В конце концов, синьора Луиза Фандотти получила то, на что напрашивалась, — вереницу неприятных событий и сердечный приступ в придачу.

«Кликала, кликала, старая карга, вот Массимо и получил женушку ее молитвами. Скоро, вероятно, моя очередь платить по счетам», — зло подумала Джина и поежилась.

— А где же Софи? Вы что, ее с собой не взяли? — бестолково суетилась вокруг прибывших Лина.

— Софи? Где она, Джина? — спохватился Альберто. — Опять на улице пса кормит, наверное. Твое воспитание! Ей и в голову не приходит, что кругом полно инфекции.

— Санта Мадонна, она же вся в тебя, дорогой, и никакому воспитанию просто не поддается. Скажи прислуге, чтобы ее позвали, — парировала Джина, прихорашиваясь перед громадными зеркалами.

Разговор велся по-итальянски, так что ни прислуга, ни Лина перебранки не поняли. В противном случае, супруги Бардини никогда бы не позволили себе пикировку на людях. Они были слишком хорошо воспитаны.

В холл ворвалась румяная смуглая девушка-подросток, лет пятнадцати, в белоснежной шубке из полярной лисы. Снегу на девочке было столько, что она, скорее, смахивала на Снегурочку, чем на итальянскую аристократку. Глаза, крупные, черные и блестящие, ни дать ни взять — маслины. Софи весело хохотала, сбивая снег с шубки. Свежая, юная, яркая, она выглядела прелестно. Отец с матерью, открывшие было рот для нареканий, залюбовались дочерью и промолчали. Софи тем временем разделась и осталась в шерстяном платье василькового цвета, туго обтягивающем хорошо развитую грудь. Она тряхнула волосами, и небрежно собранный на затылке узел рассыпался по плечам блестящей черной волной.

— Здравствуйте, тетя Лина. Как поживаете? А где дядя Массимо? — скороговоркой произнесла Софи, вежливо наклонив головку. В противоположность матери, она говорила бегло и почти без акцента, разве что картавила, но так, самую малость.

— Бон джорно, синьора! — послышалось сверху. Все как по команде задрали головы, на площадке второго этажа стоял Массимо. Он довольно улыбался, обозревая родственников. — Я здесь. Лина, скажи прислуге, пусть накрывают в большой гостиной, через пару часов приедут родители, и мы поужинаем. А пока немного выпьем и перекусим. Надеюсь, вы не против? — закончил он, подойдя к сестре и равнодушно целуя ее в висок.

Синьор Альберто, оценив услышанное, широко улыбнулся, показав ряд широких лопатообразных зубов, и, довольно потирая руки, сказал:

— А если мы еще и партейку в бридж, а?

— Это вы с мамой развлечетесь, а у меня масса забот по поводу завтрашнего содома, — озабоченно сказал Массимо. — Пиротехники еще не подъехали, а надо бы проверить этих деятелей.

— Разумно, им дай волю, они вместо фейерверка дом спалят, — проворчала Джина. Аккуратно покачивая пышным задом, она двинулась вслед за братом и его женой в гостиную.

С раннего утра дом превратился в проходной двор. То и дело подвозили недостающие продукты и вино. В последний момент оказалось, что в винном погребе осталось только тринадцать бутылок шампанского, пришлось заказывать по телефону еще два ящика. Потом прибыл штат официантов, следом за ними приехали пиротехники.

Синьор Массимо лично проверял установку «огненных забав», по щиколотку увязая в грязном снегу, синьора Луиза жаловалась на ужасную головную боль и поминутно глотала какие-то разноцветные пилюли, синьор Паоло, до полуночи просидевший с зятем за бриджем, спал сном праведника, чем приводил жену в исступление.

Лина носилась из кухни в гостиную и обратно, как заведенная, и только всем мешала. Каждые четверть часа она останавливалась посреди холла, смотрела на часы и восклицала, картинно заламывая руки:

— Уже половина одиннадцатого, мы не успеваем! Почему до сих пор нет парикмахера? Я вызывала его к десяти!

— Дорога плохая, Лина Николавна. Ночью потеплело, вот и развезло дорогу-то, — невозмутимо отвечал Петрович. Он с утра таскал дрова для камина в кладовую возле гостиной, глухо бухая громадными валенками.

— Боже мой, он не успеет нас причесать!

— Почему она все время кричит? — спросила сына синьора Фандотти, глотая очередную таблетку и глядя на него круглыми совиными, выцветшими от времени глазами. Сухое морщинистое лицо и узкогубый рот скобочкой очарования ей тоже не добавляли.

— Волнуется, мама. — Массимо старался быть терпимым.

— Хм, волнуется. Когда я волнуюсь, то не кричу, потому что в отличие от твоей жены получила соответствующее воспитание.

— Конечно, мама. Иди к себе, отдохни, — и Массимо легонько подтолкнул мать в сторону лестницы.

— О, Мадонна, я всегда всем мешаю!

— Никому ты не мешаешь. А вот и Джина! — радостно воскликнул он, завидев спускающуюся по лестнице сестру. — Джина, займись мамой, она неважно себя чувствует.

— Я неважно себя чувствую с того самого момента, как вышла замуж за вашего отца! Кстати, где он? Неужели еще спит? Нет, этому пора положить конец!

— Кому пора положить конец? Папе? — не удержалась Джина.

— Как смешно! Вы только и способны над матерью насмехаться. А вот собственных детей воспитать не можете! Где Софи? Уверена, что девочка бегает с утра голодная. Барти не привезли, а ребенок должен привыкать к обществу. Они хотят вырастить из ребенка дикаря. Конечно, кто может вырасти у матери с такими манерами! — И синьора Фандотти презрительно фыркнула в сторону невестки.

Лина, ни слова не понявшая из разговора мужниных родственников, стояла, сцепив руки на животе, мучительно краснела и жалко улыбалась, подозревая, что говорят о ней и говорят, судя по выражению их лиц, нечто весьма нехорошее.

— Не стоит так волноваться, мама. Думаю, что взять себя в руки — средство более действенное, нежели твои бесконечные таблетки. Тебе нужно отвлечься. — Джина, взяв под руку мать, двинулась с ней вверх по лестнице.

— Пожалуй, ты права. Я раскину карты. Это меня успокаивает. И потом парикмахера все равно нет. Какие, однако, русские — бездельники! Им платят деньги, а они еще и ехать не хотят! Уму непостижимо!

— Ну, ну, мама, ты опять за свое.

— Ты права, дорогая. Больше не буду.

Добравшись до комнаты, предназначенной синьоре Луизе Фандотти, мать с дочерью облегченно вздохнули — общество злополучной невестки их угнетало.

Усевшись за низкий столик орехового дерева, инкрустированный перламутром, синьора Луиза сказала:

— В моем чемодане есть нераспечатанная колода карт. Будь добра, милая, достань ее. Я всегда вожу с собой карты, мало ли… Они должны быть где-то внизу.

— Нашла! — Джина протянула матери новенькую глянцевую колоду, усаживаясь напротив. — Ну, и на кого же мы будем гадать?

— Конечно, на себя. Это же интереснее всего. Между прочим, гадать меня учила твоя бабушка. Уж и мастерица была… Я, конечно, не так хороша, но…