«Действительно душновато здесь», - отметил про себя Рачек. Видимо система кондиционирования в здании не справлялась с таким количеством народа.

Открылись дверцы лифта, выпуская ещё одну группу людей. Одним из первых в коридор шагнул Роман Штубин. Он повернул было налево, но заметив Соломина с Рачеком, остановился и направился к ним, вопросительно глядя на своего шефа. Люди, спешащие по коридору, старательно не смотрели на лицо Ромы.

- Вернулся? – риторическим вопросом встретил его Соломин. – Молодец. Подходи к «Стекляшке», там сейчас Гена всех наших собирает. Будет работа. Оружие у тебя не изъяли?

- На месте, - Роман хлопнул себя по левому боку, подняв облачко пыли.

- Ты что, даже домой не заезжал? – удивился Артём. – Ладно… скажи Старостенко, пусть подберёт тебе что-нибудь переодеться.

Штубин внимательно осмотрел свой гардероб, как будто только сейчас заметил, в каком состоянии он находится.

- Давай-давай, - хлопнул его по плечу Соломин, - не стесняйся. Скажешь, пусть даст какой-нибудь из моих костюмов. Габариты у нас с тобой одинаковые.

Они разошлись с изрядно смутившимся Ромой и пошли дальше, но, похоже, в этот день добраться до столовой Рачеку было не суждено. Буквально шагов через десять им навстречу бросился сам Ростин в сопровождении лысоватого мужчины в жилетке, недостаток волос в голове которого компенсировался буйной растительностью, начинавшейся от самой шеи и доходившей чуть ли не до кончиков пальцев. Их лица лучились энтузиазмом и бешеной энергией, как будто оба получили мощный заряд от нового источника питания. Соломин вмиг оказался в их объятиях, они повлекли его в сторону, горячо нашёптывая в ухо. Соломин тут же воспрянул, как будто эти двое передали часть своей энергии ему, хлопнул Гену Ростина по плечу и приказал:

- Быстро бери ещё троих, и в машину.

А затем повернулся к Рачеку и, сдерживая торжествующую улыбку, сообщил:

- Объявился человек из «Мидаса», хочет перейти на нашу сторону. И, похоже, птица не из мелких, кто-то из основного состава.

- Где он сейчас?

- На Королёва. В квартире у подруги. Своих боится до жути. Поэтому сейчас двигаем туда, выдёргиваем этого кадра, везём сюда и здесь уже имеем с него по полной программе.

- Странно, - пробормотал Рачек.

- Что тебе опять не так? – уже на ходу бросил Соломин.

- Да… Ладно, там разберёмся, - Рачек поспешил за ним к лестничному спуску, подумав про себя: «Чёрт! Всё-таки сначала нужно было отправить людей по адресам».

Они опять мчались в том же микроавтобусе по подёрнутым нежно-фиолетовыми сумерками улицам города. Рачек смотрел в окно на проносящиеся мимо дома, в то же время невольно прислушиваясь к приглушённым голосам за своей спиной. Там Гена Ростин и ещё двое парней шёпотом распрашивали Рому Штубина о взрыве возле нацбанка, гибели Ворохова, и делились похожими эпизодами из своих биографий.

На душе у Рачека было смутно. Именно так, слегка тревожно и немного не по себе. Вдруг откуда-то появилось чувство, будто он что-то проглядел, не разобрался до конца в происходящем и, поэтому, видит события однобоко, не понимая их сути. Отчего возникло такое чувство, Рачеку было непонятно, и это сердило его ещё больше.

Само появление перебежчика удивило его. И, прежде всего, своей нелогичностью. Оно было несвоевременным, что настораживало. Казалось бы, сейчас «Мидас» находится в неоспоримо более сильном положении, чем Гриценко. Они могут диктовать свои условия и, пользуясь перевесом, раздавить его, полностью переведя под свой контроль. В таких условиях к противнику не бегут. Рачек снова и снова пытался найти объяснение поступку человека из «Мидаса», но не находил его.

- А ещё у нас в части была такая байда… - послышался за его спиной приглушённый голос Ростина.

Рачек повернулся на сидении и скрипнул зубами, рана давала о себе знать. Он напомнил себе, что по возвращении нужно будет зайти в медпункт и сделать перевязку. Если позволят обстоятельства. И поесть тоже. О том, что он не спал уже больше тридцати шести часов, Рачек старался не думать. Отдыхать этой ночью ему, уж точно, не придётся.

Микроавтобус свернул во двор стандартно-блочной девятиэтажки и остановился у второго подъезда. Соломин и рачек первыми выбрались наружу, за ними все остальные.

- Рома и ты, Миша, оставайтесь внизу. Подстрахуйте по сторонам, на всякий случай. А мы наверх.

Парни молча кивнули и, переговорив между собой, разошлись на исходные позиции. Соломин, Ростин и Рачек зашли в подъезд, миновав бездействующий, конечно же, лифт, поднялись на третий этаж и подошли к искомой квартире.

- Здесь, - сказал Ростин, хотя Соломину с Рачеком это и так было ясно.

Он поднял руку и позвонил. Все трое невольно затаили дыхание. За дверью послышался шорох, но никто не открыл. Гена позвонил ещё раз.

- Н-да, - он по очереди посмотрел на Соломина с Рачеком и опять надавил кнопку звонка.

Снова раздался шорох, а затем царапающие звуки, словно кто-то скрёбся в дверь.

- Собака, - предположил Соломин. Он оттеснил Гену в сторону, сам позвонил, а затем трижды, с интервалами, ударил кулаком в дверь.

- Авершин! – позвал он. – Михаил Фёдорович! Откройте! Моя фамилия Соломин. Я из службы безопасности «Индустриал-банка».

Они прислушались к тишине, царившей за дверью.

- Никого, - подытожил Соломин.

И, вдруг, оттуда, опровергая его слова, послышался тяжёлый, мучительный стон. Рачек почувствовал, как волосы на его загривке встали дыбом. Он слишком часто сталкивался со смертью, поэтому мог представить себе состояние человека, издающего такие звуки.

Соломин выругался и повернулся к Ростину:

- Открыть сможешь?

- На раз, - ответил Гена, в руке которого уже блестел металл отмычки.

Замок поддался почти мгновенно, дверь распахнулась, и Соломин с Ростиным, на минуту замерев на пороге, шагнули внутрь.

- Стойте! – крикнул им в спину Рачек, но было уже поздно – они оба уже были в квартире. Не обращая внимания на его окрик и почти не задержавшись возле тела, распростёртого у порога, Артём с Геной устремились вглубь квартиры.

Рачек остался стоять у дверей, не заходя внутрь. Земля на улице была сырой, и по следам в квартире можно будет определить сколько человек побывало в ней. Достаточно и того, что Ростину с Соломиным придётся объясняться с милицией. Он опустил глаза и почувствовал, как напрягшиеся мышцы буграми заходили по его телу, и тоскливо заныло где-то под сердцем. На полу лежала молодая женщина, видимо хозяйка квартиры, где пребывал злосчастный Авершин. Ей можно было дать чуть больше двадцати пяти, и раньше, до того, как ей выстрелили в лицо, она была очень красивой. Пуля вошла в глазное яблоко и вышла через правый висок. От этого глаз у женщины неестественно вывернулся, спрятав зрачок, и лицо, перекошенное болью и страданием, являлось воплощением натуралистического кошмара.