Петропавловскому уезду установили заготовку крупного рогатого скота в количестве 1857 голов, молодняка — 762, овец — 7223, свиней — 1075 голов. Оказалось выполнено в процентном отношении: крупного рогатого скота — 50%, молодняка — 25%, овец — 8,7%, свиней — 0,5%. Хлебную разверстку на Петропавловский уезд установили таким образом, что только 5—7% хлеба были доставлены на ссыпные пункты.

Имели место случаи, когда на ссыпных пунктах продработники отказывались принять привезенное зерно. В результате чего большинство крестьян, стоявших в очереди, были вынуждены сбрасывать зерно и уезжать домой на начавшиеся полевые работы. Непринятое и брошенное зерно оказалось разворовано. Результат недальновидной продовольственной политики — в сентябре 1920 г. в Петропавловском уезде Омской губернии произошло выступление крестьян против продотрядов {3: 328, 288—294}. Волнения охватили беднейшее крестьянство, на котором неурожай отразился сильнее.

Пензенской губчека осенью 1920 г. докладывал в центр: «Разверстка выполняется быстро и меры применяются крутые, но в связи с этой быстротой и стремительностью раздаются со всех концов жалобы на массовые неправильности, вызывающие сильнейшие чувства негодования у обиженных, особенно среди семей красноармейцев. Разверстка, которая была наложена на некоторые продукты, как капуста, по отдельным местностям, даже по словам самих райпродкомов, была настолько произвольна и преувеличена, что являлась без сомнения невыполнимой, к этому присоединяется также и то обстоятельство, что учет второстепенных продуктов велся крайне неправильно и халатно.

Из взглядов и разговоров с крестьянами заметно, что они не столько недовольны самой разверсткой, как тем, что разверстка разделяется и раскладывается неправильно, открытых жалоб от крестьян не слышно, так как крестьяне на практике знают результат и на все махнули рукой.

Многие волости выполнили разверстку своими силами без отрядов, которых они по опыту прошлого года очень боятся. Проделки продотрядцев и местных властей на продовольственной почве по-прежнему продолжаются» {3: 348}.

Примечательно, что в докладе секретного отдела ВЧК о повстанческом движении в конце 1920 г. подчеркивалось: трудно отличить, где кончается бандитизм и где начинается повстанческое движение {3: 369}.

Приведем показательный пример. В отчете Пензенской губчека отмечалось, что в 1918—1920 гг. ЧК было арестовано 5520 человек, в том числе крестьян — 1939 (то есть 35%), кулаков — 227 (4%, или 10, 5% от общего числа арестованных крестьян). В основном аресты приходились на 1918 г. (так, в этом году арестовали 147 кулаков, то есть 65% всех кулаков, арестованных за три года). По обвинению в участии в восстаниях были арестованы 244 крестьянина: в 1918г. — 41, 1919 г. — 101, 1920 г. — 102. Статистика в отношении кулаков демонстрирует обратную динамику: соответственно 1918 г. — 27, 1919 г. — 15, 1920 г. — 14. В 1920 г. было арестовано 516 крестьян, кулаков — 6(1% от всего арестованного крестьянства). Больше арестовывали даже сотрудников ЧК — 9, коммунистов — 27 {3: 313, 316}.

В одном из чекистских сообщений зафиксирован любопытный факт: в субботнике по погрузке зерна в вагоны, устроенном группой коммунистов на станции Мариановка Омской губернии 8 августа

1920 г., приняли добровольное участие кулаки, которые пришли помочь коммунистам и работали вместе с ними {3: 313—316, 290}.

