По дороге в паб они обсуждали романы Гарди. Многие высказались за «Возвращение домой», угрюмый ирландец отдал голос в поддержку «Джуда Незаметного», а Лили выбрала «Тесс», кокетливо заметив: «Вам не кажется, что у Эми губки, как у Тесс? Признайтесь, мальчики, вы бы с радостью кормили эти губки клубникой!» Мальчики в замешательстве отвернулись, Эми зарделась от удовольствия, а Лили улыбнулась, глядя ей прямо в глаза.

Они оккупировали обитый зеленым бархатом угол паба и большую часть дня поглощали «Гиннесс» в неприличных количествах, а потом решили остаться до вечера, намереваясь побить местных в очередном конкурсе, который устраивали хозяева заведения. У Эми в голове все плыло на кремовых волнах «Бейлиз» вперемешку с виски. Выйдя из паба, они все сцепили руки для устойчивости и заковыляли домой, шатаясь и с трудом переставляя ноги через лужи и канавы.

— Все будет хорошо, — успокаивала их Лили заплетающимся языком. — Я как-то уснула прямо у живой изгороди, а на следующее утро поехала домой на молочной цистерне, поэтому еще определенно не все потеряно…

Они спотыкались всю дорогу до коттеджа и наконец, все в синяках и ссадинах, забрались в спальные мешки — естественно, не в свои.

Наставшее неожиданно утро не показалось Эми слишком добрым. Приоткрыв заплывшие глаза, она не решалась пошевелиться и лежала насколько возможно спокойно, зная, что если приподнимется хотя бы на сантиметр, ее вырвет. «Я просто не могу себе этого позволить, — твердо сказала она, — мне ведь уже не четырнадцать!» Но в комнате стоял отчетливо уловимый запах спиртного, и чем больше Эми думала об этом, тем больше ее тошнило. В конце концов она протянула, руку и подняла створку окна. Ледяной воздух ворвался в комнату, и ветер закружил хлопковые занавески в безумном танце. Поспешно закрыв окно и обессилено рухнув обратно на постель, Эми невидящим взглядом уставилась на ряд холстов, прислоненных к шкафу, в щели приоткрытой двери показалась голова Лили.

— Ты выглядишь так же, как я себя чувствую, — заметила она.

— Боюсь, здесь ты права, — Эми моргнула, боясь дышать.

— Мне так жаль! Ты ведь еще совсем ребенок, нам следовало быть с тобой поосторожнее.

— Лили, я не мормон, меня и раньше спаивали! Лили плюхнулась на край очень мягкой пружинистой кровати. Желудок Эми резко подскочил и закружился в бешеном ритме. Не раскачивай, беззвучно взмолилась она. Пожалуйста.

Лили была такая симпатичная, что Эми просто не могла этого вынести. Даже темные круги у нее под глазами были поэтичны, а россыпь бледных веснушек только подчеркивала ее красоту. Ходячая реклама свежего холодного молока рядом с бледным болезненным «до принятия Нурофена» видом Эми. Она опустила голову на подушку, уязвленная, что жизнь нанесла ей такой подлый удар. Лили забралась к ней в кровать, и они свернулись калачиком под одеялом, периодически беспричинно постанывая, — новорожденные трезвенники.

Люсинда вошла в комнату с минеральной водой и витамином С в руках, но при виде скрюченного ворчащего одеяла круто развернулась на пятках и дала обратный ход.

— А ну-ка стой, ать-два! — крикнула Лили, высунув голову из-под одеяла. Люсинда робко вернулась к ним со своей мини-аптечкой.

— Ты ведь не думаешь, что я соблазнила бедняжку Эми? — ухмыльнулась Лили.

— Нет-нет, конечно нет, Лил, я просто подумала, что вы спите.

Эми никогда раньше не видела свою начальницу, ветерана в области общения, настолько смущенной. Интересно, какова причина? Эми бросила озадаченный взгляд на Люсинду и, с благодарностью проглотив таблетку от головной боли, залпом опорожнила стакан воды.

Когда туман и боль отступили, ей стало ясно, почему стада мужчин не бегали за Лили: прекрасная художница предпочитала женщин. Эми ощутила, как голые ноги касаются ее собственных. Она была в чем мать родила (не считая маминого дезодоранта и алкогольного душка с прошлого вечера), а на золотистом теле Лили была кружевная маечка и шортики.

Трезво поразмыслив, Эми пришла к выводу, что, во-первых, она, вероятно, ошиблась, или, во-вторых, если и не ошиблась, то здесь Люсинда. И если Лили соберется что-либо предпринять, то остережется делать это в присутствии девушки ее брата и начальницы Эми? А в-третьих, Лили была слишком красива — Эми просто-напросто не могло так крупно повезти. Проанализировав все это, лучше Эми себя не почувствовала. Вспомнив о небритых ногах и нечищеных зубах, она резко села и затараторила что-то настолько бессмысленное, что сбила с толку даже Люсинду.

А за кухонным столом сидели помятые тела на любой вкус и цвет, одно хаотичнее другого. Вся претензия на гламур была оставлена. Лица невыбриты, контактные линзы заменены на непривлекательные очки, а стильная одежда — на тренировочные штаны в стиле унисекс. Не нужно и говорить, что все уже чувствовали себя как дома и суетились над шипящим на сковороде беконом и кипящими чайниками. Бенджи обжег палец о тост и, раздраженно тряся рукой, повернулся к Люсинде:

— Ты, надеюсь, уже сказала Эми?

Люсинда робко уставилась в чашку с кофе.

— Ну, вообще нет, о чем говорить-то? «О, кстати, Лили лесбиянка и питает слабость к молодым невинным особам?» Не говори чушь, Бенджи. В любом случае, Эми пойдет на пользу пара комплиментов! Это расширит ее горизонты, и она выбросит из головы всяких там бухгалтеров типа Люка Хардинга. Прости, Крейг (тот самый с ушами в форме цветной капусты и калькулятором), но Эми нужен реальный жизненный опыт.

Бенджи с ужасом посмотрел на свою суженую.

— Люс, ты — монстр. Эми и так хорошо, ее жизнь не станет лучше от внезапной вспышки пассивного женского гомосексуализма! Да и Лили не лесбиянка, она просто считает, что целовать женщин очень по-сафически.

— Именно. Они какое-то время будут разжигать романтическое воображение друг друга, и мне не придется подбирать за Эми те осколки самоуважения, которые остались после всех ее неудачных любовных связей.

— Ты сумасшедшая, Люс, — сказал Бенджи, забившись в угол дивана и нянча свой крошечный ожог.

Мужчины были явно озадачены и прятались за воскресными газетами, пытаясь отодвинуть в глубь сознания образ двух гибких искусительниц, чтобы обязательно вернуться к нему попозже. А женщины возмущались в душе, что выбор Лили пал не на них.

Наверху никто не подслушивал: было не до того. Девушки в полубессознательно-апатичном состоянии распластались на кровати, подремывая и видя сны в тумане еще не выветрившегося из организма ликера. Лили осторожно положила руку Эми на плечо. Так они пролежали до полудня, пока своенравный будильник-петух не решил выгнать похмелье из их сонных голов. Хозяйка дома вздрогнула от прорезавшего тишину крика и тут же поморщилась от головной боли. Эми открыла глаза и увидела шевелящийся дерзкий носик Лили. От волнения ее желудок скрутило.

— О-о-о-о, доброе утро, — пролепетала Лили, улыбаясь и щурясь на свет.

— Привет. — Эми превратилась в комок нервов, пытаясь упорядочить в голове новообретенные знания.