещё в Тамре, так и болтался на тощей шее. Уговорами, хитростью и местами силой всё-таки водрузили его в седло, привязали для надёжности — и двинулись дальше.

В седле он, к моему удивлению, держался уверенно, даже пытался хвататься за повод и понукать кобылку пятками — оставалось лишь диву даваться, куда делся страх, что он выказывал буквально только что. Иной раз, бросая на блаженного настороженные взгляды, я ловила себя на мысли, что он ведёт себя точно разумный. А потом на лицо его выползала глупая улыбка, и я понимала — это просто надежда, бессмысленная и никчёмная. Никто не умеет лечить болезнь разума, даже магики.

До границы с Империей оставалось всего несколько дней пути. Деревни вдоль большака встречались всё чаще, но, в отличие от остального Альтара, большинство было сожжено — похоже, грокхи избавлялись от слабых и непокорных рабов, незатейливейшим образом принося их в жертву вместе с попавшейся на пути деревней. А может, они просто задабривали своих богов перед тяжёлым боем, что, несомненно, разразится на имперской границе, ведь не глупцы же они, чтоб считать, что пройдут через весь Закат так же легко, как по баронствам Альтара, никогда не имевшим хоть сколь-нибудь регулярной и обученной армии.

Глупцами, грокхи, разумеется, не были — их войско, дойдя до границы, остановилось. Были разбиты шатры, построены загоны для рабов, оборудованы капища (это оказалось неожиданностью даже для драконьего оборотня, знавшего о грокхах намного больше, чем я), в общем, создан полноценный лагерь.

Влад, оставив мага на моё попечение в одной из немногих уцелевших деревушек, раскинувшихся в стороне от большака, отправился изучать обстановку. Вернулся он под вечер третьего дня и в ответ на мой вопросительный взгляд отрицательно покачал головой.

— Не пройти. Вдоль всей границы полки стоят, не пойму даже, откуда у грокхов столько людей. Лагеря на расстоянии прямой видимости, а меж ними ещё и дозоры каждый куст сторожат. То же и у имперцев. Вдвоём можно было б попытаться, но с ним… Придётся ждать, пока сойдутся, а там уж прорываться, пока они друг другом заняты будут, — резюмировал он, многозначительно посмотрев на мага.

— Почему они медлят? — вслух задумалась я, без устали полируя лезвия Поющих. — мне всё казалось, что на них осталась мерзкая кровь грокхов.

— Может, ждут знака от своих кровожадных богов? — предположил Влад, пожимая плечами.

От мрачных мыслей отвлёк маг. Большую часть вечера он бездвижно и безучастно просидел за столом, нависнув над кружкой кипятка, никак не реагируя на попытки заговорить с ним. А теперь беловолосый идиот вдруг решил проявить любопытство — и, точно малое дитя, с блаженной улыбкой засунул палец в дымящуюся кружку.

Заорал он тоже как блаженный, переполошив даже лошадей, оставленных снаружи, а вот палец отдёрнуть не догадался, хорошо, Влад оказался рядом, а реакция у драконьего оборотня всегда была отменная. Пришлось среди ночи тащиться к колодцу за ледяной водой, а потом искать чистые тряпицы, чтоб перевязать ожог.

Вот и как мы будем прорываться сквозь полчища грокхов, имея такую обузу? Он же в любой момент может что-нибудь вытворить эдакое. Он пуглив и абсолютно непредсказуем. Как он поведёт себя, когда вокруг будет не тишина опустевшего Альтара, а звон стали и яростные крики сражающихся?

Слова оборотня про знак богов оказались пророческими. В одну из ночей грокхи устроили поистине небывалое жертвоприношение — на костёр, в кои-то веки сложенный из нарубленных брёвен, а не устроенный из очередной деревни, пришлось взойти сразу нескольким сотням пленных. Ещё столько же просто зарезали на импровизированном алтаре, которым послужил обычный для альтарских земель скальный выступ. Всю ночь растянутый вдоль границы стан шумел, как растревоженный улей; тысячи глоток в едином порыве скандировали странный и грозный клич «Гро-о-ух!». А наутро стройные ряды грокхов покинули лагерь и двинулись вперёд, к имперским землям.

Накрепко привязав мага к седлу и отобрав поводья, мы следовали за войском на некотором расстоянии. Лагерь грокхи покинули все до единого, не оставив ни охранения, ни вещей. Лишь хлопали под порывами поднявшегося ветра пологи шатров да лежали, вперив безжизненные взгляды в небо, обескровленные тела жертв, зарезанных на алтарном камне.

Войска встретились в широкой и ровной долине, со всех сторон охваченной пологими склонами холмов. На вершине одного из них раскинулся жиденький перелесок, в котором мы и схоронились до поры, до времени. Деревья служили отличным укрытием, и в то же время нам было видно всё, что происходило внизу.

Боевые порядки, стоя друг против друга, пребывали в полной готовности: щиты сдвинуты, над ними выставлен частокол пик и трезубцев. За спинами имперских пехотинцев расположились конные полководцы в окружении личной охраны и магиков, над головами их полоскались на ветру гордые, расшитые золотом, штандарты. Поодаль застыла конница и стрелки, ещё дальше — взведённые баллисты и катапульты.