«До заключения Вашингтонского договора от 22 февраля 1819 года (договора Адамса — Ониса. — С.К.) все эти далеко идущие замыслы, порождённые стремлением к быстрой наживе, могли рассматриваться лишь как проекты, рассчитанные на весьма отдалённое будущее. Но с тех пор как в соответствии с одной из статей означенного договора Испания уступила Соединённым Штатам полосу побережья Атлантического океана, простирающуюся от 48° до 50° северной широты, нельзя не признать, что то, что казалось в прошлом мечтами, стало в конце концов обретать некоторое реальное содержание…»

Итак, сам российский посланник признавал в 1821 году, что договор Адамса — Ониса был для интересов России вреден. Но, как мы знаем, Полетика активно способствовал его заключению в 1819 году. И это ещё не всё! Далее, сразу за абзацем, только что процитированным, Полетика написал строки, которые трудно не назвать бесстыже откровенными и саморазоблачительными:

«В самом деле, начиная с той поры, любопытство американцев в отношении северо-западного побережья Америки и наших поселений на нём усилилось до такой степени, что весьма поразило меня. Нередко даже лица, известные благодаря своему положению в обществе… неожиданно обращались ко мне, причем в моём собственном доме, с просьбой поведать им, что русские намерены предпринять на северо-западном побережье Америки. Я не чувствовал у них желания проявить неделикатность и потому, учитывая простодушие (?! — С.К.), с каким они спрашивали меня, с улыбкой отвечал, что, как ни слабы наши права на поселения в Америке (жирный курсив мой. — С.К.), они во всяком случае сильнее прав Соединённых Штатов, ибо восходят к временам, предшествовавшим появлению этой страны в качестве государства»…

Уже одним заявлением американцам о якобы слабости российских прав в Америке российский дипломат Полетика совершал не то что служебное, но самое настоящее государственное преступление! Да ещё сам в том и признавался!

Ну и ну!

Полетика — даром что мнил себя человеком тонких материй — то ли обнаруживал здесь полную профессиональную некомпетентность, то ли, говоря попросту, ваньку валял… Уж со времён-то хотя бы Витуса Беринга и Алексея Чирикова (а это — за полсотни лет до образования США) русские права в Америке Полетика отсчитывать был обязан. Он, правда, об этом и говорил, но — как! Он — официальный дипломатический представитель России — обязан был на сей счёт дать всем своим американским собеседникам точную справку. И говорить он был обязан не о какой-то там «слабости» русских прав, а, напротив, об их очевидности и незыблемости!

Однако посланник был своим «остроумным» ответом явно доволен, ибо пояснял: «Такой ответ, носивший одновременно и шутливый и серьёзный характер, неизменно приводил к тому, что больше ко мне не обращались с подобным вопросом»…

Слова в рамках нормативной лексики по поводу написанного Полетикой отыскиваются с трудом! Это надо же — не видеть никакой «неделикатности», зато увидеть «простодушие» в наглых, настырных, провокационных вопросах! Заниматься сомнительным острословием, «шутливо» признавая слабость русских прав в Америке! И это — вместо того, чтобы вежливо, но твёрдо ответить, что намерения России в Русской Америке — чисто внутреннее дело России, и не интересуется же российский посланник у янки, что они намереваются предпринять на территории Флориды, полученной от Испании по Вашингтонскому договору 1819 года…

А как понимать «шутливое» заявление Полетики насчёт того, что права России в Северо-Западной Америке «сильнее» прав Соединённых Штатов? На русской Аляске, на русских Алеутах и прочих русских американских землях, включая архипелаг Александра, у США вообще не было и не могло быть никаких прав! И русский дипломат был обязан быть тут жёстким — пусть и при сколь угодно глубокой вежливости и учтивости, и внятно внушать эту мысль всем официальным и неофициальным лицам в стране своего пребывания!

Да, приходится повторить — хорош у России был в Штатах посланничек!

Далее Полетика сообщал, что высылает также доклад специального комитета конгресса США, где «доказывалась» правомерность и целесообразность занятия Соединёнными Штатами бассейна реки Колумбия. Доклад утверждал также, что «Республика Соединённых Штатов имеет неопровержимое право на обладание всем северо-западным берегом Америки, заключающимся между широтами 36° и 60°».

Претендовать на 60° северной широты тихоокеанского побережья, еле-еле выйдя на устье Колумбии! Южнее 60° находились и русские Алеуты, и русский полуостров Аляска, и русский остров Кадьяк, и весь архипелаг Александра со столицей Русской Америки — Ново-Архангельском!

Да, губу уже тогда янки раскатывали не дуру…

Вот уж где впору было шуметь и негодовать Петербургу, российскому императору и российскому министру иностранных дел по поводу ущемления достоинства Российского государства и российского императорского двора.

Однако всё прошло молчком…

В конце же посланник приписывал:

«В связи с изложенным я не должен оставлять Ваше сиятельство в неведении о том, что за два года моего пребывания в этой стране я не получал ни от Правления нашей Американской компании в С.-Петербурге, ни от её представителей в Америке никаких сведений о нынешнем состоянии поселений Компании… Полагаю, однако, весьма важным, чтобы здешняя императорская миссия получала все географические и иные сведения по данному вопросу, необходимые для того, чтобы, насколько это в её силах, заботиться об интересах Компании.

Имею честь…

Пётр Полетика».

Чести, конечно, Полетика не имел, а его лукавая якобы «озабоченность» интересами Российско-американской компании была вызвана, конечно же, одним — желанием получить фактически разведывательную информацию о Русской Америке из первых рук, то есть от РАК. И нужна была эта информация Полетике для осведомления его «фартучных» друзей-«философов». О том же, как Полетика вместе с Нессельроде «позаботился» об интересах РАК и России, ведя через три года после написания цитированного письма переговоры в Петербурге, мы уже знаем.

НО ПОКА что мы находимся в 1821 году, и тогда ответ России на поползновения США был дан с подлинно русским простодушием — простодушием без кавычек, но достаточно внятный и достойный. Дан он был, правда, небыстро. Депеша Полетики датирована 21 января 1821 года, но лишь 8 октября 1821 года министр финансов Российской империи Дмитрий Александрович Гурьев в сопроводительном письме управляющему МИД Нессельроде сообщил, что препровождает при сём записку для МИДа и Полетики, «доказывающую права Российской империи на всё пространство, означенное в постановлении, 4 сентября настоящего года высочайше утверждённом».

Если сопоставить даты, то можно корректно предположить, что как раз депеша Полетики с изложением наглого экспансионистского доклада специального комитета конгресса США, пришедшая в Петербург зимой 1821 года, стала поводом для подготовки «берингова» Указа Александра I от 4 сентября 1821 года, на который и ссылался Дмитрий Александрович Гурьев.