Б) Вследствие сильного влияния Русской православной церкви в Золотой Орде, с помощью которого сначала языческо-христианская ордынская элита уравновешивала мусульман и католиков, а потом уже мусульманская элита уравновешивала сильно возрастающее влияние католиков в Крыму и в Северном Причерноморье. Существовала и ещё одна проблема – несториане [108]. Будучи очень влиятельными в Орде и ещё более – у Ильханов, они внушали большой и двоякий страх хану Берки и его наследникам: страх «пятой колонны» в непрерывных войнах с Ираном и страх их союза с крестоносцами и Ватиканом. Парадокс был ещё в том, что Византия, будучи церковной главой Руси, не могла серьёзно помогать Орде, находясь под давлением Ильханов. Русским же Ильханы (кроме торговли) были глубоко по барабану, и, понимая это, Берки сам сделал осознанный шаг навстречу Руси: он отдал Русской церкви своих христианских подданных. А его наследники до узурпатора Мамая неизменно соблюдали это правило. Особенно эта тенденция усилилась при Узбеке, когда началось усиление Запада.

В) Существует и ещё одна, не рассматриваемая ранее причина, и она связана с «а»). Зависимость Орды от Волжского торгового пути являла собой прежде всего зависимость от торговли с Новгородом. Это делало суздальский регион важным буфером между торговыми центрами Сарая и Новгорода. Добавим, что Рижско-Смоленский путь тоже шёл в Суздальское княжество. Поэтому Суздаль, повторим, играл роль «буфера» между Ордой и Новгородом, который никаких вассальных клятв Орде не давал, и аналогичным Смоленском (который признавал вассалитет формально и недолго); к тому же, в этом «буфере» находился и так важный для Орды митрополит (см. п. «б»)).

Г) И именно из этого «буфера» Золотая Орда получала слитки серебра и дорогие меха, стабилизировавшие её финансы. Всё это вместе побуждало Орду не быть здесь «слоном в посудной лавке». Хан Узбек сумел во время пика противостояния Москвы и Твери усилить давление на Северо-Восточную Русь; на этот счёт мы имеем очень важный комментарий от Ивана Грозного (Карамзин, т. 9, гл. 5). В 1577 году, отправляя в Крым послом князя Мосальского, давал ему наказ: «Убегать речей колких, и если хан или вельможи его вспомянут о временах Калиты и Узбека, отвечать: не знаю старины». Подобно кинорежиссёру Якину, не знающему языков. Ясно видно, что «неудобные» воспоминания ждут не о временах Берки, Тохты или Тохтамыша. Именно сказано «о временах Калиты и Узбека». Которые пришлись на острейший пик противостояния Москвы с Тверью, рассматриваемый в этой книге. Но после его смерти, когда на фоне усиления Польши, Венгрии, Литвы произошла ещё и аннексия генуэзцами портов Южного Крыма вкупе с блокадой Азовского моря и объявлением Римом крестового похода против Золотой Орды, – её правительству пришлось в 1344–1345 гг. пересмотреть свою позицию – уже при Джанибеке – в обратном направлении. На более мягкую, что особенно ярко проявилось в эпизоде с выдачей литовских послов (!) Москве. Можно возразить: татары делали набеги на Русь, в том числе на Северо-Восточную и даже на окраины Новгородской. Но все татарские отряды к северу от Рязани были небольшие (в сотни человек) наёмные отряды, которые князья использовали для междоусобиц или демонстрации силы. Сами ордынцы туда, в глубь лесов, не лезли (более крупные походы, повторим, были связаны с внешними силами и Новгородом; и тоже проходили по русской инициативе, кроме тверского похода 1328 г.). Иное дело юг: Рязань – Курск – Переяславль – Киев. Здесь хоть и была согласованная буферная зона, но после разгрома мятежных отрядов Ногая начался период «махновщины». И баскаки здесь были в некоторых местах, напомним, до 1330-х годов, кабаля местных жителей, бежавших в Смоленск и Суздаль. Т. о. Суздаль (Владимир) – по факту – был под весьма мягким и слабым вассалитетом. Его войска не участвовали в войнах с Ильханами и Чагатаями, чего очень хотели в Орде; там были русские наемники или рекруты, жившие на территории Орды (Елец, Донец). Но военная взаимопомощь была, и нам здесь и сейчас довольно интересно её проанализировать. Так, Орда помогла в Прибалтике в 1270 г. князю Ярославу, когда война там длилась уже несколько лет и произошли крупнейшие для Руси Псковское (1269) и Раковорское (1268) сражения. И Ярослав привёл отряд татар. Отряд небольшой, но этим Орда показала готовность ввязаться в войну. Русь помогла через 7 лет, при штурме на Северном Кавказе мятежного горного города Дедякова (Дедэкэу) в 1277 году, связанного с Ильханами в Иране. Заметим, что оба случая взаимопомощи СВЯЗАНЫ С ОПАСНОСТЬЮ НА ВОЛЖСКОМ ТОРГОВОМ ПУТИ. Так, хорошо укреплённый горный Дедяков, опасный