стойку он в прыжке атакует. Азариэль ощутил всю силу удара, которая его едва не опрокинула и пятится назад, пытаясь ударить, и его лезвие уходит в сторону, открывая торс. Бандит это видит и полотном меча отстегает попытку закрыться мечом, попутно впечатав своё плечо в грудь эльфа.

Азариэль падает на землю, ощутив резкую боль, подминая листья и шурша ими, хрустя ветками, ползёт назад. Бандит начал подходить к лежащему альтмеру, готовясь его добить и обобрать во имя «благородных» целей, смакуя каждую секунду. Но юноша, неожиданно для противника, сумел нанести упреждающий удар в плечо, который выполнен просто инстинктивно, уже за гранью понимания действий.

Эффект оказался не предсказуем. После того как кончик клинка погрузился в плечо, камень на навершии мистически сверкнул, и место, где хладная острая сталь вошла в плоть покрылась инеем, область вокруг раны мгновенно побелела, словно её пронзил дикий и неестественный холод.

Юноша тут же всё понял, быстро проведя в своём уме логический ряд: рана, холод – зачарование.

Магия, нанесённая на клинок, нанесла страшное увечье: порез возле места прокола начал отмораживаться, превращая некогда тёплую плоть в безжизненный лёд. Кожа потрескалась вместе с плотью, что нашло отражение в неистовой боли, пробежавшей волной по всему телу.

– А-а-а-а-а! – проорал мятежник, сжав раненое плечо.

Азариэль выдернул клинок, не окропив землю кровью, ибо она стала льдом и от уровня адреналина, резко подскочил, занимая боевую стойку, снова готовясь к бою.

Нордлинг, постанывая и держась за рану, медленно попятился назад, но на его пути оказывается камень, незначительный булыжник. Бандит споткнулся, выронив своё оружие из рук. Азариэль, увидев, как непонятный камень дал ему шанс на победу быстрой молнией метнулся к противнику.

Острие клинка вознесено над лежащим «Сыном Леса» и перед тем как нанести последний удар мрачные думы окутали разум Азариэля, стянув волю к действию. Это были обычные мысли того, кто ещё не наносил добивающий удар… умерщвляющее действо. Рука нордлинга уже нащупала клинок, пальцы сжимаются постепенно на рукояти и вот-вот он покончит с парнем. Юноша понимает, что сейчас решается его судьба… или он или повстанец.

Но тут в его разум неконтролируемым потоком, словно по желанию неизвестных сил, пробрались старые воспоминания, которые решили исход боя. Вспомнив отца, вспомнив прошлое, подумав о будущем, Азариэль сжал так крепко обеими руками меч, что ощутил, как в его золотистые пальцы впивается рисунок и ржавчина рукояти. Острие меча рвануло вниз и прорезало плоть, впилось в тело, прошив его в области сердца и насадив его как кусок мяса на шампур.

Хруст костей, треск расползающегося льда и стенания нордлинга ужасной агонией души донеслись до души юноши, ознаменовав победу в своём первом бою. И первой мыслью пришла пустота… слишком много свершённого для такого молодого возраста.

– Олаф! – тут из-за деревьев вынырнул другой повстанец, ниже ростом, скорее всего босмер, облачённый в такие же одежды, только в его руках покоится композитный лук.

Заметив, как меч Азариэля торчит из тела друга, мятежник истошно завопил:

– Я убью тебя падаль дрянная! – враг за мгновение ока положил стрелу на тетиву и приготовился выстрелить; сердце Азариэля сжалось, а лучника окружила тёмная вуаль, ноги вот-вот подкосятся от больно-трепетного чувства скорой смерти, которая ещё секунда и принесётся со стрелой.

Но спасение пришло в самый последний момент. Из-за спины мятежника появился Ульфрик, рассекающий топором тетиву лука. Нить лопнула и стрела пала на землю, избавив Азариэля от неминуемой гибели. Нордлинг мгновенным ударом локтя заставил врага пошатнуться, а затем размашистым ударом топорища рассёк «Сыну» ключицу. Ещё удар и лезвие грубого оружия выбило душу из повстанца ударом по голове, отчего тот спустя секунду рухнул на землю, расползавшись и его капюшон спал, обнажая острые уши.

– Вот холера лесная! – разразился криком Ульфрик.

Азариэль ощутил удар по голове, но, то не холодное прикосновение оружие, а нечто иное, рождённое в нём самом. Ноги самовольно подкосились, боле не подчиняясь парню, перед глазами всё поплыло и очертания чумазого образа трактирщика рассеялись, смешались в единую картину с природой.

Пальцы Азариэля сжались на мече, когда он рухнул на труп повстанца, чтобы не дать себе упасть в обморок. «Всё это, всё это происходит не со мной. Этого не может быть» – завопил разум эльфа в тот момент, когда чувство пролитой крови ударило в голову похлеще угольного вина.

– Эй, парень, ты чего. – Ульфрик моментально подбежал к Азариэлю, но тот не ощутил, как трактирщик к нему прикоснулся.

Юноша ушёл полностью в себя, практически потеряв связь с внешним миром – он не чувствует, как его держит друг, как воздух наполняется железными ароматами крови, которые были бы так милы любому вампиру.

– Ты только дыши! – кричит корчмарь, но звуки смешались в единый поток, отошедший на третий план сознания, оставив место потоку мыслей – «Всё это не со мной. Это не реально».

Спустя пару минут тяжёлых вздохов и борьбы с состоянием на грани обморока Азариэль шевеля отяжеленными губами, хрипло вымолвил:

– Я… я… не думал… что путь… такой трудный… будет, – бешено продыхаясь выдавил слово за словом Азариэль.

– Тебе нужен покой. Отдохни. Тебе кровь ударила в голову.

Корчмарь, старый легионер оказался прав. Спустя десять минут вернулась насыщенность красок и полнота звуков, Азариэль уже вытирал клинок, осмотрел труп своего поверженного врага, взяв из вещей убитого врага только необходимое – пара монет, да старый серебряный медальон с растительным орнаментом. Ржавое оружие повстанца осталось лежать рядом с ним. Азариэль взял помимо вещей и посеребренный кинжал, на котором сияла красивая гравировка: три дерева, а под ними подпись на тамриэлике – «верные дети».

– Ты как? – Азариэль поднял взгляд нефритовых очей на человека и увидел утёртое от грязи и крови лицо друга, который продолжал говорить. – Ничего, в первый раз бывает тяжело. Всё будет хорошо.

Азариэль не стал задумываться о том, что сделал. Он знает, что это естественное состояние после первого убиения живого мыслящего существа. Но тот человек был обычным бандитом, не знавший пощады, и заслуживал такую судьбу, с первого взгляда.

– Не осуждай себя, – всё продолжает Ульфрик, встав напротив юноши и говоря, стараясь быть не громче трели лестных птиц. – Ты всё сделал правильно. Просто живи дальше.

– Поскуды, – тяжко вымолвил Азариэль. – Тварь лесная.

– Соглашусь с тобой – говорит корчмарь. – Да, все они лихой народец-то, и всех их должна ждать плаха.

– Ну, давай тогда прощается.

Ульфрик прижал к себе Азариэля, и его кожаная куртка заскрипела, а сам юноша вновь чуть не утонул в объятиях нордлинга.

– Храни себя, Азариэль.

– И ты не пропади, Ульфрик.