Непонимание крестьянами целей и задач коммунистической партии объяснялось их политической малограмотностью. Отношение крестьян к коммунистической партии определялось на обыденном уровне негативной оценкой роли коммунистов в осуществлении продовольственной политики советской власти. Политика коммунистов разоряла крестьянские хозяйства и обрекала крестьянские семьи на полуголодное существование — соответственно отношение к коммунистической партии у крестьян становилось отрицательным {3: 33}. Особенно если ситуацию усугубляли члены партии, облеченные должностными полномочиями в структуре власти, нередко дискредитируя ее своими действиями и моральным обликом. Разочарование в компартии и ее политике породило выход из ее рядов. Нередко по приезде домой красноармейцы скрывали свою партийность.

В чекистских сообщениях по поводу дезертирства отмечалось: среди дезертиров нет политического настроя не служить Советской власти, а преобладает мнение не служить никому. В течение первой половины октября 1920 г. были задержаны 47 745 дезертиров {3: 334, 351}.

В большинстве восставшие крестьяне выдвигали лозунг «За Советы без коммунистов». Нередко повстанцы объявляли собственную позицию как «Долой коммунистов, да здравствуют большевики!» — в этом явлении отображались коллизии крестьянской психологии. Считалось, что коммунисты и большевики — не одно и то же: большевики дали крестьянам право на землю, а коммунисты это право отбирают и занимаются насилием, устанавливая грабительские продразверстки, повинности, мобилизации. В обиходе повстанческого сопротивления появился даже своеобразный, но характерный для крестьянской психологии призыв — «Бей коммунистов, долой Троцкого! Да здравствует Ленин и Учредительное собрание!» {3: 347}.

Крестьянские волнения распространились на уральские и сибирские территории. В Томской губернии бунты и восстания охватили всю губернию. Восставшие захватили г. Колывань. Томские чекисты докладывали: слово «коммунист» стало ненавистно крестьянам: во время выступлений вырезались все коммунисты и их семейства с малыми детьми, по деревням прокатились избиения коммунистов. Активное недовольство выражали десятки сибирских казачьих станиц. В Оренбургской губернии повстанцы заняли район западнее Верхне-Уральска. Боевые силы повстанцев, руководимые штабом, объединяли пять полков, в том числе казачий. Повстанческие части насчитывали до 5 тыс. башкир. В Башкирской губернии численность повстанцев достигала 1500 человек. Лозунги восставших: «Бей коммунистов! Да здравствует Советская власть, свободная торговля и мелкая собственность!» {3: 296, 337}.

Осенью 1920 г. в Енисейской губернии вспыхнул ряд небольших и разрозненных крестьянских восстаний вследствие недовольства населения продразверсткой, трудовыми повинностями, мобилизацией в армию новобранцев и одновременно унтер-офицеров старой армии. Голопуповское восстание (с начала октября по 19—20 ноября 1920 г.) охватило шесть волостей Канского уезда и насчитывало, по неполным данным, более 500 участников. В Зеледеевском восстании (12—13 октября — ноябрь 1920 г.) приняло участие примерно такое же количество крестьян шести волостей Красноярского уезда. Сережский мятеж, отличавшийся особой ожесточенностью действий обеих сторон с 1 по 5 ноября 1920 г., перекинулся на территорию пяти волостей Ачинского уезда и насчитывал свыше 600 участников. При этом мятежники, число которых не было постоянным, выдвигая разные лозунги, в основном выступали за Советы, но без коммунистов.

В ходе подавления только Голопуповского и Сережского мятежей со стороны крестьян были убиты 230, взяты в плен 293 человека. Советские войска потеряли убитыми 34 и ранеными 59 красноармейцев.

К расстрелу по этим делам были приговорены 85 мятежников. Пытавшиеся пробиться в Урянхай остатки сережских и зеледеевских повстанцев в феврале—марте 1921 г. были ликвидированы на территории Минусинского уезда. Участники этих восстаний, создав мелкие отряды Виноградова—Саломатова, Дреголя (Друголя) — Самкова, Мосина—Юркова—Карелина и Марьясова, продолжали действовать, порой с жестокостью расправляясь с коммунистами, в Ачинском и' Красноярском уездах вплоть до осени 1922 г. {18: 108—109}.