Ее необыкновенная красота, как всегда, поразила Дэймона до глубины души, однако он постарался не выдать своего искреннего восхищения. Сейчас им владели более возвышенные и серьезные чувства, нежели простое вожделение.

— Ты снова намерена толкнуть меня в фонтан? — спросил он, присаживаясь рядом с ней на бордюр.

Открыв глаза, Элеонора искоса взглянула на мужа, однако ее лицо оставалось совершенно непроницаемым.

— Да как сказать. Все зависит от…

— От чего?

— От того, что вы скажете в свое оправдание.

— Я не обманывал тебя, Эль, — тихо произнес Дэймон. Элеонора сделала нетерпеливый жест рукой.

— А у меня другое мнение на этот счет. Вы не сказали, что собираетесь встретиться со своей бывшей любовницей. Представляете, как я обрадовалась, когда принц Лаззара восторженно поделился со мной новостью о вашем свидании.

Дэймон поморщился, услышав сарказм в ее словах.

— Я боялся причинить тебе боль, опасаясь, что ты сделаешь поспешные выводы. Я знал, что ты неправильно истолкуешь мои действия.

Она поджала губы, явно борясь с желанием ответить с издевкой, а потом резко произнесла:

— Если вы действительно хотели избавить меня от боли, то зачем же тогда вообще согласились встречаться с ней?

— Исключительно потому, что не хотел допустить скандала. Кроме того, Лидия одно время все же была моим другом. И когда она обратилась ко мне, умоляя о помощи, я понял, что не смогу просто взять и отвернуться от нее.

Элеонора долго собиралась с мыслями.

— Конечно же, то, что вы не отказали в просьбе Лидии Ньюлинг, достойно восхищения, — наконец сказала она. — Как и ваша щедрость по отношению к ее больной сестре. Но не с Лидией связана причина, вызвавшая мой гнев.

Дэймон вдохнул побольше воздуха. Был лишь один способ узнать о больной сестре Лидии.

— Ты говорила с ней?

— Да, говорила! — Сейчас, когда Элеонора пристально смотрела на него, ее глаза сверкали огнем. — И вот что я узнала: наша встреча в парке два года назад не была случайностью. Вы умышленно сделали так, чтобы я увидела вас в компании любовницы и расторгла нашу помолвку.

Дэймон сообразил, что Лидия, вероятно, успела рассказать Эль о том, как все было на самом деле. Однако он даже обрадовался этому, поскольку сам собирался открыть Элеоноре правду.

— Да, я действительно все подстроил, — признался он.

— Но зачем, Дэймон?

— Потому что я влюбился в тебя, Эль, и хотел избавиться от этого чувства. Но как джентльмен я не мог первым разорвать наши отношения.

— Вы побоялись взять меня в жены и поэтому трусливо пошли на попятную.

В ответ на обвинения Дэймон поморщился, понимая, что отчасти так оно и было. Кроме того, он не мог допустить, чтобы Элеонора влюбилась в него по уши, так как понимал, что не готов ответить взаимностью на ее чувства.

— Ну, может, и так.

— Больше чем уверена, что именно так оно и есть! — с раздражением в голосе воскликнула Элеонора. — И сейчас вы продолжаете вести себя аналогичным образом. Вы боитесь любить меня, терзаясь опасениями, что можете снова потерять того, к кому относитесь с трепетом. Вот почему вы закрыли от меня свое сердце.

Не дав ему ответить, она вскочила на ноги и начала расхаживать взад-вперед, продолжая говорить громким голосом:

— Я прихожу в бешенство, понимая, что вы, таким образом, впустую тратите свою жизнь! То, что случилось с вашим братом и родителями, ужасно, но вы не можете позволить этим трагическим событиям навсегда разрушить свою жизнь!

— Я понимаю это, — признал Дэймон. Однако Элеонора, казалось, не услышала его.

— Вы не виноваты в смерти Джошуа или в том, что оказались бессильны спасти его. Вы же не Бог, Дэймон. Не в вашей власти решать, кому жить, а кому умереть!

Она перешла на крик, поэтому его тихое «я знаю» просто утонуло в потоке ее слов.

— Я также не позволю вам вычеркнуть меня из своей жизни! — воскликнула Элеонора.

— Я и не собираюсь вычеркивать тебя, Эль.

То, что она услышала, похоже, наконец, заставило ее успокоиться. Она сердито смотрела на него, скрестив руки на груди. Дэймон поднял на нее глаза.

— А теперь, когда вы облегчили свою душу, позвольте и мне вставить словечко.

— Нет, не позволю! Я еще не закончила.

И хотя ее гнев еще явно не утих, она все же села рядом с ним. Ее голос стал мягким, и произнесенная фраза напоминала мольбу:

— Ведь должны же мы когда-нибудь поговорить о вашем брате, Дэймон. Нельзя продолжать держать боль в себе.

Он знал, о чем она его просит — обнажить перед ней свою душу. И даже больше — он должен был открыть Элеоноре свое сердце.

— Что ты хочешь услышать, Эль?

— Мне хочется, чтобы вы рассказали мне, что чувствуете, вместо того, чтобы упиваться своей болью. Я хочу, чтобы вы имели возможность поговорить со мной о Джошуа. Я хочу узнать о нем все. Какие самые лучшие воспоминания о нем остались у вас с тех пор, как вы были мальчишками?

Дэймон нахмурился. Ему было нелегко говорить о своем брате, обсуждать горе, воспоминания о котором все еще терзали его душу. Однако Дэймон почувствовал, что хочет поделиться этим с Элеонорой.

— Джошуа был моим ближайшим другом, — наконец тихо произнес он надтреснутым голосом. — Потерять его было почти то же самое, что лишиться руки или ноги. Однако чудовищные муки, в которых он умирал, были, пожалуй, самым страшным потрясением. Видеть, как он страдает и слабеет, превращаясь в жалкое подобие человека… Лучше бы я сам умер.

— Вот в чем причина ваших ночных кошмаров, не так ли? Вы снова переживаете мучения вашего брата и, как и тогда, совершенно бессильны помочь ему.

— Да.

Элеонора сдвинула брови, очевидно, сочувствуя ему.

— Мистер Гиэри сказал, что ухаживал за Джошуа после того, как он слег. Неужели совсем ничего нельзя было сделать, чтобы хоть как-то облегчить страдания вашего брата?

— Единственное, что мы могли сделать, — это дать ему настойку опия, чтобы он на несколько часов мог забыться и не испытывать боли.

Элеонора какое-то время молчала, а потом, протянув руку, прикоснулась к ладони Дэймона.

— Должно быть, вы с Джошуа были неразлучны до тех пор, пока он не заболел.

Дэймон кивнул головой, предавшись воспоминаниям.

— Наши детские годы были именно такими, какими и должны быть.

— Может, следует вспоминать, ради собственного же блага, о счастливых моментах, которые выпали на долю вам с братом, а не зацикливаться на трагических подробностях его последних дней.

— Возможно.