Так вообще должно быть, когда сидишь в метре от красивого и неравнодушного к тебе парня? Андрей, кажется, заметил, что я не смотрела в его сторону, но явно не расстроился. Он ведь для того и пригласил меня сюда, чтобы я могла увидеть город с необычного ракурса. В этом было  что-то романтичное. Вот если бы еще я боялась высоты, он мог бы сесть рядом со мной, обнять, чтобы не волновалась, помочь мне побороть свой страх.

Но страха перед высотой у меня не было. Как и желания поскорее упасть в объятия Андрея, если говорить начистоту.

Я опять, как и на прошлом свидании, оставила волосы распущенными, и теперь ветер нещадно их трепал. Андрей наклонился к моему лицу, чтобы заправить непослушные пряди за ухо, и в этот момент наши взгляды, наконец, встретились. Мои серо-зеленые глаза внимательно смотрели в изумрудные глаза Андрея. Повис немой вопрос: «Что будет дальше?».

Идеальный момент для поцелуя. Мы оба застыли в небе над городом, смотрели друг на друга, держались за руки. А между наши лицами оставались считанные сантиметры! Так близко, что мысли улетали из головы.

Но наши взгляды как будто сражались между собой. Будь мы героями фильма, тогда решить все мог бы поцелуй, закрепляя волшебство момента. Но мы были не в кино. И когда Андрей мягко коснулся моих губ, меня словно ударило взрывной волной. Нет, не огненной. Волна отбросила меня назад, к спинке сидения, так, что между нами вновь установилось расстояние.

- Ты чего испугалась, а? – Андрей был удивлён и очень расстроен. Не так он представлял себе наш первый поцелуй, сто процентов.

- Не знаю… Целоваться на высоте страшно.

- Так ты же не боишься высоты?

- С закрытыми глазами страшнее оказалось.

Я соврала. Ничего страшного не было. Я просто не могла ему объяснить, почему не чувствую притяжения между нами. Пытаюсь почувствовать, но пока никак не могу.

Андрей сделал вид, что всё в порядке, хотя эта моя выходка ему явно не понравилась.

Спустившись с колеса, мы почувствовали какую-то неловкость в общении.  Пытались отогнать ее разговорами и улыбками, но неприятный момент так и остался висеть в воздухе. Можно было сравнить это с состоянием природы, которое бывает иногда в ожидании грозы. Когда небо опускается всё ниже, сдавливает пространство  и хочет обрушиться на головы, но дождь не приходит, и затем всё становится на свои места.

И у нас все вернулось на круги своя. Как минимум, мне так показалось.

Мы пообедали в японском ресторане, который Андрей выбрал сам. О своей сомнительной «любви» к японской кухне я умолчала. Для таких, как я, все-таки придумали классическую «Филадельфию». Это моя единственная радость в японской кухне. Кажется, мой ухажёр на первом свидании прослушал тот момент, что я убиваюсь по хорошо приготовленной пасте. Или что-то перепутал. Хотя зачем ему запоминать мои предпочтения? Я же не губернатор.

«Вита, не будь такой требовательной», – обратилась я к самой себе. Но бороться со своими мыслями – игра заранее проигрышная.

Андрей отлучился на несколько минут и вернулся с небольшой охапкой длинных лилий в руках. Истинный джентельмен двадцать первого века, покоряющей сердце дамы роллами и цветами. Второе, как подсказывает мой фанатизм по карбонаре, действовало успешнее.

- Это становится хорошей традицией, а к хорошему быстро привыкаешь, – улыбнулась я, намекая, что он уже второй раз дарил мне цветы. И букет вновь был великолепным.

- Тогда привыкай скорее, я останавливаться не собираюсь, – подмигнул Андрей, открывая дверь машины.

Мы ещё немного прокатились по городу, чтобы поболтать о мелочах жизни, а потом Андрей отвёз меня домой. Поцеловал в щёку, как и в прошлый раз, стоя у моего дома.

- Я не всегда могу тебя понять, – сказал парень. – Ты подходишь близко, еще ближе, а потом словно уходишь назад. Как волна.

- Прикольное сравнение, – сказала я честно. Мне правда понравилось.

- Я не умею ловить волну, - он пожал плечами.

- Тогда учись, – я раззадорила его и выпорхнула из машины.

В середине рабочей недели, уже в послеобеденное время, я проверяла эссе по обществознанию, написанные ребятами из другого десятого класса. В то же время самый голосистый из моих птенчиков заливался так, что в шкафах дальнего кабинета ОБЖ не получилось бы спрятаться от звуков его голоса, и я не шучу.

Антон Рублев, второй красавчик моего класса, но зато первая рок-звезда этой школы, был «предводителем» небольшой музыкальной группы. Узнала я об этом недавно, но уже успела спеть с ребятами и пообещать, что когда-нибудь даже выступлю с ними.

Сегодня Рублюша (так я называла этого мальчика про себя) эмоционально рассказывал всей школе строки из «Пятницы» группы «Пицца».

«Мы были нигде,

Плавали в мутной воде,

Различимы едва в обстоятельствах»

Мне очень нравилась эта песня, и, уже начиная подпевать, я решила, что скучноватые эссе могут подождать немного. А я пока добегу до актового зала и посмотрю, как парни играют вживую.

Все нормально, я уже давно смирилась с тем, что эмоции у меня на уровне детей из десятого класса. И если честно, я скорее гордилась этим, чем ругала себя.

Антон для своих лет очень прилично владел гитарой, а тембр голоса у парня был интересным. Я понимала, что в шестнадцать голос только начинал ломаться, но была уверена, что Антон с этим справится. Самое главное, что я могла бы отметить у Рублюши, так это музыкальный вкус. Песни он выбирал потрясающие, а исполнять их умудрялся так, что и мысли не возникло бы говорить, будто он с треском проигрывает оригиналу.

Когда я вошла в зал, Антон приветственно махнул мне рукой. Надо сказать, что этот жест он сплагиатил у лучшего друга. Впрочем, этот самый лучший друг тоже тут был. Женечка, как он сам признался, почти всегда ходил на репетиции группы, и сегодня он тоже тусовался с ребятами.

Хотя я ошиблась. Он не тусовался, он… отсыпался. Ковалевский развалился на сиденье во втором ряду, закинув свои длиннющие ноги на спинку впереди стоящего кресла. Ещё и на глаза натянул солнцезащитные очки, которые за темными стёклами скрывали его наглую мордашку.

Рублев отложил гитару и для дальнейшего наблюдения за веселой картиной уселся на краю сцены, свесив ноги вниз.

Я же села на одно из кресел в первом ряду и карикатурно прочистила горло. Женька, впрочем, сначала снял очки, и только заметив меня, опустил ноги на пол.

- И неужели музыка не мешает тебе спать? – спросила я у Ковалевского, когда он принял какую-то более менее адекватную позу. В его понимании, конечно. То есть вальяжно сел, закинув ногу на ногу.

- Абсолютно не мешает. Наоборот, как колыбельная.

Рублев откровенно заржал от этой фразы, потому что назвать колыбельной то, что он играл, было максимально странным.