В 1995 году Питер стал выходить на особое место в жизни организованной преступности в России. В кругах авторитетных экспертов стали поговаривать о том, что вскоре город на Неве может стать своеобразной столицей преступного мира. Этой тенденции способствуют два обстоятельства – близость границ («у нас рядом Чухня и прибалты-рыбоеды») и возможность делать быстрые деньги. В начале 1990-х оргпреступность делала деньги преимущественно на «металлической теме» – контрабанде цветных и редкоземельных металлов. Естественно, что на этом деле в первую очередь разбогатели те группировки, территориальное местонахождение которых так или иначе позволяло претендовать на контроль какого-то участка движения вывозимых из страны металлов. А поскольку цветные металлы из России в Европу вывозились преимущественно через Белоруссию, Латвию, Эстонию и Финляндию, этот бизнес стал контролироваться именно питерскими группировками (в первую очередь, тамбовцами), которым удалось подмять под себя львиную долю контрабандного потока стратегического сырья в Северо-Западном регионе России.

Нет, конечно, никто не собирается оспаривать заслуги Москвы в нелегком деле развития отечественных мафиозных структур, но именно в 1995 году московские банды начали в массовом порядке прокручивать свои деньги через Питер. Преступные диаспоры этих двух городов стали все теснее замыкаться друг на друга, как Одесса-мама и Ростов-папа в свое время. Так, в частности, по нашим сведениям, у тамбовских и солнцевских в свое время были налажены контакты как раз таки по части «металлического бизнеса». Солнцевские были одной из немногих группировок, получивших от тамбовских своего рода лицензию на работу со скандинавами и прибалтами. Еще одной московской группировкой, приоритетами которой являлись операции по сбыту цветных металлов в Прибалтику, была так называемая ступинская ОПГ (возможно, это было связано с тем, что у ступинских всегда были неплохие отношения с солнцевскими).

Однако самой выгодной темой, на которой преступные сообщества Петербурга делали свой нелегкий бизнес, к 1995 году стала торговля наркотиками. И это весьма показательно, потому что еще в 1994-м приоритет отдавался освоению торговли энергоносителями, а до этого – цветными металлами.{ Эти темы, естественно, тоже не исчезли в никуда. Просто к тому времени ряд законодательных лазеек в части экспорта сырья наконец был прикрыт, да и государственные границы сделались менее прозрачными. Соответственно металлические операции стали не такими прибыльными, как раньше. Что же касается торговли энергоносителями, то в этой сфере к тому времени уже столь плотно закрепились тамбовские и казанцы, что другие группировки были вынуждены признать свое поражение и переключиться на другие источники извлечения доходов.} Динамичность смены приоритетов в среде организованной преступности – один из главных показателей ее гигантского потенциала.

К началу 1990-х в Петербурге окончательно сформировался относительно устойчивый собственный наркорынок, в котором ключевые позиции держали азербайджанская и цыганская группировки (несколько позднее к ним присоединились таджики). Однако после того, как Санкт-Петербург одним из первых в России стал осваивать контрабанду наркотиков за рубеж, в город стали подтягиваться другие группировки, которые обладали необходимым потенциалом для участия в этом сверхприбыльном бизнесе и тоже хотели легких денег. Интересы «своих» и «пришлых» стали пересекаться, что неминуемо привело к возникновению конфликтов, причем даже не двух-, а трехсторонних. Основные ОПГ города (даже те из них, которые до этого времени были, что называется, не в теме) были вынуждены вмешаться в ситуацию, поскольку начавшиеся разборки, безусловно, затрагивали и их интересы. Дело в том, что если со своими наркоторговцами проблемы традиционно решались за откат и долю малую, то с чужаками такие методы сотрудничества могли и не прокатить. (На то они и чужаки – денег наварили и отвалили.) Кроме этого для местных ОПГ существовала и другая опасность. Отмывание денег, полученных от наркобизнеса, путем вкладывания их в легальный городской бизнес либо в недвижимость в перспективе грозило потерей некоторых позиций. А там недалеко и до более масштабного передела! Поэтому в наркобизнес в той ли иной степени оказались втянуты практически все, поскольку жизнь учит нас, что, если безобразие пресечь нельзя, надо попытаться его возглавить…

