Жизнь была четко структурирована и упорядочена в соответствии с часами, днями и временами года. В три пополудни сервировался чай из самовара. В половине седьмого ливрейный лакей Глеб, звоня в колокольчик, сзывал всех к обеду. К тому времени отец Сергея Михаил Голицын возвращался со службы и присоединялся к другим мужчинам, которые усаживались за маленьким столиком с водкой (всегда № 21 Петра Смирнова), соленой рыбой и грибками, прежде чем занять место за обеденным столом. Бабушка Софья занимала место на одном конце длинного стола, «мэр» – на другом. Мужчины садились ближе к нему, женщины – к ней. Почетный гость всегда сидел по правую руку от Софьи. Перед Владимиром стояла бутылка французского божоле; перед Софьей – немецкого рислинга. Хлеб всегда был только черный и нарезан правильными прямоугольниками. Большую фарфоровую супницу ставили перед Софьей, лакей приносил тарелки. Софья разливала по тарелкам суп и указывала слугам, кому какая предназначена. Детям наливали последним. Подача супа занимала четверть часа. После трех перемен блюд Михаил поднимался из-за стола и возвращался к работе, прочие оставались за столом, пока повар в белом колпаке, стоя рядом с Софьей, записывал указания насчет обеда на следующий день. После этого все поднимались и переходили в гостиную, к кофе, сластям и печенью.

Никакая вещь в доме не могла быть сдвинута с места или заменена, мебель десятилетиями стояла неизменно на одних и тех же местах.

В 1903 году два вечера подряд в Зимнем дворце давали самый большой в царствование Николая II костюмированный бал. В первый вечер был концерт в Эрмитаже со сценами из «Бориса Годунова» М. П. Мусоргского с участием Федора Шаляпина и танцами из «Лебединого озера» П. И. Чайковского с Анной Павловой. За концертом следовало обильное пиршество. Центром второго и главного вечера был танец шестидесяти пяти гвардейских офицеров, специально отобранных императрицей, и обед, после которого танцы продолжались до утра. Здесь было все высшее общество, политическая элита, послы и дипломаты.

Хотя бал был приурочен к двухсотлетию основания столицы Петром Великим, Николай II выбрал его темой царствование отца Петра, Алексея Михайловича, и гости должны были явиться во дворец в костюмах XVII столетия. Ажиотаж был огромен, как и суммы, потраченные на оплату услуг модельеров и портных, создавших изысканные наряды из драгоценной парчи, шелка и атласа, украшенные золотом, жемчугами и бриллиантами. Мужчины явились в костюмах бояр, стрельцов, сокольничих и казачьих гетманов; дамы нарядились боярынями, крестьянками (впрочем, изысканно одетыми) и придворными дамами времен Московского царства. Некоторые изображали конкретных исторических персонажей. Граф Сергей Шереметев явился в образе фельдмаршала Бориса Шереметева, своего прапрадеда. Император изображал царя Алексея Михайловича, а императрица – царицу Марию Ильиничну, платье которой, как утверждали, обошлось в миллион рублей.

Последний танец

На великого князя Александра Михайловича, внука Николая I, вечер произвел тягостное впечатление. «Новая, враждебная Россия смотрела чрез громадные окна дворца, – вспоминал он. – …Пока мы танцевали, в Петербурге шли забастовки рабочих, и тучи все более и более сгущались на Дальнем Востоке».

В 1902–1903 годах в Российской империи проходили волнения: в Армении и Финляндии поднялось национальное движение; в Кишиневе и Гомеле прокатились еврейские погромы; во время беспорядков в Харьковской и Полтавской губерниях крестьяне грабили и жгли дворянские усадьбы; на фабриках бастовали рабочие, и число бастовавших достигло почти девяноста тысяч человек; это была самая большая волна рабочих протестов, с которой когда-либо сталкивалась Россия; студенты устраивали шествия с требованиями автономии университетов; врачи, учителя и земские деятели требовали демократических реформ. В начале 1904 года Николай II позволил втянуть Россию в войну с Японией, которая продемонстрировала военную и политическую слабость империи и очень скоро сделалась непопулярной в обществе. Поражение от «отсталых азиатов» привело к такому обострению обстановки в стране, что царь был вынужден завершить войну невыгодным Портсмутским миром.

9 января 1905 года мирная манифестация рабочих двинулась к Зимнему дворцу, чтобы вручить царю петицию с просьбой защитить их от произвола владельцев фабрик и заводов. Полиция открыла стрельбу по демонстрантам, было убито по меньшей мере сто пятьдесят мужчин, женщин и детей, несколько сотен были ранены. «Кровавое воскресенье» вызвало взрыв возмущения в обществе, нанесло сокрушительный удар по авторитету царя и привело к подъему революционного движения. В октябре вся страна оказалась парализована всеобщей стачкой, организованной советами рабочих депутатов, созданными по всей России; в декабре в Москве началось вооруженное восстание, а в одесском порту восстала команда броненосца «Потемкин». 17 октября Николай II был вынужден подписать манифест, даровавший подданным гражданские свободы, законодательный парламент (Государственную думу) и суливший реформы в будущем.

Однако революция на этом не закончилась. К лету 1906 года волнения распространились на деревню. Владимир Коростовец находился в это время в родовом поместье Пересаже в Черниговской губернии; двое его соседей-помещиков были убиты, остальные бежали. Почта и телеграф прекратили работу, окрестные усадьбы горели почти каждую ночь. Иногда на «раздел», как называли грабеж крестьяне, отправлялись всей деревней. Громили не только дворян. Революция породила волну еврейских погромов, с тысячами раненых и убитых. Погромы часто провоцировались крайне правыми, которые возлагали на евреев ответственность за кризис, хотя не исключено, что для большинства погромщиков главным было стремление к наживе.

Летом 1906 года крестьянский бунт случился и в усадьбе Бучалки. До Голицыных дошли слухи, что крестьяне готовят нападение, и в начале июня, ночью, они уехали в Епифань, куда только что прибыли правительственные войска. Погромы прошли тем летом и в некоторых других имениях Голицыных, включая Ливны. Год спустя Голицыны все еще не могли вернуться в Бучалки, столь враждебно были настроены крестьяне.

В некоторых поместьях Шереметевых также прошли погромы, которые граф Сергей объяснял исключительно вырождением русского крестьянина. В то же время граф считал ответственным за происходящее царя, по его мнению, далеко отступившего от пути, которым следовал Александр III.

Павел Шереметев начал «праветь» еще раньше, но революционные события стали для этого катализатором. В марте 1905 года вместе с братом Петром он основал «Союз русских людей» (не путать с одиозным «Союзом русского народа»), одну из крупнейших организаций монархистов. Провозгласив, что «Россия и самодержавие неразделимы», союз пытался объединить людей всех сословий для защиты существующего порядка. Павел организовывал рабочие митинги и участвовал в составе небольшой делегации во встрече с Николаем II 21 июня 1905 года, уговаривая царя противостоять требованиям земских деятелей, с которыми когда-то делал одно дело. «Нам не о чем беспокоиться, – заверил Павла государь, – все будет как в старые дни». Союз, в котором тон задавали аристократы и землевладельцы, придерживался национализма славянофильского толка и возлагал вину за мятежи на радикальную интеллигенцию, а также на евреев; со временем радикализм союза усилился, что привело к выходу Павла из организации.