близостью к Ирану и отсутствием у татар времени на долгую осаду, являлся удобной целью для русских латников, натасканных к этому времени на штурмах замков в Прибалтике. А несколько совместных походов на Литву имели общий интерес. Мы видим, что Орда и Суздаль (Владимир) были прежде всего торговыми партнёрами; вассалитет мягким и довольно слабым, а в целом Северная Русь (Новгород, Смоленск, Владимир) была под весьма лёгкой и необременительной зависимостью (причём частичной, т. к. Новгород и Смоленск были независимы). Повторим интересный факт: Украина не считает себя полностью бывшей под игом, т. к. их богатые Галицкое, Волынское и Туровское княжества не зависели от ханских ярлыков. И, наконец, могут вспомнить, что в Орде убивали наших князей. Да, было: рязанских, курских и других лесостепных пограничных князей в Орде считали более зависимыми князьями второго сорта до правления Симеона Гордого. Но вот история с гибелью 4 тверских князей при хане Узбеке – совсем другое дело. Это следствие смертельной схватки двух определившихся главных претендентов на русский престол. Абсолютно дикая по тем временам выходка с невыдачей тверитянами тела умершей в их плену жены Юрия Московского и сестры хана Узбека – да на фоне провальных походов тверитян и татар на Новгород – просто отправила тверских князей в небытие. А жестокое сожжение наглого и глупого посла Шевкала (тоже родственника Узбека, его двоюродного брата) со всем его отрядом довершило процесс. В эти годы, при хане Узбеке, князья Владимиро-Суздальских земель испытали значительное усиление зависимости. Но как только Русь определилась с московскими князьями, которых предпочли и Новгород, и Митрополия, князья эти начиная с Симеона Ивановича Гордого, старшего сына Калиты, снова стали партнёрами, а вассалитет снова ослаб. И ещё один интересный и важный момент. Вспомним: в 1269–1970 гг. разгорелся очередной конфликт между Новгородом и ливонскими немцами. Новгородцы послали послов во Владимир за помощью: «Князь велики Ярославъ Ярославичь посла къ Володимерю собирати воинства хотя идти на Немцы и събрася сила многа и великий баскакъ Володимерьский Иаргаманъ и зять его Айдаръ со. И то слышавше Немцы Татары приидоша устрашишася и вострепетавшее прислаша съ великимъ челобитьемъ и со многими дары послы своя и добиша челомъ на всей воли его и всехъ издариша и великаго баскака и всех князей Татарскихъ и Татаръ ЗЕЛО БО БОЯХУСЯ И ИМЕНИ ТАТАРСКОГО. И тако всю волю сътворивше великого князя Ярослава Яраославича». Никоновская летопись, 1270 г. Текст так же позволяет сделать вывод, что немцы не считали Русь частью Орды и не рассматривали хана как верховного владыку над Русью. Сказано, что немцы «боялись даже имени татарского», но это проявилось лишь когда сами татары появились в Новгороде. С русскими же немцы воюют, явно не рассматривая свои конфликты с Русью как столкновение с Ордой. Кроме того, несмотря на присутствие баскака, по статусу представляющего хана, челом бьют Ярославу и «волю створяют» опять-таки его. Татар лишь одаривают. Будь хан верховным правителем Руси, представляющий его владимирский баскак как минимум должен был бы утвердить договор. Чего не происходит. Татары выступают в данных событиях всего лишь в роли военной помощи. И баскак владимирский уже не во Владимире сидит, а на границе, в районе Тулы или Мурома. И он теперь не сборщик дани, а ханский представитель. Другой пример. В том же 1270 году, по свидетельству Новгородской I летописи, «был мятеж в Новгороде; начата изгонити князя Ярослава из Новгорода, и созвониша вече». Сторонники великого князя бежали («тысячкой Ратибор и Гаврила Кыяниновицъ»). Великому князю пришлось уйти из города. Ярослав Ярославич «начал полки копить» и «послал к цесарю татарскому Ратибора, помощи прося на Новгород». Но татарская рать в ход не пошла, т. к. хану объяснили при помощи князя Василия Ярославича и новгородских послов, что «новгородцы правы, а Ярослав виноват». Против Новгорода великим князем было организовано войско: «Ярослав со всею силою своею и Дмитрий с переяславцами и Глеб со смоленцами». Новгородцы привычно оказали сильное сопротивление – «выидоша всь град в оружьи от мала и до велика», и «то уведавъ, Ярославъ поиде… к Русе». Новгородцев поддержали их земли: «Совокупишася в Новъгород вся власть новгородская, псковичи, и ладожане, и Корела, Ижера, и Вожане». Только после вмешательства митрополита Кирилла, пославшего в Новгород важную грамоту: «крови не проливайте» и поручившегося за князя Ярослава; и даже взявшего на себя грех, если новгородцы дали клятву богу не мириться с Великим князем, – новгородцы «взяша миръ по