узорчатым панцирем и мордой существа, узревшего все беды мира и от всего утомившегося. Здесь таких водилось в избытке – как и прочего зверья, а уж птиц собралось столько, что их щебет не смолкал ни днем, ни ночью, гармонично сливаясь со стрекотом цикад.

Было ли здесь так же мелодично в дни строительства? Нет, вряд ли. Птиц и зверей наверняка распугал неизбежный грохот, с которым прибыли тяжелые строительные машины. И опустели леса, и ближайшие воды тоже наверняка опустели. Человек в очередной раз напомнил о своем месте в пищевой цепи.

Это в любом случае должно было случиться – такое явление людей, рано или поздно. Странно, что все-таки поздно, что и здесь не появился какой-нибудь поселок. Место оказалось примечательное: береговая линия делала изгиб, создавая среди холмов уютную тихую бухту. В ней было спокойно, даже когда море волновалось у горизонта.

Правда, только если оно волновалось несильно. Потом весь мир узнал, что бывает, когда сюда приходят большие волны.

Так ведь до этого проблем не возникало! Идеальное место для рыбацких лодок, на самом-то деле. Почему же люди не пришли? Не смогли собственными ограниченными средствами одолеть природу? Или какой-то тайной, на уровне инстинктов передающейся мудростью предугадали, что здесь однажды произойдет?

– Сделаем еще один дубль? – предложила молоденькая девица, которую Катрин послала организовывать съемки. Это было первое задание юной особы, и она волновалась до нервной дрожи. Марат никак не мог запомнить имя ассистентки, но каждый день обещал себе это исправить.

– Да без проблем, – пожал плечами он. – Сколько нужно.

Режиссер тоже не стал возражать, и вряд ли потому, что так уж ценил мнение своей юной спутницы. Марат уже успел заметить, что в отеле эти двое заселились в один номер.

Они сменили место съемки – перешли к аллее, где чередовались розовые и белые кусты олеандра. Это растение принес сюда человек, высадил, вырастил, и теперь ветер небрежно играл нежными ядовитыми цветами. Аллея прямой стрелой тянулась к морю, поэтому оператор решил снять проход. Марат не спорил, он по-прежнему думал о другом.

– «Пайн Дрим» уникален не только своим расположением. В то время как другие отели принадлежат в основном местным компаниям, этот комплекс со дня своего открытия стал международным. Им практически в равных долях владеют русская и турецкая фирмы. Именно поэтому основными клиентами «Пайн Дрим» становились выходцы из нашей страны и стран СНГ, реже – местные жители, которым хотелось отдохнуть так близко к заповеднику.

Проект получился по-царски роскошным – об этом зрителям сообщали не слова Марата, а картинка на экране. Среди сосен поднимались два светлых пятиэтажных корпуса – раньше их было три, но то, что осталось от третьего, появится в кадре потом. Два сохранившихся по-прежнему впечатляли аристократичной элегантностью: это были не просто дома-коробки для тех, кому нужно переночевать в перерывах между выходами на пляж. Они гармонично вписывались в густую зелень заповедника, не уродуя пространство, они не притягивали взгляд, как сальное пятно на безупречной картине. Нет, отелю полагалось создавать ощущение параллельного мира, где нет забот и бед.

Он справлялся с этой миссией – до недавних пор.

– Строительство началось в конце прошлого века, сразу же после подписания контракта. И в тысяча девятьсот девяносто девятом году «Пайн Дрим» открыл свои двери для первых туристов.

Зеленую гармонию пространства теперь разрезали яркие белые ленты, подвешенные среди деревьев. Они четко обозначали, куда отныне соваться нельзя, хотя с такой ролью неплохо справилась бы и строительная пыль: с каждым шагом к эпицентру трагедии ее становилось все больше и больше. Марат подозревал, что и без ленточек туда никто бы не пошел. А пластиковые полоски все равно висели, потому что так было положено. И эти белые линии становились границей, разделяющей реальность.

Одна сторона оставалась неизменной. Здесь стояли здания светлых корпусов, соединенные между собой узкими дорожками. Цвели цветы, искрились в лучах солнца бассейны, удачно оформленные под озера неправильной формы. Стояли на траве лежаки, работали кафе и бары – пусть и без музыки. До аллеи олеандров то и дело долетали запахи из ресторана – томатный суп, похоже, и жареное мясо. На площадке играли немногочисленные дети, еще оставшиеся в отеле. Сквозь заросли просматривался амфитеатр, который по вечерам становился центром всеобщего притяжения. Разве что водные горки не работали – тот самый шторм поломал их. В остальном отель был все тем же. Природа так и вовсе не сочла буйство стихии чем-то особенным, заплатив ему малую дань в пару сломанных деревьев.

А на другой стороне начинался маленький ад. Почувствовать его можно было, даже не видя руины отельного корпуса. По крайней мере, так казалось Марату. Он не мог избавиться от ощущения, что воздух здесь стал каким-то густым, словно пронизанным тем самым общим горем, осознанием того, что исправить уже нельзя.

И две грани мира словно издевались друг над другом. Слишком абсолютными были жизнь и смерть на каждой из них! Отель «Пайн Дрим» для многих и правда стал мечтой, той самой территорией, где можно разрешить себе расслабиться и отпустить все проблемы, отложив их до возвращения домой. Теперь же эту мечту исказили, изуродовали, превратив место покоя в место упокоения. Все вдруг оказалось таким хрупким… Люди, лежащие под руинами, были уверены в своих планах – на лето и на жизнь. Они даже не подозревали…

– Марат, ты что, заснул там? – окликнул его режиссер.

– Что?.. А, нет, задумался просто.

– Думать будешь в свободное время. Кусок вводной про корпуса не здесь снимать будем.

Пока что их бригада работала только на «безопасной» стороне ограждения, на руинах продолжались спасательные операции. Хотя какие они теперь спасательные? Спасти уже никого нельзя… В любом случае, и режиссер, и его юная помощница сошлись на мысли, что там съемку лучше провести попозже, когда народу станет меньше.

Они не говорили, почему так, однако догадаться было несложно. Марат прекрасно видел, как на них смотрят. Кто-то из постояльцев отеля его, конечно, узнал, и эти люди восхищались, даже не разобравшись до конца, что он здесь делает. Кому-то было все равно. Но хватало и таких, кто видел в нем стервятника, прилетевшего наживаться на чужом горе. Марат никому ничего не доказывал, знал, что это бесполезно. За всю карьеру его безосновательно ненавидели так же часто и бурно, как безосновательно любили.

– Вот здесь! – объявил режиссер. – Тут стань, я тебе на песке метку начертил, видишь? И с пятой страницы.

Локация и правда была удачной: лужайка, невысокий цветущий кустарник, а за ним – уцелевший корпус. На кустарнике полыхали