Пустота в доме на следующий день после Рождества просачивалась и в меня: я казался себе опустошенным, полым. Найдя в холодильнике жесткие, заветрившие суши, оставшиеся с вечеринки, я съел их, усевшись на стол и читая «Франкенштейна». Легко было понять, почему чудовище искало друга – иначе ему пришлось бы жить в полном одиночестве. В конце концов я решил не звонить в приход и не искать отца Грега. Я съезжу туда лично и напомню ему о своем существовании.

Сегодня служили вечернюю мессу, и я подумал, что лучше всего найти отца Грега до службы. Вызванная машина доставила меня к началу аллеи, и я долго шел в гору, повторяя тридцать первый псалом, который читают в этот день. Я учил псалом уже некоторое время. Я не был алтарником и не принимал участия в богослужениях, но под влиянием отца Грега научился больше ценить обязательные ритуалы и надеялся, что небольшое добровольное домашнее задание задаст беседе нужный тон.

Дверь приходского дома захлопнулась за мной – тупой толчок эхом разошелся вверх и вниз по лестнице. Большой холл скупо освещался настенными бра и неярким светом зимнего дня, сочившимся в окна. Дверь кабинета отца Грега была закрыта, и я забеспокоился, что его нет. Я снял куртку и шапку и повесил их на стоячую вешалку. Из кухни, шаркая, вышел отец Дули. Старый, сгорбленный, он никогда не признавался, что ему трудно: ездил по городу на одной из приходских машин и решительно отказывался от помощи, кроме как в крайних случаях. Я подошел поздороваться и попытался помочь ему открыть металлические жалюзи на служебных окошках. Он жестом отогнал меня и поднял жалюзи изгибом своей трости.

– Что случилось? – спросил он, растирая и разминая пальцы с шишковатыми суставами. – Тебе сегодня не назначено.

– Назначено, – возразил я.

– По-моему, ты записан на следующую неделю. – Он перехватил мой взгляд на дверь отца Грега.

– Я думал, сегодня есть работа, – ответил я.

– Я знаю расписание. Сегодня у нас телефонный марафон по сбору средств. Приедут волонтеры из дома святого Иосифа.

– А отец Грег здесь?

– У него встреча, я его сегодня практически не видел.

– Можно с ним поздороваться?

– Пока он занят – нет, Эйден, и ты это прекрасно знаешь. – Отец Дули поглядел на кабинет отца Грега. – Его нельзя отвлекать. Жаль, что ты зря проездил…

– Я только что приехал.

– Знаю, знаю. Должно быть, какая-то путаница в расписании. Ума не приложу, что тебе сказать. Нам совсем некогда, я не могу тобой заниматься. Вот-вот приедут волонтеры, потом надо готовиться к сегодняшней службе. Извини, Эйден, но тебе придется приехать в другой раз, в то время, когда ты записан.

– Я подожду отца Грега, – настаивал я. Отец Дули колебался, и я продолжал: – Я могу помочь с марафоном или начну заносить в базу данных благодарственные письма. Он не будет против. – Моя машина уже ушла и вернется только через несколько часов, да и какого черта я буду делать дома? – Вы только скажите ему, что я здесь, а?

– Я не могу врываться без приглашения. – Отец Дули раздраженно засопел. – Эйден, мы заняты, ясно? Прости, но тебе придется отправиться домой. – Положив мне руку между лопаток, он подвел меня к вешалке, вручил мне куртку и шапку и тем же манером вывел в выстланный линолеумом тамбур. – Езжай домой, – сказал он мягко, но мне не понравились эти слова. Я не привык, чтобы меня выпроваживали из приходского дома Драгоценнейшей Крови Христовой.

Он потянулся к двери, но она распахнулась сама.

– Отец Дули! – На пороге стоял такой же пожилой человек, как наш священник. Он кутался в толстое пальто, шерстяная шапка натянута на уши. В дом ворвался ветер. За пришедшим тянулась цепочка престарелых мужчин и женщин, которые медленно брели от автобуса. – Надеюсь, у вас найдется горячий кофе, – сказал старик. – Нам не помешает согреться.

Отец Дули покивал:

– Как раз шел заваривать, Фред. – Он жестом велел мне отойти и пропустить Фреда, а сам, шаркая, поплелся в кухню.

С шапкой и курткой в руках я придерживал дверь для волонтеров. Один за другим они тащились мимо меня в большой холл. Со спины они казались стаей кошек в незнакомом доме: останавливались и с оглядкой ступали вновь – не угадаешь куда.

– Здесь темновато, – крикнула одна из женщин отцу Дули.

– Да будет свет! – Люстры вспыхнули. У дальней стены стоял улыбающийся отец Грег. Только его голос мог заполнить главный холл, взлететь к стропилам, и все равно ему было бы тесно. С серым сводчатым потолком и простой кухней сбоку приходской дом мог показаться безжизненным, если бы не был наполнен ожиданием этого голоса. – Войско прибыло, – продолжал он. – Готовы взяться за канительщиков? – Он потряс стопкой бумаг, которые держал в руке: – У них осталось пять дней, чтобы получить свои подарки и налоговые вычеты. – Он улыбнулся. – Даже те, кто живет на фиксированный доход, вправе требовать причитающихся поблажек. – Послышался приглушенный смех. Отец Грег подошел помочь старикам снять пальто и перекинуть их через спинки стульев, а потом пододвинул стулья к раскладным столам у пианино и музыкального центра. На столах в ряд стояли телефоны.

Я взял в кухне два складных стула и подошел к отцу Грегу.

– Можно, я помогу с обзвоном?

Он смотрел на волонтеров, рассаживавшихся вокруг столов.

– Да нет, необязательно.

– Но я хочу…

Отец Дули поставил на стол корзинку сдобных лепешек и выразительно взглянул на отца Грега. Тот вздохнул и снова повернулся ко мне:

– Не сегодня, Эйден. Мы и так справимся. Я не могу придумывать для тебя занятие.

– Что?

– Слушай, – резко сказал отец Грег, – почему бы тебе не подождать в моем кабинете?

Я подчинился. В кабинете горела только настольная лампа, и если бы это был нормальный, спокойный день работы с отцом Грегом, все бы вскоре закончилось и осталось бы время поговорить. Не было бы десятка голосов, задающих вопросы; звучал бы только мой голос или голос отца Грега, к чему я привык и чего жаждал. Но он в главном холле унимал пожилых волонтеров. Слыша, как он излагает стандартный текст предстоящих телефонных обращений, я смотрел на толстый персидский ковер. Отпечатки моих ног вдавились в узор, но поблекли, когда я пошаркал, и вскоре ковер сам вернул себе прежнюю яркость. В ожидании отца Грега я начал повторять тридцать первый псалом:

– Ты мне прибежище от скорби, охватившей меня; Радость моя! Избавь меня от окруживших меня. «Вразумлю тебя и наставлю тебя на этом пути, по которому ты пойдешь, устремлю на тебя очи Мои».

Войдя, отец Грег включил верхний свет и уселся в кресло за письменный стол красного дерева с фаской. Дверь он не закрыл – откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.

– Хороший будет вечер, – сказал он. В его голосе не было радости. Я знал, что отец Грег задумал масштабную кампанию, и, сколько ни соберет сегодняшний телефонный марафон, это станет лишь бонусом. Он откинул голову и вытянул ноги. Хоть потолок рухни, он бы не дрогнул.