Вдруг всё затихло — крики и звон. Дождь тоже начал ослабевать. Небо прояснялось.

В проходе между палатками, опершись на меч, стоял Карл — огромный, мокрый, голый по пояс. Он говорил что-то аквитанцам, почтительно склонившимся перед ним. Подойдя ближе, я расслышал слова:

— К Лупу Гасконскому должно отправить посольство. Это будете вы. Вам он поверит лучше, чем моим людям. Скажите ему: если он сейчас же не выдаст мне Гунольда — я приду и заберу его сам. Расскажите ему и обо всём, что сейчас здесь происходило. Идите немедленно.

Воины Карла переместились обратно к реке, и я с ними. Сам король куда-то исчез.

Я замёрз в мокрой одежде и пытался согреться, бегая взад-вперёд по берегу. Пока носился — большая часть воинов тоже куда-то разбрелась. Пришлось спросить одного из оставшихся:

— Куда это они?

— К мосту, — сказал тот, зевая, должно быть, от холода.

— Здесь есть мост? — удивился я.

— Там за деревьями... ещё проехать. — Он неопределённо махнул в сторону рощи, расположившейся вдоль берега.

Я ещё побегал, пока не согрелся. Мысль о мосте не давала мне покоя. С этой мыслью вновь подошёл к тому же воину.

— Зачем же мы тогда плыли через реку, если можно было перейти?

— На мосту бы нас заметили... Э! Смотри! Едут.

Мы опять потащились к лагерю.

Послышался звук рога, и из рощи начали появляться всадники в полном вооружении. Солнце как раз вышло из-за туч. В его лучах кольчуги и шлемы сияли нестерпимо. Впереди скакал знаменосец с поднятым на копьё красным трёххвостым полотнищем, украшенным шестью сине-жёлто-алыми розами. За ним на прекрасном белом жеребце следовал Карл. Поверх его кольчуги ниспадал сине-зелёный плащ. Когда он подъехал ближе — стало видно, что в руке его палица, красивая и крепкая с золотой рукояткой чеканной работы.

Глаза короля смеялись. Или он просто щурился на солнце? Всё же невероятно, насколько быстро этот человек сумел преобразиться из страшного полуголого дикаря в благороднейшего монарха.

Королевский отряд замедлил ход и остановился, явно ожидая кого-то. И точно: со стороны аквитанского лагеря появилась группа всадников. Один из них вёз пленника, перекинутого поперёк седла. Достигнув королевского отряда, они остановились и спешились. Двое подтащили связанного прямо к ногам королевского жеребца. Вслед за ними медленно, как будто с трудом к королю подошёл богато одетый человек и пал на колени.

— Лупас, герцог Гасконский, что ты хочешь поведать нам? — осведомился король. Герцог склонил голову ещё ниже и заговорил:

— Господин, вот я становлюсь вашим слугой, и вот я обещаю вам защищать и оберегать в Гаскони всё против всех людей, какие только будут жить...

Герцог сделал нетерпеливое движение рукой. Тут же ему принесли Псалтирь в изящном переплёте, украшенном серебром и бирюзой. Встав и положив руку на священную книгу, он повторил примерно то же самое и застыл, глядя на Карла снизу вверх. Тот молчал. Потом обернулся и бросил выразительный взгляд на своих воинов. Тут же двое спешились. Один из них погрузил руки в размокшую после дождя землю и вытащил ком размером в две горсти. Другой завернул этот ком в расшитый шёлковый платок и с поклоном подал королю. Его Величество передал узелок с землёй герцогу Гасконскому со словами:

— Принимаем твою клятву. Прими от нас эту гасконскую землю, которую ты клялся защищать. Да будет имя Господне благословенно!

В этот момент всеми забытый связанный пленник попытался тоже стать на колени перед королём. Карл поинтересовался:

— А что нам скажет изменник?

Должно быть, Гунольд Аквитанский мог иметь достойный вид. Всё у него было для этого: отличное сложение, благородные черты лица, богатые одежды... Однако сейчас он выглядел жалко. Я стоял близко и хороню видел его глаза. Они покраснели и помаргивали, будто от слепящего света.

— Ваше Величество! Понимая всю чудовищность своего греха, я всё же осмеливаюсь молить... я молю о милосердии... позволить мне выпить смертельный кубок...

— Человеку не дано совершить грех, который не может быть прощён Богом. Гунольд Аквитанский! Ты будешь отправлен в один из монастырей в Австразии и проведёшь остаток своей жизни в покаянии.

Гунольд попытался воздеть связанные руки к небу:

— Господи! Я и помыслить не мог о таком милосердии! Да благословит всемогущий Бог нашего короля Карла!

Вот так на моих глазах закончилась многолетняя аквитанская война.

Мы возвратились в лагерь. Карл приказал раздать воинам вина и всякой снеди. В своём шатре он устроил небольшую пирушку для избранных. Я стоял у шатра, не зная, куда податься. Спрашивать короля казалось неуместным.

Вдруг он сам обратил на меня внимание:

Мальчик, укушенный молнией! Ты что же стоишь, как чужой? Заходи. Ты отлично поработал талисманом в сегодняшнем сражении. Ну? Что сам-то скажешь?

Я совсем растерялся, но Его Величество ждал ответа.

— Думаю, моей заслуги в том нет, — сказал я, — всё произошло благодаря вашему уму и вашей удачливости.

Он кивнул с важностью:

— Удачливым помогает Бог, если мы действуем во славу Его.

«Как у него ловко получается подводить под славу Божию личную выгоду», — подумал я и поспешно опустил глаза, чтобы в них не прочиталось чего лишнего. Впрочем, король уже не смотрел на меня. Гостеприимно открыв передо мной полог шатра, он обернулся к проходившему мимо высокому молодому воину с огромной копной каштановых вьющихся волос: На поясе воина висел большой рог, украшенный серебром.

— Роланд! Ты, что ли, вздумал бунтовать, как Гунольд Аквитанский? Почему тебя всё ещё нет за королевским столом?

Тот распахнул большие голубые глаза:

— Не пристало мне за королевский стол, ибо пока что не достоин.

— Да как ты смеешь говорить такое! Нам лучше знать, кто в нашем королевстве достоин, а кто нет. Э, куда?!

Роланд вдруг исчез за палаткой, и раньше, чем Его Величество успел что-нибудь сказать, появился снова, держа за лапы двух ощипанных уток.

— Вот. Теперь я достоин.

Карл усмехнулся:

— Ты не можешь без шуток. Ладно. Надеюсь, твои утки достаточно жирные.

В шатре стало тесно из-за набившегося туда народа. Король сидел выше всех, на деревянном кресле со спинкой. Рядом с ним, на скамейке пониже, расположилась королева-мать, по другую сторону — Роланд. Остальные сидели просто на шкурах. Мне поначалу указали место у самого входа, но Его Величество, отыскав меня взглядом, сделал приглашающий жест, после чего я оказался гораздо ближе к нему — между какими-то знатными воинами. Они посмотрели на меня с удивлением, но не стали расспрашивать.