время одна из них преобладала, но и это, в свою очередь, как впоследствии обнаруживалось, было тоже предметом изменчивости фортуны. Так, в следующем году, когда король Стефан строил крепость в Уилтоне (Wilton), он был потерпел поражение в результате внезапного набега крага, и понеся значительные потери, был обращен в бегство. В этом деле был взят в плен королевский кравчий Уилльям, по прозвищу Мартел, и впоследствии король добился его освобождения оставив благородный замок Ширбурн (Shireburn). В том же году, благодаря случайности фортуны король, в течении нескольких месяцев осаждал императрицу в Оксфорде. Устав от длительной осады и найдя возможность бежать, она, невзирая на суровость времени года, по покровом ночи, надев ради белого снега белую одежду, перешла реку Темзу, которая уже достаточно замерзла, и направилась в более безопасное место, а король взял Оксфорд.

После этого успеха, который, в некоторой степени, перечеркнул последние неудачные события, после столь многочисленных испытаний Божественных и гнева и милости, король отныне изменил свое поведение, став более мягким по отношению к духовенству; и он присутствовал на соборе, который состоялся в следующем году в Лондоне, и по просьбе Генриха, епископа Винчестерского и легата апостолического престола, приветливо пожаловал свое королевское согласие на покой и на привилегии духовенства. Поскольку, по мере того, как росло зло в Англии, все меньше внимания обращалось на священные институты, и священники и прочие люди были почти уравнены во всех отношениях, то на этом соборе было постановлено, что если кто-нибудь наложит свои буйные руки на священнослужителя или на монаха, то тот должен быть торжественно отлучен от церкви и послан за разрешением к римскому понтифику. До конца этого года столкнулись два лица — архиепископ Кентерберийский, имевший обычную юрисдикцию над епископом Винчестера, и епископ Винчестера, который полагал свою власть легата Рима выше власти архиепископа, и мир в церквях был нарушен. Они обратились к римскому понтифику, в соответствии с важностью вопроса, вынеся его на благосклонность решения Рима. Один из них, действительно, выиграл дело, но никто из них не вернулся назад с неопустошенным кошельком.

Глава 11.

О нечестивой жизни и соответствующей смерти Годфрида Мандевилля.

В это время король Стефан, уделяя больше внимания тому, что более целесообразно, а не тому,

что более почетно, не совсем справедливо, и руководствуясь не столько законом страны, сколько своим собственным желанием и страхом, пленил при своем дворе в Сент-Олбэни Годфрида Мандевилля. Пленил за то, что тот был человеком самого отчаянного нрава и обладал равно и властью и ловкостью. Он был владельцем знаменитого лондонского Тауэра, и еще двух значительных крепостей и, сообразно своим выдающимся способностям, нацеливался на великие дела.

И поскольку, из-за этих обстоятельств он являлся угрозой для короля, то Стефан осторожно скрывал тот ущерб, который терпел от его беззаконий и с нетерпением ждал подходящей возможности отомстить. Ущерб причиненный этим отпетым человеком королю был такой: несколько лет тому назад, как я говорил, Стефан захватил сокровища епископа Солсбери и передал значительную суммы денег Людовику, королю французскому, с чьей сестрой Констанцией он помолвил своего сына Евстахия, намереваясь через родство со столь великим государем упрочить свое положение против графа Анжу и его сыновей. В то время Констанция находилась в Лондоне с королевой, своей свекровью, но когда королева пожелала переехать со своей невесткой в другое место, то Годфрид Мандевилль, который в это время распоряжался Тауэром, воспрепятствовал ей, и отнял невестку из-под опеки свекрови, и хотя она сопротивлялась как могла, все же он ее задержал и заставил королеву с позором удалиться. Правда, позже, по требованию ее свекра короля он с неохотой передал ему свою знатную пленницу, и Стефан некоторое время скрывал свой гнев.

Этот инцидент произошел достаточно давно и казалось был предан забвению, но вот на собрании знати, устроенном по приказу короля в Сент-Олбэни, этот бандит появился вместе с другими, и король использовал этой шанс удовлетворить свою ярость — он бросил его в тюрьму и лишил его лондонского Тауэра вместе с другими двумя замками, которыми он владел. Лишившись своих цитаделей, но получив свободу, этот неугомонный человек, широкий в замыслах, несравненно хитрый, а равно и сверх меры умный в совершении злодейских преступлений, собрал банду отчаянных головорезов, захватил монастырь Рамсей, без всяких сожалений выгнал оттуда монахов и сделал столь знатное и святое место воровским логовом, и превратив Богово святилище в обитель дьявола, он стал подвергать окрестности непрерывным нападениям и вторжениям. Затем, окрепнув, благодаря своим успехам, он пошел дальше и стал самыми смелыми набегами тревожить и беспокоить короля Стефана. И пока он таким образом продолжал свою безумную деятельность, Бог казалось спал и не вмешивался ни в дела людей, ни в свои собственные, которыми, говоря иными словами, являются дела церкви. Тогда жаждущий справедливости восклицал: “Восстань, Господи, почему ты спишь?” (Псалмы 43, 24. Русский синодальный перевод: “Возстань, что спишь, Господи!”), но как заметил апостол, после того, как Бог “с великим долготерпением щадил сосуды гнева для готовых к погибели” (Послание Римлянам 9,22), затем, как наблюдал пророк, “пробудился внезапно Господь и поразил врагов своих в тыл” (Псалмы 77, 65-66. Русский синодальный перевод: “Но, как бы ото сна, воспрянул Господь, …, и поразил врагов его в тыл”) – таково было завершение этого дела, хотя начало у него и было успешным.

В конце, непосредственно перед смертью этого дурного человека, как утверждалось в многочисленных заслуживающих доверия сообщениях, стены церкви, которую он захватил, и смежного монастыря источали настоящую кровь, которой, как это стало ясно позже, был показан как весь ужас его преступления, так и надвигающееся возмездие. Так, хотя его отпетые приверженцы (которым отказал их ум негодяев) нимало не испугались столь грозного знамения, сам негодяй, во время нападения на вражескую крепость, находясь в середине массы своего войска, был поражен стрелой в ногу от рук простого пешего воина. Хотя, этот свирепый человек вначале и пренебрег своей раной, как пустяковой, все же, спустя несколько дней он из-за нее умер, и унес с собой в ад нерасторжимые путы церковной анафемы. Также, передавали, что двое из его самых свирепых приверженцев, один –начальник кавалерии, а другой – пехотинцев погибли в результате различных случайностей: один умер от падения с лошади, при котором его голова разбилась об землю, и оттуда вывалились его мозги, а другой, по имени Райнер, прославившийся разрушением и сжиганием церквей, отягощенный грузом своих бесчинств, когда вместе со своей женой пересекал море, стал причиной того, что судно,