…В бандитском Петербурге конца 1995 года, по мнению экспертов, бесспорное первое место занимало казанское преступное сообщество, возглавляемое Мартином (Абдурахманов), Айратом (Абдеев), Равилем Одноглазым (Мещеров) и другими известными лидерами. Марат Абдурахманов, по прозвищу Мартин, был, кстати, арестован в конце 1994 года, но под занавес 1995-го освобожден нашим самым гуманным в мире судом, который переквалифицировал ему обвинение со статьи 77 УК РФ (бандитизм) на статью 200 (самоуправство) – несмотря на то что прокурор, поддерживавший обвинение, требовал для Мартина девять лет лишения свободы.

С казанцами вообще произошла любопытная история – как уже говорилось, в апреле 1995 года у них вышло столкновение с сотрудниками РУОПа, в результате которого один офицер милиции погиб, а двое получили ранения. РУОП в ответ поставил на уши весь город, задержав в разных ресторанах и дискотеках несколько сотен бритых граждан, что дало повод многим питерским СМИ протрубить о конце «казанского ханства». Однако победные реляции о том, что казанцы разгромлены и ликвидированы, оказались, мягко говоря, преувеличены – почти все задержанные уже через несколько дней гуляли на свободе. Казанские практически не сдали ни одной из своих многочисленных позиций и в 1995 году имели главную долю в сладком кокаиновом пироге Питера. К тому времени Петербург уже всерьез рассматривался зарубежными наркокартелями как весьма перспективная перевалочная база транзита дорогостоящих и чистых наркотиков (преимущественно кокаина) из Южной Америки и стран Азии в Западную Европу. Правда, в самом городе кокаин в больших количествах не оседал – массовому потребителю цена была не по карману. Хотя какая-то часть товара все-таки шла и на нужды местной богемы, способной выложить 200–300 долларов за 1 грамм входящего в российскую моду снежка… Кроме того казанские активно работали в банковской сфере, имели интересы в торговле энергоносителями и, конечно, не чурались традиционных отраслей – рэкета, контроля над игробизнесом и проституцией и т. д.

…В затылок казанцам дышали знаменитые тамбовцы, которые еще совсем недавно были самым сильным преступным сообществом Петербурга. Однако с весны 1994 года пошел планомерный отстрел членов этой организации. Никто не понес таких тяжелых потерь, как тамбовцы: в 1994 году погибли Лобов, Косов, Сергеев, Альберт, чудом выжил после покушения и был вынужден уехать за кордон Кумарин, пули и ножи киллеров косили тамбовцев десятками.

В следующем году эта невеселая тенденция продолжилась: летом наемные убийцы расстреляли сначала Юрия Пуджу, а потом и суперлидера и мозг тамбовской организации Николая Гавриленкова, больше известного под прозвищем Степаныч. Осенью пули настигли Михаила Бравве. Он умер уже в больнице, когда появились шансы на его выздоровление. Тамбовцы провели целое расследование обстоятельств покушения на «Бравика» – результаты его подтвердили непричастность к этому делу одного из своих, на которого первоначально грешили. В конце декабря была зарегистрирована попытка ликвидировать Валерия Ледовских – его тогда спас лишь тяжелый бронежилет, в котором он передвигался по городу. Потери же среди рядовых бойцов никто и не брался подсчитывать… Кроме того, группировка была обескровлена многочисленными арестами среди лидеров среднего и высшего звена, таких как Ледовских, Мерин, Спартак, Степа Ульяновский{ Степа Ульяновский (он же Степанов Сергей Павлович) был задержан сотрудниками РУОПа за незаконное ношение огнестрельного оружия во время проведения сходки преступных авторитетов Москвы и Санкт-Петербурга, которая собралась в сентябре 1995 года в гостинице на Крестовском острове. Ледовских, Мерин и Спартак проходили по делу об убийстве Сергея Бейнешева.}, Юра Всеволожский. Арестованные, правда, через некоторое время, как правило, оказывались на свободе, но даже кратковременная тюремная нервотрепка дезорганизовала работу многих звеньев сообщества.