Макс Литман, построивший это здание, ставшее местом паломничества в наши дни, что отсюда начнется грядущий Холокост? Думается, тогда этого еще не знал и сам Гитлер. В 1923 году он скрывался на вилле в окрестностях Мурнау после не удавшегося путча.

Врачи рекомендуют Генину продолжить лечение на водных курортах Германии, и он путешествует в сопровождении жены Маргариты и маленького сына Марио, посещая Бады и СПА.

Нога не сгибается, но не сгибается и наш трудоголик. Роберт решает продолжить лечении в Италии и уезжает на Сицилию. Здесь тоже есть курорты и много солнца. Ничего не поделаешь, два года лечения не принесли заметных результатов. Теперь уже ясно, что он на всю жизнь останется инвалидом. Работа почти остановилась. И это его мучает. Но не тот у него характер, чтобы остановиться. Нужно предпринять что-то дерзкое, неординарное, чтобы выйти из творческого кризиса.

Пора удариться в бега

Вот только бедная нога

В снегу размокшем вязнет, вязнет,

А воздух вешний дразнит, дразнит,

Хмельной и сладкий, как нуга.

И тянет что-то поменять,

И что-то срочно предпринять,

На что-то дерзкое решиться

И завершиться, завершиться….

Лариса Миллер

На этот раз путешествие было дерзким, но плодотворным. Почти весь 1926 год он путешествует «на одной ноге» по южным морям. Подражая Гогену и другим художникам недавнего прошлого, он искал другого воздуха, другой «экзистенции». Многие западные художники увлекались Востоком, играя в «примитивность». Фантазии, утопическое мышление уводили Роберта подальше от тяжелой действительности.

Из Берлина его путь лежит через Геную, Порт-Саид, Коломбо, Сингапур, Яву и, наконец, остров Бали. Сюда он прибывает как раз к началу празднования местного Нового года.

Он впечатлен красотой местных женщин, их танцами, костюмом. В нем проснулся живописец, всегда любивший рисовать людей, цирк, театр. Он рисует головки местных красоток в ярких одеяниях, украшенных цветами, с обезьянками на руках. Проснулся в нем и писатель. Свои впечатления от танцовщицы, исполняющей ритуальный танец под оркестр, он описывает так:

«Все страсти жизни стали видны. Светящийся фанатизм, глубокая серьезность, благочестивая вера качались в этой внезапной смене движения. Этот танец оставил для меня самое сильное впечатление и самый глубокий художественный опыт во время моего пребывания на Бали. Девушке было 13 лет, и ее звали Диаблет».

Вернувшись в Европу в конце 1926 года он скажет друзьям, что балийские работы — это лучшее, что ему удалось сделать в жизни. Впечатлений оказалось достаточно на целую книгу. В 1928 году «Далекий остров» выйдет большим тиражом, почти 200 тысяч экземпляров.

Серый занавес

По возвращению из восточной сказки, фантастический реализм Генина сталкивается с новыми реалиями европейской жизни, авторитаризмом и дикостью.

Еще до отъезда из Берлина Роберт сблизился с немецким художником Карлом Хофером, женатым на Матильде Шейнбергер, еврейке, принявшей католичество. У них было трое сыновей. Карл Хофер, также как и Генин, много путешествовал и побывал в Индии. Первая мировая война застала его на курорте в Швейцарии, где он был разлучен с семьей и интернирован. Матильде Хофер с сыновьями разрешили вернуться в Германию лишь в конце 1914 года.

В двадцатых годах у Карла Хофера были отношения с немецкой натурщицей Элизабет Шмидт. С 1927 года Карл и Матильда живут отдельно, хотя и остаются женатыми, тем не менее его постоянно упрекают в симпатиях к евреям. Он, действительно, участвовал в полемике с национал-социалистами, указывая на то, что, кроме военных, ни одна сфера общества не была «свободной от евреев», тем более искусство. Он предупреждал об опасности, что «отдельные художники будут выставлены как национальные, а другие будут уничтожены». Это ему принадлежит выражение «серый занавес».

В результате, он сам подвергался преследованиям, его исключили из Академии изящных искусств, запретили заниматься художественными работами и продавать их. И все это из-за того, что он все еще формально был женат на этнической еврейке. Его искусство национал — социалистами признано «дегенеративным», а сам он был прощен только после того, как развелся с Матильдой и женился на своей бывшей натурщице Элизабет Шмидт, этнической немке. Забегая вперед: Матильда Хофер была депортирована и убита 21 ноября 1942 года в концентрационном лагере Освенцим-Биркенау. Ателье Хофера в Берлине было взорвано в марте 1943 года, и там погибли многие его работы, тогда же была разрушена и их общая квартира.

Все это будет потом, а пока оба художника ведут свободный образ жизни. У Хофера роман с Рут Венгер, второй женой Германа Гессе, живущего вдалеке, а у Генина роман с Евгенией Инес, живущей в Париже. Гения тоже художница и выставляется в парижских галереях. В 1927 году он разводится с Маргаритой, своей второй женой и матерью его сына Марио, и уезжает в Париж к Евгении.

«Человек ХХ века находится в сложных отношениях с традиционной моралью. Развитие человеческого духа невозможно без нового опыта. Чувства, которые мы испытываем, не преображают нас, но подсказывают мысль о преображении. Так любовь не избавляет нас от эгоизма, но заставляет нас его осознать. И напоминает нам о далекой родине, где эгоизму нет места»

Альфред Камю

Париж

В Париже творчество Генина оценили по достоинству, особенно в русской среде. В 1931 году в галерее Бонжан у Кристиана Диора открылась его первая парижская выставка. В парижской русскоязычной газете «Возрождение» об этой выставке сказано так:

«Выставку Генина в галерее Бонжан по числу ее экспонатов можно назвать первой большой русской выставкой сезона. Генин еще до войны был известен в Германии, его картины во многих музеях и серьезных частных коллекциях, о нем написаны статьи, книги. <…> В этих странных и цветистых полотнах, хоть и нарисованных под сильным влиянием Шагала, все же и свой темперамент, и живописная фантазия. Но они слишком экспрессионистичны для Парижа. <…> Генин недостаточно прорабатывает свою фактуру, живопись его подчас отдает ярмарочной грубоватостью. Однако все это не мешает ему быть настоящим художником и фантастом. Пастели его отличаются большим декоративным чувством»

А вот текст небольшой заметки в одном парижском еженедельнике:

«Блистательный, радостный цвет буквально ослепляет и царит во всем своем блеске на полотнах Генина; именно посредством этого цвета русская душа, восторги юности Генина оживают, перерождаясь в мечту — именно через этот цвет, через его восторженные аккорды, а также через сюжет. Золотистые цвета, теплая киноварь, изысканные розовые, мягкие красные оттенки струятся в его букетах, чередуются в его более меланхолических композициях. Творчество Генина — это очень русское творчество»

Он уже признанный художник, известный на Монмартре. Поль Фиранс, профессор искусствовед, писатель и поэт, со свойственным поэтам восторгом, напишет о нем:

«Именно в Париже он стал настоящим русским. И чем больше он им становился, тем сильнее он приближался