Они до самого вечера отдыхали в своей комнате, развивая теории о планах Лисандра, Морганте и траве Гильгамеша, пока Аура не уснула, а проснулась она оттого, что Кристофер нежно тряс её за плечо.

Они спустились в трактир, и хозяин указал на стол неподалеку от двери. Там, склонившись над миской с кукурузным супом, сидела девушка. Она была на удивление юной — лет двадцать — и Аура уже начала сомневаться в том, что та сможет им помочь, но Кристофер непременно хотел подойти к ней, и Аура в глубине души спрашивала себя, действительно ли в его глазах горела только страсть к путешествиям?

Мария Калдани бесспорно была привлекательной молодой женщиной — на целую голову ниже Ауры и не такая изящная, но черты лица были правильными, и в ней чувствовалась своеобразная грубоватая красота. Глаза её выражали решительность, а каштановые волосы упрямо выбивались из-под ленты на затылке. Ауре показалось, что в ней было что-то цыганское. В облике Марии соединялись хитрость и отвага, недоверие и страсть.

Девушка уже давно заметила их, но хозяин настаивал на том, чтобы лично проводить их к ее столу, явно рассчитывая на дополнительные чаевые, но своим мрачным взглядом Ауре удалось обратить его в бегство.

Юная жительница Сванетии кивком пригласила их занять место рядом с ней. После того как Аура объяснила, что они собираются предпринять путешествие в Сванетию, Мария совершенно спокойно продолжила хлебать кукурузный суп, и только после того, как доела суп и запила его вином, ответила на нетерпеливый взгляд Ауры.

— Куда именно вы хотите поехать? — спросила она на удивительно беглом немецком.

Аура хотела что-то ответить, но Кристофер с горящим взглядом опередил её.

— Откуда вы так хорошо знаете немецкий язык?

— Сюда приезжает много немцев, — ответила Мария и улыбнулась, не уточнив, что она понимает под словом «сюда», Сухуми или свою родину. — Мой дедушка был из Гамбурга. — Она говорила с легким акцентом и, произнося слово «Гамбург», проглотила «г» и растянула «у». — Он был моряком.

— А здесь часто случается, что местные женщины выходят замуж за иностранцев? — спросил Кристофер.

— Крайне редко, — ответила Мария, и лукавая улыбка вновь скользнула по лицу, немного смягчив ту жесткость, которая лежала на её чертах. — Моя бабушка всегда мечтала о светловолосом ребенке. Она провела ночь с моим дедушкой, а потом прогнала его, — теперь она рассмеялась от души. — Все равно у её сына, моего отца, черные волосы.

— Но если ваш дедушка так быстро исчез, — заметила Аура не без подозрения, — то как же вы так бегло говорите на нашем языке.

Кристофер бросил на нее свирепый взгляд, словно призывая оставить девушку в покое, но это только сильнее рассердило Ауру.

— Все очень просто, — ответила Мария, высоко подняв брови. — Хотя моя бабушка и отправила его подальше, но он так сильно влюбился в неё, что уже через несколько месяцев вернулся назад, бросив службу на корабле и сделав ей предложение. Она взяла с него обещание, что он вернется с ней в горы и будет выращивать коз.

— И он действительно сдержал свое слово? — изумленно спросил Кристофер.

— Через два года коз у него было больше, чем у любого другого мужчины из Ушгули.

— Я прошу прощения, — грубо прервала её Аура, — но мы здесь не для того, чтобы рассказывать друг другу семейные истории. Если мы договоримся, то для этого еще будет достаточно времени.

— Вы правы, — к неудовольствию Кристофера согласилась Мария, — но вы не ответили на мой вопрос: куда вы направляетесь в Сванетии?

Несколько секунд Аура колебалась: не расскажет ли она слишком много, если ответит на этот вопрос уже сейчас? Но, нет, вряд ли у Лисандра здесь есть свои люди.

— Мы ищем старую крепость или монастырь.

— Но их десятки, может, даже сотни высоко в горах. Вы можете описать это место?

— Все, что нам известно, так это что стены выстроены в форме восьмиугольника.

— Вы говорите, восьмиугольника? — лицо Марии просветлело. — Возможно, я знаю эту крепость, — она широко улыбнулась. — Может быть, я знаю её даже слишком хорошо.

— И что это значит?

— Что я могу провести вас туда.

Аура наморщила лоб.

— Я полагаю, это дорогое удовольствие?

— В какой валюте вы намерены платить?

— Марки, фунты, все что угодно.

Мария откинулась назад и скрестила руки за головой.

— Сто марок в день, еще триста, когда мы доберемся до цели, и еще триста, если мы целые и невредимые доберемся до Сухуми.

— Это грабеж, — сказал Кристофер, но это прозвучало не очень возмущенно.

— Десять в день, — сказала Аура, — и пятьдесят на месте.

Мария тяжело вздохнула, наклонилась вперед и поставила оба локтя на край стола.

— Девяносто. Те десять за день, которые я вам прощаю, цена одной истории.

— Не думаю, что…

Мария прервала Ауру на полуслове:

— Вы направляетесь в Сванетию, так что должны набраться терпения, чтобы узнать кое-что о моем народе. Легенду или быль, каждый воспринимает это по-разному, — она кивнула хозяину и на пальцах показала, чтобы он принес три стакана вина.

— Это было в те дни, когда Сванетия боролась против русских завоевателей. В то время высоко в горах жили два пастуха, они пасли коз. Одного из них звали Бабаникия, а другого — Бабасикия. И вот эти двое решили, что их стране можно будет помочь, только если им удастся убить царя. Но они оба знали, что им никогда не пробраться во дворец царя живыми; вот так и получилось, что они придумали замечательный по своей хитрости план.

Вначале Бабаникия отрезал себе ухо, затем Бабасикия тем же ножом выколол себе глаз. В конце концов, они вместе проскользнули через границу России и разделились. Прошло время, и Бабаникия встретился с коршуном. Тот спросил его: «Кто это с тобой сделал, Бабаникия?», пастух ответил: «Я сам отрезал себе ухо, а Бабасикия выколол себе глаз».

Коршун заметался и принялся от волнения выдергивать себе перья. Спустя некоторое время в небе пролетала стая диких воронов, и они тоже спросили, что произошло. Коршун сказал: «Бабаникия отрезал себе ухо, Бабасикия выколол себе глаз, а я выщипал все свои перья».

И принялись вороны спорить о смысле происходящего. Они клевали и били друг друга, пока в живых остался только один и уселся на дуб. И дуб тоже спросил, что же произошло. Ворон грустно ответил: «Бабаникия отрезал себе ухо, Бабасикия выколол себе глаз, коршун выщипал все свои перья, а мы, вороны, забили друг друга до смерти».

От волнения дуб так высоко взметнул свои ветви, что попал прямо в бурю. В него сразу же ударила молния, и вместе с ним вскоре загорелся весь лес. Лисица, вынужденная бежать от пожара, ошеломленно спросила, от чего произошло это несчастье, и горящий дуб ответил: «Бабаникия отрезал себе ухо, Бабасикия ослепил себя, коршун вырвал у себя все перья, вороны забили друг друга до смерти, и в нашем лесу начался пожар».