Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну что? — спросил Луи. — Ты не против?
Шарлотта пожала плечами:
— Да, все в порядке… Наверное. Но только до тех пор, пока ты не подыщешь что-нибудь, — на всякий случай добавила она. — А теперь извини… — Она открыла дверь. — Я устала.
И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, захлопнув дверь перед носом Луи.
Но, оказавшись наедине с Милашкой, она поняла, что совершенно выбита из колеи… и не может отделаться от мыслей о Мэделин. Несколько томительно долгих минут Шарлотта прохаживалась от кухни до гостиной и обратно, время от времени останавливаясь, чтобы пробуравить взглядом телефон.
— Позвонить ей или нет, Милашка?
В ответ попугай забил крыльями и в свою очередь прошелся по жердочке.
— Так я и думала, — проворчала Шарлотта. — Какая от тебя помощь!
Она рухнула на диван, однако через секунду вскочила и решительно направилась к телефону. Она ненавидела ссоры, но хуже всего, если дело касалось семьи. Семья для Шарлотты была смыслом жизни, и Мэделин, как ни крути, ее родная — и единственная — сестра.
Шарлотта потянулась за телефоном, но, коснувшись трубки, почувствовала, что снова начинает злиться. Отдернув руку, она изобразила на лице равнодушие и, громко топая, устремилась на кухню. Если позвонить Мэделин сейчас, разговор снова не заладится. Позвоню позже, решила она, когда успокоюсь.
Но «позже» наступило раньше, чем она предполагала. Только Шарлотта налила себе стакан чая со льдом, как раздался телефонный звонок. Секунду она боролась с искушением не поднимать трубку — пусть звонок запишется на автоответчик, — но всего секунду. Не каждый, кто звонит, оставляет сообщение. Может, это выглядело странно, походило на суеверие, но ей всегда казалось, что тот самый звонок, на который она не ответит, окажется судьбоносным. К тому же могли звонить по работе.
Со стаканом в руке Шарлотта, устало переставляя ноги, доплелась до гостиной и взялась за телефон.
— Только не смей опять бросать трубку!
Мэделин.
— Зачем ты звонишь, Мэдди?
— Я… я хочу… извиниться.
Растерянно заморгав, Шарлотта спросила себя, давно ли была у врача и проверяла слух. Случаи, когда Мэделин за что-то просила прощения, она могла пересчитать по пальцам одной руки.
— Прости меня, Шарлотта. Я не имела права срывать на тебе злость. Я плохо поступила.
Поставив стакан, Шарлотта уселась на стол. Может, Мэделин не так уж и безнадежна!
— Знаешь, мне ведь хочется поступать правильно, — продолжала сестра. — Просто дело в том, что… Я… Ах, Шарлотта, я так все запутала! Джудит с этого воскресенья со мной почти не разговаривает, Даниэль не отвечает на мои звонки. И то, что я сказала о тебе, — торопливо продолжала она, — на самом деле я ничего такого не думаю. Знаешь, насчет того, что ты не поддерживала меня… Да ты сделала для меня гораздо больше, чем кто-либо заслуживает. Дело лишь в том… О боже, как же мне произнести такое? Я желала для Даниэля большего. Большего, чем женщина с ребенком на руках. Думаю, обе мы понимаем, что Даниэль — неплохой улов для любой, и я никак не могу отогнать от себя подозрение, что эта женщина увидела в нем просто кошелек и отца для своего незаконнорожденного сына!
Шарлотта поморщилась, как красочно изобразила сестра Надю и Дэви.
— Так что же, тебе нечего ответить?
Конечно, Шарлотта могла бы много сказать. Поступай хорошо, и чувствовать себя будешь хорошо. Не суди, да не судима будешь. Как аукнется, так и откликнется. И много чего еще. Но разве станет Мэделин все это слушать? Так что же ей сказать?
— Ты прекрасно знаешь, Мэдди, что я люблю тебя. И всегда желала тебе, Даниэлю и Джудит лишь добра. — Шарлотта глубоко вдохнула и взмолилась, чтобы Господь помог ей подобрать верные слова. — Даниэль — замечательный мужчина. Но теперь он именно мужчина, а не мальчик! — На последних словах она сделала ударение. — Он умный, образованный человек, уважаемый юрист. И я думаю, ты должна верить ему. Должна верить, что у него светлая голова и чуткое сердце. А еще, я думаю, тебе не следует рубить с плеча, когда судишь о людях. Да и всем нам, — добавила она. — Нам обеим по собственному опыту известно, как обманчиво бывает первое впечатление. Мы с тобой не вправе кидать камни в чужой огород: у нас обеих есть в прошлом такие события, о которых не хочется вспоминать.
Шарлотта смолкла, дожидаясь ответа, но на другом конце провода воцарилась мертвая тишина. Она продолжала ждать, приказывая себе быть терпеливой. А затем наконец услышала — тихий предательский всхлип и хлюпанье носом.
Прошло несколько долгих секунд, и Мэделин, наконец откашлявшись, заговорила.
— Ты права, — голос ее звенел от слез. — Я знаю, что ты права. Но почему же мне так тяжело правильно себя вести?
Да потому что ты эгоистичная и испорченная! Но произнести это вслух означает подлить масла в огонь. Шарлотта зажмурилась и еще раз обратилась к небу с мольбой о капельке терпения.
— На некоторые вопросы ты должна ответить сама, Мэдди. Мне кажется, ты уже делаешь успехи, пусть и медленно. Признать свои ошибки — это первый шаг… и порой самый трудный.
Положив трубку после разговора с Мэделин, Шарлотта позвонила Наде. К телефону подошел Даниэль.
— Привет, милый. Это Шарлотта. Как себя чувствует Надя, ей лучше?
— Не очень, — отозвался он. — Но ее хотя бы перестало тошнить.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет, тетушка. Мы справимся. Но спасибо за внимание!
Утром в пятницу, Шарлотта удивилась, насколько улучшилось ее самочувствие. Садясь в фургон, она поймала себя на том, что напевает старую песенку «Как много значит один день».
И правда, подумала Шарлотта. Один день может полностью изменить все вокруг. Как и простое извинение.
Она пропускала машины, чтобы задним ходом вырулить на шоссе, и размышляла о собственных чувствах. Хотя Шарлотта не верила, что счастье и благополучие человека могут полностью зависеть от кого-то другого, она все же смотрела на вещи реалистично. Ссориться с единственной сестрой ей было крайне неприятно, и каждая их перепалка оставляла тяжелый след в душе. Это не первая ссора и, конечно, не последняя ссора, в этом Шарлотта не сомневалась. И теоретически — да, счастье, конечно, должно идти изнутри. Но люди есть люди. Человеку необходимо жить в согласии с теми, кого он любит.
Дорога была свободна, и, выезжая на Милан-стрит, Шарлотта рассеянно разглядывала подъездную аллею на противоположной стороне, а мысли ее обратились к Луи Тибодо. Голубого «форда» Луи на месте не оказалось. Куда он мог уехать в такую рань? — размышляла Шарлотта, проезжая мимо собственного дома. Она не помнила, чтобы слышала звук отъезжающего автомобиля; хотя Луи мог отбыть, пока Шарлотта была в душе.
Не твое это дело! И вообще, что за забота? — пробормотала она, стараясь не обращать внимания на тихий голосок в голове, который шептал в ответ, что ее это заботит, и даже очень, и даже сильнее, чем должно бы…