— Извини, — смущенно начала она. — Я зайду как-нибудь в другой раз. Прости, я не хотела побеспокоить тебя…

— А в чем дело, Шани?

— Я хотела поговорить с тобой. — Она немного помялась, потом добавила: — Если бы ты уделил мне немного времени — просто, понимаешь, разговор этот не из коротких.

— Это ведь личный вопрос?

— Да, вопрос личный.

Андреас распахнул дверь шире и отступил, пропуская ее в дом.

— Проходи сюда, — указал он ей на одну из дверей, как выяснилось, она вела в гостиную. — Присаживайся, Шани. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Сердце девушки стучало, словно отбойный молоток, прямо как в ту ночь, когда он заключил ее в свои объятия и стал целовать. И поцелуи эти напугали ее так, что она сбежала. Она села в одно из кресел, изо всех сил пытаясь почувствовать себя раскованно, расслабиться, но тщетно.

— Так о чем ты хотела поговорить со мной? — Андреас уселся на подлокотник кресла, стоявшего напротив, засунув руки в карманы халата.

— О нашем браке, — начала она, удивляясь тому, как холодно и четко позвучал ее голос. — Мне нужен развод.

После ее слов в комнате воцарилась гнетущая тишина. Он сидел и смотрел на нее, в глазах его явно читалось разочарование. Шани нервно сглотнула и добавила, что, должно быть, в их случае это будет несложно. Опять тишина, но теперь Шани ожидала, что скажет он. Она подумала, как это глупо; они муж и жена и все же два абсолютно посторонних друг другу человека, и ей приходится просить его о свободе, чтобы она могла выйти за другого мужчину. А он продолжал неподвижно сидеть и молча смотреть на нее. Она затаила дыхание и побледнела, взглянув в его стальные, холодные глаза, ей показалось, что каждая клеточка ее тела напряглась до предела.

— Несложно, говоришь? — тон его голоса был мягок, но бесцветен… и несгибаем. — Почему ты так решила?

Все ее нутро как будто обдало ледяным ветром. Она вспомнила о своих подозрениях, связанных с Андреасом. Он искал ее. Стоило лишь задуматься: он, хирург, добившийся всеобщего признания в сравнительно молодом возрасте, оставил работу в одной из самых больших и престижных больниц Лондона и перебрался на Кипр. И этому наверняка удивлялась и администрация Лоутресского госпиталя, а уж в Лондоне его вообще вряд ли поняли.

— Мы никогда не жили вместе. — О Брайане она упоминать не смела, по крайней мере, пока. Хотя, конечно, Андреас спросит об этом сам — должны же быть у нее более веские основания. — Я подумала, что тебе это могло надоесть — я имею в виду, быть связанным, состоя в фактически недействительном браке.

— Если бы мне это надоело, я нашел бы способ вновь обрести полную свободу. Так долго я бы точно ждать не стал. — Он открыл кабинет, зашел в него и, подойдя к бару, налил себе выпить. — Мы с тобой женаты, Шани, — непреклонно продолжил он. — И меня все это вполне устраивает.

— Ты готов остаться мужем женщины, которая тебя не любит? — она помотала головой, не в состоянии поверить в услышанное. — Но так не может продолжаться до конца наших дней!

Паника охватила ее, когда она вспомнила о Брайане. Услышав ее повествование, он успокоился и рассказал ей о своих планах на их совместное будущее. Он собирался задержаться на острове еще на год и, дождавшись окончания процедуры развода, провести в этом раю незабываемый медовый месяц, прежде чем они вместе вернутся в Англию, где уже можно будет приниматься за дела, покупать дом и все прочее. Этого хотела и Шани и именно так она планировала свое будущее.

— Учти, будешь ставить мне палки в колеса, — пообещала она сердито, — найму адвоката и приму все меры для того, чтобы брак был аннулирован.

— Даже так? — Андреас поставил стакан на столик. — Мало же значения англичане придают священным узам брака, — язвительно заметил он.

— Ты, видимо, забыл ту маленькую деталь, что вынудил меня стать твоей женой.

Андреас поднял брови, изображая удивление:

— Вынудил? Как ты можешь говорить такое?

— Только не изображай из себя невинного младенца, Андреас, — сердито взмолилась она. — У меня ведь и правда не было выбора, не так ли?

Неясное выражение тронуло черты его лица, и это лишний раз напомнило Шани о ее сомнениях. Собирался ли он в действительности выдать отца, как обещал, или просто хотел запугать, чтобы тот больше не пил на работе? Она не знала. Какая теперь разница? Прошлое мертво; теперь речь шла о ее будущем:

— У тебя был выбор. Никто никого не может заставить вступить в брак не по доброй воле. Особенно в твоей стране. Ты согласилась выйти за меня, и твой отец не был против. В подобных обстоятельствах сомневаюсь, что тебе удастся получить развод в судебном порядке.

Она всплеснула руками:

— Ты… ты ведь тоже связан! — это была ошибка. И отчаянное движение рук, и ее голос — все говорило о том, что свои позиции она сдает.

— Почему, — все так же мягко осведомился Андреас, — тебя так беспокоят вопросы свободы и несвободы?

Она судорожно сглотнула и произнесла:

— Я встретила одного человека. Я… мы, мы хотим пожениться…

Остальное умерло на ее губах, и ее лицо, как казалось и без того бледное, обесцветилось вовсе. Она не могла свести глаз с Андреаса, наблюдая за тем, как мягкое выражение лица вдруг куда-то исчезло, уступив место необузданной ярости.

— Пожениться?! Ты хочешь выйти замуж за кого-то еще?! Ты уже замужем, — прошипел он, и глаза его налились кровью. — Ты моя жена! Моя жена, навсегда! Я говорил тебе это несколько лет назад. А также предупреждал, что если ты забудешь об этом, то поплатишься! Так что не смей забывать!

Бледная как полотно Шани встала с кресла и сделала шаг в сторону выхода, опасаясь находиться рядом с этим человеком, который мог быть одновременно и культурным, цивилизованным врачом, и жаждущим крови исчадием ада.

— Я л-лучше п-пойду, — запинаясь, проговорила она, попятившись назад, к выходу. — Мне не следовало приходить… — она не успела закончить. Андреас мертвой хваткой вцепился в ее запястье и приблизил свое смуглое лицо. Шани замерла от страха.

Жестокий, способный подвергнуть любой пытке — вот каков этот ужасный мужчина, темное вожделение которого прервало их с отцом размеренную жизнь, которой они наслаждались до того дня, когда этот грек появился в их доме.

— Отпусти меня! — бороться было бесполезно, это она прекрасно понимала, и собственная беспомощность здорово разозлила ее. — У тебя нет права…

— Права? У меня есть право делать с тобой все, что я пожелаю! У меня есть права мужа, и для начала… — он не закончил и так крепко сжал ее в своих объятиях, что ей показалось, будто ее опутали стальными тросами. Их губы слились в поцелуе. Беспощадном, жестоком и, что пугало ее больше всего, прекрасном. Не в силах более сопротивляться, Шани застыла в его объятиях, тихо молясь о том, чтобы это нападение закончилось лишь поцелуями, но в то же время прекрасно осознавая, каким опасным оно может для нее оказаться и чем все это может обернуться. Для начала… Скорее всего, он имел в виду именно то, что сказал, и, поняв это, она возобновила борьбу. Как глупо было приходить сюда, тем самым полностью предоставив себя ему! Но разве она могла думать, что за эти пять лет чувства его лишь стали сильнее?