всей воле новгородской и посадише Ярослава». Митрополит сыграл здесь важнейшую роль посредника и миротворца. И здесь ему помогло прибытие ордынских послов с грамотой хана «сажать Ярослава». На обороте договорной грамоты 1270 г. между Ярославом и Новгородом написано: «Се приехаша послы от Менгу-Темеря царя сажать Ярослава с грамотой Човчу и Банши». Здесь приезд татарских послов был ответом на приезд в Орду новгородских послов. Заметим, что упоминание о послах хана, сажающих князя в Новгороде, единственное в своём роде, написано на обороте договора. Всё же главным миротворцем был митрополит, к тому же, запись на обороте означает только помощь и посредничество Орды в деле. В суть договора они не лезли. А там Новгород выставил князю довольно жёсткие условия: «На дворе немецком торгуй единственно через наших купцов...Новгородцы не должны быть судимы в земле Суздальской.» и так далее. И ещё одна закономерность: ханы не ссорились с вечами. Вспомним, что изгнание баскаков в 1262 г. было санкционировано вечами Суздаля, Ростова, Владимира, Устюга Великого. Хотя тут не всё так просто, и веча сопровождались весьма даже быстрым и одновременным вводом новгородских, вологодских и смоленских отрядов Александра и изгнанием баскаков. Но решение веча Ростова 1289 и 1307 гг. об изгнании послов-рэкетиров из Орды и аналог в Ярославле показывают, что веча крупных городов были самостоятельной силой, с которой считались и князья, и Орда. Далее активность веча в основном проявляется в Ростове как самом древнем, большом и богатом городе княжества, привлекавшем мусульманских купцов из Орды и надеявшихся на поддержку ханов и татарской диаспоры города. А зря. Дело в том, что татарская, а если точнее, ордынская диаспора города, до Ивана Калиты самая многочисленная на Руси, во-первых, уже идентифицировала себя с жителями города (особенно явно это видно по событиям 1320 и 1322 годов). А во-вторых, это были люди мира, а не войны. В итоге трижды, в 1289, 1307 и 1320 годах, ростовское вече производит изгнания ордынских послов и купцов. Опять, хотя в более мягком тоне, обвинив «татар, привлекаемых к ним корыстолюбием и желающим во всём быть господами, положили на вече изгнать сих беспокойных гостей и (в 1289 году) разграбили их имение». Князь ростовский в тот год поддержал вече, и «хан не вступился за обиженных татар» [109]. Похоже, обвинения вечевиков к ордынцам в данном случае указывают на то, что эти «послы и гости» были кредиторами граждан славного Ростова Великого, назойливо напоминавших о долгах. И их решили проводить из города. С попутной конфискацией. Не очень хорошо, конечно, но дальше мы увидим, что и татарские послы, особенно если в долгах оказывались местные князья, заинтересованные в их возврате, тоже могли урвать своё. В первой трети XIV века влияние народных собраний на Суздальщине падает. Это в целом связано с усилением московских князей и их связей с Русской церковью. Но и после этого законы исполняли князья. Так, в 1339 году Иван Данилович Калита ввёл в Московском княжестве земледельческий закон по византийскому образцу [110]. Т. е. в закон Ярослава («Русскую Правду») стали вносить изменения. При Дмитрии Донском изменений стало больше. Но изменения эти русские вносили в свои законы сами, ни у кого про это не спрашивая. Да и в 1322 году, когда отряды «лютого» посла Ахмыла вместе с людьми Ивана Калиты ограбили за долги город Ярославль, повторить то же самое в более крупном Ростове им не удалось: люди местные включая ордынскую диаспору, во главе с епископом вышли навстречу и принудили войско Ивана и Ахмыла вступить в переговоры. Интересен случай из 1262 года. Во Владимирско – Суздальском княжестве с 1257 по 1262 гг. существовала классическая баскаческая система Монгольской империи. И вот баскак из города Великий Устюг именем Буга как бы силой склонил к сожительству дочь местного гражданина именем Мария. А тут – на улице ночь длинных ножей. Но до этой ночи Буга, очевидно, успел ей понравиться, потому что когда его пришли «живота лишать», он спрятался – и довольно успешно – за её подолом, и они вместе стали упрашивать не убивать Бугу, который был прощён и, названный в христианстве Иоанном, женился на Марии; и в течение нескольких лет «сей человек своими добродетелями и набожностью приобрёл любовь среди граждан Устюга Великого» (Карамзин). Возможно, эта романтическая история была вставлена в Устюжский летописный свод позже, но она всё равно интересна. Особенно если учесть, что часть историков не считают сию весть вымыслом. Тут самый раз сослаться на авторитетных современников. Итак, № 1. Марко Поло. «Описание мира». Конец XIII в.