Я угостил ее сигаретой и предложил бокал вина. Самое умное, что я могу сделать, подумал я, это как можно быстрей, как можно тише и незаметнее убежать отсюда.

Танцовщица оказалась на моих коленях. Я почувствовал тяжесть сильного мускулистого тела, запах пота, скользкую и гладкую кожу ее руки.

– Как тебя зовут? – спросила она. – Ты – янки?

– Нет, он из России, – ответил за меня Валентино. – Но ты не знаешь такой страны. Иди, девочка, иди. У этого парня уже есть невеста… Я правильно говорю? – спросил он меня.

Я кивнул. В ушах все еще стоял громкий шепот Валентино. Боливия, Боливия. Круг замкнулся. Эти изнурительные поездки по Южной Америке оказались бессмысленными. Августино в Боливии, в сельве, на своем участке. Может быть, это даже недалеко от Ла-Паса.

Я поднял тост за удачу и любовь. Поскучневшая танцовщица вернулась на сцену, оставив мне свой окурок, выпачканный в губной помаде, который я тотчас раздавил ногой. Валентино, подмигнув мне, словно напоминая о том, что ему известно о моей тайне, крепко чокнулся со мной, пролив на стол немного вина.

* * *

Я не спал до полуночи, прислушиваясь к храпу хозяина за стеной. Затем неслышно поднялся с нар, оделся, закинул сумку за спину и вылез в окно. Огромная луна отражалась на черной поверхности воды бассейна. Пальмы, словно взъерошенные куклы, застыли вдоль дорожки, выложенной красной плиткой. Ко мне беззвучно подскочил огромный дог, молча ткнулся мокрой мордой в руку. Я вздрогнул от неожиданности, но пес меня не тронул, я подкармливал его, и он быстро привык ко мне.

Я сделал два шага вдоль стены дома и остановился напротив открытого окна в комнату, где спал Валентино. Белая шторка подрагивала от его могучего храпа. Я осторожно отодвинул ее в сторону. Призрачный свет луны упал на двуспальную кровать. Валентино спал на животе, широко раскинув руки и ноги.

Я положил сумку под окном, вынул из нее нож, опустил его в карман и влез в комнату. Мягкий ковер приглушал мои шаги. Я осторожно приблизился к спящему, просунул ладонь под подушку, пошарил под кроватью. Во всяком случае, в пределах его досягаемости оружия не было.

Я достал нож, наполовину оттянул лезвие, чтобы нож можно было держать как пистолет. Спросонок не разберет. Сел на краю кровати, левую руку завел ему под горло, приставил рукоятку ножа к виску и рывком приподнял голову Валентино над кроватью.

Он дернулся, попытался вывернуться, но я еще сильнее сдавил ему горло и сильно ткнул рукояткой ножа в голову.

– Если ты крикнешь, я выстрелю, – сказал я шепотом.

Валентино замер, лишь шумно и часто дышал.

– Что тебе надо? – наконец спросил он.

– Как найти Августино?

– Я же тебе говорил.

– Где его участок?

Валентино, несмотря на свое незавидное положение, хмыкнул:

– В сельве. Карту никто не составлял. Белое пятно. Может, тебя отвести туда?

– Город? Откуда легче добраться?

– Из Оруру. Но я не советую тебе этого делать.

– Кто в Оруру может помочь? Имя?

– Ты наглеешь, парень.

Валентино дернул своей крупной головой. Моя рука заскользила по его потной шее. Я понял, что долго не удержу его в таком положении. Валентино пытался разглядеть, действительно ли я держу пистолет. Я снова ударил его по виску рукояткой.

– Считаю до трех. Раз… Два…

Я понятия не имел, что буду делать, когда дойду до трех, но Валентино, к счастью, сказал:

– В Оруру сейчас период карнавалов. Там много гринперос – проматывают деньги. Они могут привести тебя к Августино. Если только… если не убьют раньше.

Я оттолкнул его от себя, ухватился за «пистолет» обеими руками, чтобы Валентино не разглядел его истинного предназначения, и стал пятиться спиной к окну.

– Если шевельнешься – выстрелю, – предупредил я его.

– Иди, иди, – ответил Валентино, потирая шею. – Только не напорись на мою собаку, а то она сожрет тебя.

Я не опускал «пистолета» до тех пор, пока не оказался за окном, затем быстро задернул штору, подхватил сумку и изо всех сил побежал к бассейну, а оттуда – к забору. Дог сопровождал меня до пальмы, которая помогла мне перемахнуть забор, и лишь один раз гавкнул, когда я помахал ему на прощание рукой.

Несколько часов спустя я был уже далеко.

– Я бы сразу догадалась, что это контрабанда наркотиков, – сказала Анна. – Пятьсот баксов за перевозку маленькой посылочки – слишком круто.

– Ты меня осуждаешь?

Я сидел на подоконнике, завернутый в простыню, как древнеримский сенатор. Всю мою одежду Анна перестирала и развесила для просушки внизу, во дворе, а я стерег ее из окна.

– Оправданием средств к достижению цели может быть сама цель.

Она все пыталась вытянуть из меня правду, все склоняла меня к откровению, но я и без того слишком много рассказал ей. Анна выждала паузу, надеясь, что я сообщу ей что-нибудь новое, но я промолчал.

– И ежели цели твои благородны, то… Короче, дорога к благим целям всегда вымощена преступлениями. Все это уже было. Не терзай себя.

– А я и не терзаю, – ответил я. – Никто ведь не доказал, что я перевозил наркотики. А вдруг это было лекарство для любимой тетушки Валентино, умирающей в далекой Колумбии?

– Что ж, примем это за рабочую гипотезу… Что ты намерен делать, Цезарь?

– Ехать в Оруру.

– А почему не лететь?

– Нет визы.

– У нас осталось три дня.

– У тебя осталось три дня, – уточнил я.

– На что ты намекаешь?

Я вздохнул.

– Анна, я уже устал обсуждать этот вопрос. Не смотри на меня такими страшными глазами. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Ты прилетела сюда отдыхать, а я – решать свои вопросы.

Она замахала руками, а потом закрыла руками уши.

– Все! Все! Все! Хватит, не могу слушать твое нытье! Не плачь, я скоро отстану от тебя. Довезу до Оруру, а оттуда сразу поеду в Ла-Пас. Ты говоришь, это недалеко?

* * *

Оруру был расположен в самом сердце страны, высоко в горах. Нам показалось, что жители в нем отличаются удивительным жизнелюбием и умением находить для себя всевозможные развлечения. Мы пришли к такому выводу, исходя из количества подвыпивших людей, танцевавших прямо на улицах города под вой и хлопки петард и фейерверков. Со всех сторон неслась музыка, причем она не смолкала ни на мгновение даже ночью. Мало того, с наступлением темноты и прохлады гуляние в городе стало более оживленным. По улицам пошли колонны девушек, на которых только при очень большом желании можно было разглядеть одежду, кривляющиеся клоуны в масках и набедренных тростниковых повязках, усатые бронзоволицые мужчины в кожаных безрукавках и с целым арсеналом пистолетов за широкими поясами – не разберешь, настоящих или бутафорских.