Мы дружно распили бутылку «Шабли» и прикупили запас вина на неделю.

– Расскажи мне поподробней об этом убитом жокее, – попросила Марина.

– Он был довольно симпатичный малый, – ответил я. – По правде сказать, я разговаривал с ним чуть раньше. – И тут же вспомнил, что сообщение Хью по-прежнему неслышно «сидит» в моем телефоне.

– Он победил в первом заезде, – продолжил я. Но при этом задумался, надо ли было ему побеждать. А вдруг ему велели проиграть? Не потому ли он погиб? Конечно нет. Его убийство казалось мастерски спланированным. Это была работа профессионала. Как я сказал полиции, кто-то явился на скачки с оружием в кармане. Обычно на ипподромах не ставят металлоискатели, однако в Эйнтри ими начали пользоваться после того, как там на год отложили розыгрыш Большого Национального приза, опасаясь заложенной бомбы.

Когда мы вышли из ресторана, дождь прекратился. Мы направились домой, держа друг друга за руки – я ее левую, а она мою правую. Мы обходили лужи и громко смеялись. Вот почему я никогда не брал Марину на скачки. Здесь был другой мир, где я мог расслабиться и вести себя как мальчишка. Мир, в котором я был предельно счастлив и мечтал сделать это счастье вечным. Мы останавливались и успели поцеловаться по меньшей мере четыре раза за время короткой прогулки в пятьдесят ярдов, а дома сразу улеглись в постель.

Я всегда предпочитал мягкую и чувственную любовную игру, и Марина тоже находила в ней удовольствие. После жестоких испытаний минувшего дня ее нежные объятия стали для меня утешением, и, похоже, подобный опыт пришелся по вкусу нам обоим. А потом долго лежали в темноте, изредка соприкасаясь и подремывая.

Как правило, я снимал свою искусственную руку перед нашим любовным «плаваньем», но сегодня порыв страсти смел все преграды и заставил меня забыться. Теперь, очнувшись от него, я осторожно выбрался из кровати и направился в ванную. Около пяти дюймов уцелевшего левого предплечья были плотно и точно пригнаны к открытому окончанию цилиндра из стекловолокна. Покрытая пластиком стальная рука с электробатарейками прикреплялась к другому концу цилиндра. Крис Бишер оказался прав – она немногим отличалась от «прикольного крюка». Пальцы постоянно находились в полусогнутом положении, и рука могла брать предметы, держа их между указательным и большим пальцами с помощью электрического моторчика, который питала батарейка, а ее надежно охранял незаметный зажим над запястьем.

Электроды внутри руки-цилиндра располагались рядом с кожей, у окончания живой руки. Постепенно я выучился владеть протезом, используя импульсы, с помощью которых прежде сгибал запястье.

К сожалению, между импульсом и действием существовал небольшой временной зазор, поэтому я бил яйца, схваченные бесчувственными пальцами. Сейчас я привык следить за собой, это сделалось моей второй натурой, но по-прежнему старался не останавливать импульсы слишком быстро и многое ронял. Однако хорошо усвоил уроки однорукой жизни, в полном соответствии со своим одноруким телом.

Конечно, другой человек мог бы спать, не снимая цилиндр, но я почти никогда не делал этого – ведь лежать с ним было очень неудобно, а жесткие, нечувствительные пальцы имели обыкновение впиваться в живую плоть. Однажды я чуть не ударил в постели красивую девушку, не осознав, что повернулся во сне. Пара фунтов стали и пластика явно не помогли нашему недолгому роману.

Открытый конец ручного цилиндра надевался поверх моего локтя, и пластиковые манжеты туго обхватывали остатки локтевой кости, а на каждой стороне локтя виднелись небольшие выступы. Крепкая связь между мной настоящим и искусственным до сих пор производила на меня впечатление.

Недавно я обнаружил, что руку приладили просто безукоризненно. С выпрямленным локтем и напрягшимися бицепсами я бы смог удержать ею весь свой вес. Но вовсе не собирался устраивать подобные проверки и рисковать жизнью.

А вот избавляться от протеза на ночь было тяжело и даже мучительно. Я с силой сгибал локоть, понемногу высвобождая свою кожу из плотной пластиковой оболочки. Клал цилиндр на полочку над раковиной и стягивал с «ладони и запястья» резиновую, косметическую перчатку, предохранявшую металл от капель дождя и пива. В этом резиновом муляже подчеркивалось сходство с живой пятерней. Его создатели не забыли о ладони с синими прожилками вен. Впрочем, я носил перчатку совсем не ради иллюзии двух нормальных рук. Просто она внушала мне отвращение и страх, когда лежала на полочке. Бесплотная, «дьявольская» копия, которую я всегда прикрывал полотенцем.

Прокравшись босиком по коридору в кухню, я выпил воды и заметил за соседней приоткрытой дверью кабинета (или бывшей спальни) вспыхнувший свет в автоответчике. Вошел туда, нажал кнопку, и механический голос произнес: «Вам поступило шесть сообщений».

Второе из них было от Хью Уокера.

– Привет, Сид, – по обыкновению весело начал он. – Скотина! Как же я хочу тебя застать! Нам срочно нужно поговорить. – В его голосе больше не слышалось веселья. – У меня появились кое-какие проблемы, и я… – Он осекся. – Знаю, что это глупо, но я боюсь. Последовала еще одна, короткая пауза.

– Нет, правда, Сид, без шуток. Я действительно боюсь. Кто-то позвонил мне и пригрозил убить. Я подумал, что эти подонки шутят, послал их куда подальше и повесил трубку. Но они снова позвонили, и туг меня хорошенько пробрало. Сперва я решил – у них сдвиг по фазе, ну, психи, они и есть психи, а теперь вижу – нет, с мозгами у них все в порядке, и дело серьезное. Слушай, мне нужна твоя помощь – Прошу тебя, будь другом, перезвони. Перезвони мне, Сид.

Затем очередная, в этот раз долгая пауза, как будто он ждал, что я откликнусь. А после нее – щелчок и запись другого сообщения от моего финансового советника, напомнившего, что я должен успеть купить 15А до конца налогового года.

На самом деле сообщений от Хью оказалось не одно, а два. Четвертое тоже принадлежало ему.

– Ну где ты шляешься, скотина, когда я в тебе так нуждаюсь? – Голос Хью стал нечетким, очевидно, он немало выпил между двумя звонками. – Возьмешь ты когда-нибудь свою проклятую трубку, ублюдок! Неужели тебе трудно сказать хоть слово, когда у друга беда. – Он помедлил, и я уловил его прерывистое дыхание. – Они говорят: лишь несколько проигрышей, а сотни тебе уже готовы. Вот что они говорят. О'кей, отвечаю я, но дайте мне не какие-то жалкие сотни, а пару-тройку кусков. – Хью тяжело вздохнул. – Делай, как мы тебе сказали, они говорят, а не то единственным куском станет свинцовая пуля с верхней трибуны – тебе в голову. – Теперь он чуть ли не плакал. – Да слышишь ты меня, черт побери?

Сообщение внезапно оборвалось.

Я стоял в темноте и думал о Хью, словно только что увидел его с тремя расположенными рядом пулевыми отверстиями в груди.

Да, черт побери, его нужно было выслушать.

Арчи Кирк позвонил мне в воскресенье, в одиннадцать утра, когда Марина и я еще лежали в кровати, просматривая свежие номера газет.

– А я-то полагал, будто ты намерен стать частным детективом. – Он подчеркнул слово «частный». – Но когда твое имя красуется на первых страницах всех газет, то что тут частного?