– Хорошо, короткую дорогу к Цитадели мы отыщем. – Амир постучал пальцем по надтреснутому монитору убогого навигатора. – А как ехать к твоей нычке, торговец, ты ближе к делу покажешь. Но короткая не значит безопасная, так ведь, пси? Погляди, куда лучше не соваться, чтоб пауки не сожрали.

Я прикрыл глаза и постарался настроиться. В красноватой мгле, прятавшейся под веками, замерцали знакомые светящиеся точки. Вокруг лагеря было более-менее спокойно, твари сюда пока не лезли, или их недавно зачистили люди Густава. Мы достаточно отъехали, чтобы я мог разглядеть лагерь, но огоньков там осталось совсем немного. Среди них – одна из тех двух отличающихся от остальных точек, огненно-платиновая, незнакомая. Наверняка это и был тот боец, которого мы сначала приняли за солдата Легиона. Вокруг него роились другие огоньки и гасли один за другим. Похоже, этого парня остановить им было не по силам.

Вторая необычная точка, алая, теперь удалялась от лагеря на юго-запад – в сторону Цитадели. Если это действительно был Рохо, то он почувствовал, что дело плохо, и вовремя решил убраться восвояси. Что ж, уж с чем с чем, а с чутьем у него всегда было все в порядке. Если бы тогда на базе его не держали под таким крепким замком, он бы тоже вовремя смылся. Избежал бы одной напасти, но вряд ли бы улизнул от главной. Той, что грозила не только нам, подопытным крысам в засекреченном центре, но и самым почтенным и состоятельным жителям Утопии, расслаблявшимся на своих виллах под надежной охраной личных телохранителей…

#

В то утро нас никто не беспокоил. Опыты не проводились, доктор Геллерт не появлялся, охранники пожимали плечами и корчили еще более тупые рожи, чем обычно. Единственное, что их тревожило, – какое-то новое подразделение, прибывшее на базу и державшее себя слишком по-хозяйски.

Леон слонялся по коридорам, сюсюкая и хныча. Он был встревожен, но не из-за того, что Рохо опять выкручивал ему мозги. Раньше Рохо пытался проделывать такое и со мной, но я быстро пожаловался Геллерту. Доложил и про себя, и про Леона. Настучал, да, и стал из-за этого заклятым врагом мексиканца. Но еще не хватало, чтобы садист-уголовник развлекался, загоняя мне в голову невидимые раскаленные гвозди. Да и ноющего Леона я не мог видеть – бедняга и так убогий от рождения. Не то чтобы я был такой гуманист, но все-таки это слишком. Только сейчас он скулил не от боли, а от беспокойства. Что-то было в воздухе, отчего становилось не по себе. Даже нашим охранникам, лишенным каких-либо особых способностей, а уж нам и подавно.

Я лежал на кровати, закрыв глаза и сконцентрировавшись на самом крупном скоплении светлячков в окружавшей меня темноте. К тому времени я уже определил, что это Грин-сити. Последние месяцы там происходило что-то непонятное: в центре города вырос светящийся кристалл, мерно пульсирующий холодным платиновым светом. Вокруг столицы клубился и увеличивался новый багровый рой точек. Он то подкатывал к самым ее стенам, не проникая внутрь, то снова сворачивался и уплотнялся. Однако с каждым днем он становился все больше и полыхал все ярче. Кажется, кого-то не пускали внутрь, но надежды он не оставлял.

