Я не стала тратить время на объяснения, что я сама выбрала такую жизнь. Я живу одна с двенадцати лет. Собой не торгую, наркотики не принимаю. Одежда на мне, может, поношенная и заштопанная, зато чистая. Моюсь я каждый день, чего не скажешь о некоторых добропорядочных гражданах, мимо которых я прохожу на улице. От них так воняет, что за полквартала унюхать можно. И вообще вид у меня вполне нормальный, за исключением разве тех дней, когда мы с Томми берем тележки и выходим на промысел, а собаки окружают нас, словно какой-то почетный караул.

Рыться в помойках — не самое плохое занятие. Откуда, вы думаете, самый дорогой товар попадает в антикварные магазины?

Так что я сама неплохо справляюсь, и без него с Анжелой. Просто у него, наверное, девчонки давно не было.

— Как дела, Мэйзи? — спросил он, когда я вошла, да так дружелюбно, как будто мы с ним приятели. Наверняка прочитал мое имя на бланке, который я заполняла для аренды ящика.

Я, как обычно, сделала вид, будто ничего не слышала, и забрала скопившуюся за неделю пачку. Она оказалась довольно толстой — много сюрпризов для Томми. Я вышла с ней на улицу, где меня ждал Рэкси. Это самый маленький из наших псов, крохотная такая дворняжка с кудлатой коричневой шерстью и полным отсутствием уверенности в себе. Он единственный из всех ходит за мной повсюду, потому что стоит мне оставить его дома, как он прямо умирает от тоски.

Я потрепала Рэкси по шерстке, потом села на обочину и стала сортировать сюрпризы Томми. Все рекламы, где нет картинок, я просто выкидываю. Что толку тащить это барахло с собой.

И вот пока я рылась в этой пачке, из нее выпал конверт. Не знаю, сколько я сидела и смотрела на него. Он был похож на те изукрашенные приглашения, из-за которых вечно хлопочут в бабских романах: почти квадратный, бумага толстая, желтоватая, буквы с завитушками, настоящая каллиграфия, загляденье в общем. Но я совсем не потому так долго разглядывала его, не решаясь взять в руки.

Буквы складывались в мое собственное имя. Не то, которым я обычно называюсь, а настоящее, Маргарет. Мэйзи — это уменьшительное от него, которое я вычитала в одной книжке про Шотландию. Больше на конверте не было ни слова, просто «Маргарет», и все. Я никогда никому не говорю, что меня так зовут, кроме копов, когда те приходят погонять скваттеров в Катакомбах, что они делают время от времени, — по-моему, это у них тренировка такая, — а фамилию я себе взяла Флуд, как у Томми.

Я оглянулась и сквозь стеклянную дверь почты взглянула на клерка — наверняка это от него, кто еще знает, как меня зовут? — но он даже не смотрел в мою сторону. Тогда я еще немного посидела, глядя на приглашение, потом все-таки взяла его в руки. Достала перочинный нож, вскрыла конверт, осторожно вытащила карточку. На ней было вот что: «Позволь тем, кто в черных мантиях, приблизиться сегодня ночью, и они убьют тебя».

Я понятия не имела, что это значит, но мурашки у меня по спине поползли от страха, будь здоров. Если это не шутка — а что это еще может быть, подумала я, — то кто они такие, эти в черных мантиях, и зачем им убивать меня?

Любой большой город вроде нашего состоит из двух миров. Можно, конечно, сказать, что один принадлежит имущим, другой — неимущим, но это слишком просто. Такие, как я, живут в ночи. Не потому, что я плохая, а потому, что я невидима. Люди не знают о моем существовании. Не знают и не хотят знать, никто, кроме, может быть, Анжелы да клерка на почте.

Но теперь кто-то узнал.

Если только это не шутка. Я попробовала посмеяться над своими страхами, но это не помогло. Тогда я снова осмотрела конверт в поисках обратного адреса и тут только заметила то, на что надо было обратить внимание с самого начала. На конверте не было номера моего почтового ящика, на нем вообще ничего не было, только имя. Так как же он, черт побери, попал в мой ящик? Только одним путем.

Я велела Рэкси сторожить почту Томми — просто чтобы чем-нибудь занять собаку — и снова вошла внутрь. Закончив с предыдущим посетителем, клерк улыбнулся мне во весь рот, но я положила перед ним конверт и не ответила на его улыбку.

Вообще-то парень он что надо. Носит стрижку с плоским верхом — виски выбриты, а на макушке курчавые темные волосы стоят дыбом. Кожа у него цвета кофе, глаза тоже темные, а ресницы такой длины, каких я ни у одного парня не видела. Мы бы с ним отлично поладили, не будь он добропорядочным гражданином. А так ничего не выйдет.

— Как это попало ко мне в ящик? — спросила я его. — На нем есть только мое имя, ни номера ящика, ни адреса, ничего.

Он взглянул на конверт:

— Ты нашла это в своем ящике?

Я кивнула.

— Я его туда не клал, а письма здесь сортирую только я.

— И все-таки оно там было.

Он взял конверт и повертел его в руках.

— Правда странно, — сказал он.

— Ты оккультными штучками занимаешься? — спросила я его.

Это черные мантии навели меня на мысль. Единственные, на ком я когда-либо видела такую одежду, были священники или люди, балующиеся магией.

Он удивленно моргнул:

— О чем это ты?

— Ни о чем.

Я схватила конверт и направилась к выходу, где меня ждал Рэкси.

— Мэйзи! — закричал клерк мне вслед, но я пропустила его окрик мимо ушей.

Отлично, думала я, собирая почту, которую сторожил Рэкси. Сначала этот клерк по имени Джо вообразил себя добрым самаритянином, подогретый зудом в одном месте скорее всего, а теперь он и вовсе с ума спятил. Я спрашивала себя, знает ли он, где я живу. Я спрашивала себя, знает ли он про собак. Я думала про чародеев в черных мантиях и спрашивала себя, неужели он и в самом деле решил, что обладает какой-то магической силой, которая поможет ему справиться с собаками и бросит меня в его объятия, прежде чем он меня убьет.

Чем дольше я об этом думала, тем поганее у меня становилось на душе. Я не то чтобы испугалась, скорее запуталась. И разозлилась. Как я теперь должна приходить за почтой для Томми, спрашивается, когда тут этот псих сидит? Что он в другой раз мне в ящик сунет? Крысу дохлую? И ведь пожаловаться некому. У таких, как я, прав нет.

Наконец я пошла домой, но, проходя мимо офиса Анжелы, остановилась.

Анжела слегка охладела ко мне в последнее время. Она и теперь говорит, что готова мне помочь, но уже не доверяет так, как прежде. И это не ее вина.

Как-то раз она пригласила меня к себе в офис — я пришла, чтобы она от меня наконец отвязалась, и вот мы с ней сидели, глядели друг на друга и пили мерзкий кофе из машины, которую кто-то ей подарил сто лет тому назад. Я сама даром такого добра не взяла бы, даже если бы наткнулась на нее где-нибудь на помойке.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила я у нее наконец.

— Просто пытаюсь тебя понять.