Сегодня это светящееся облако обволакивало город, как какая-то гигантская инфузория, которой никак не удается проглотить добычу. Но чувствовалось, что преграды долго не продержатся и лопнут, а поток переливающихся точек хлынет внутрь столицы. Кристалл внутри города тоже мерцал с необычной частотой – он на мгновение потемнел, а потом вспыхнул ослепительным светом. А потом мне показалось, что я потерял свое видение, – и все скопление точек в районе Грин-сити в один миг померкло. Я открыл глаза, снова закрыл, но они не вернулись. От Грин-сити во все стороны прокатилась какая-то волна, гася точки и дальше – одну за другой. А потом я почувствовал, как кровать отчетливо тряхнуло, а лампа на потолке испуганно замигала…

Все, что происходило в последующие дни, осталось в моей памяти какими-то обрывками: побагровевшее небо, полыхающий горизонт, огненно-горячий ветер, несший красноватую пыль, противоречивые слухи, паника, страх… На нас всем уже было плевать: нас просто бросили, оставив двери открытыми. Начальство базы словно растворилось в дымном воздухе, внутри ее охрана делила что-то между собой, снаружи ограждение штурмовали обгоревшие беженцы, взявшиеся неизвестно откуда. Воцарились хаос и всеобщее смятение…

Что делать дальше, было непонятно. В каком-то бреду я бродил по горящей базе. В глазах было темно, меня лихорадило и постоянно выворачивало наизнанку. В поисках еды и противорадиационных лекарств я зашел в какой-то из корпусов, спустился вниз по темной лестнице. Тыкался в опустевшие ответвления коридора, не находя ничего полезного, пока не оказался в большом зале, освещенном чудом уцелевшими лампами. Это был импровизированный морг.

Ряды тел на столах, никаких ран, увечий или ожогов, у всех безмятежные лица, словно они видят сладкие сны. Все те, кто дошел до финального этапа экспериментов. Похоже, вместо последней порции вакцины им ввели кое-что другое. С краю лежала доктор Эванс. Такая же неподвижная и холодная, как остальные, только на груди виднелась пара аккуратных отверстий с обугленными краями. Изящные очки куда-то пропали, тонкие брови изогнулись от недоумения – к таким результатам экспериментов она явно не была готова.

Теперь я понимал, для чего появилась новая охрана. Рохо был прав, подозревая самое худшее. Выходит, Геллерт спас нам жизни, переведя в отдельный блок. Наверняка сам того не зная: вряд ли он, как и его помощница, подозревал, чем все это закончится. Я мысленно пожелал ему остаться в живых в этой переделке. Потом вспомнил спешно покидавший базу отряд военных, одного из бойцов, выбежавшего из профессорского блока, дверь, оставшуюся распахнутой, и сложил дважды два. Пожалуй, лучше было пожелать земли пухом, хотя вряд ли кто-то потратит силы, чтобы предать его тело земле. Уж мне-то тогда точно было не до того…

Медикаменты я потом все-таки нашел, но уже в другом здании. И там же встретил Рохо – мне он рад не был. Теперь его ничто не останавливало от того, чтобы свести счеты, а он такой возможности никогда не упускал. Помню такую острую боль, что, казалось, сейчас лопнут глаза и треснет череп. Будто алмазное сверло вошло мне в темя и начало увеличиваться в диаметре, вворачиваясь в мозг… Он, наверное, убил бы меня прямо там, на месте, если бы его не спугнули какие-то мародеры, высадившие окно. Тогда Рохо исчез, и я не думал, что когда-нибудь встречусь с ним снова.

Охрану смели, базу разграбили, а я оказался среди стай выживших, мечущихся по испепеленному галактическому курорту. Обезумевшие миллиардеры, их прислуга, новоприбывшие земляне, совсем не похожие на зажиточных пенсионеров, сотрудники «Кроноса», какие-то военные… Мы на базе слабо представляли, что происходило за ее стенами, но почти все, кого я встречал, понимали в происходящем ненамного больше моего. Никто толком не знал, что случилось. Говорили о прорыве мигрантов с Земли, о голодных бунтах, об уничтожении Грин-сити, о ядерном ударе, о гигантской приливной волне, о каких-то боевых роботах, которые теперь уничтожают всех подряд. Кто кого бомбил? Кто с кем воюет? Всем было наплевать – уцелевшие просто старались продержаться подольше.