Иван улыбнулся:

– Можно сказать – всему. Всему, что может быть полезно моей родине. Юриспруденция, финансы, мануфактуры, добыча угля и металлов, корабельное дело – все. Конечно, я понимаю, что не получится охватить все, поэтому больше времени уделяю юриспруденции, экономике и финансам.

– Да, это все так сложно! Вы надолго у нас?

– Думаю, еще полгода, год.

– Что ж, не сомневаюсь, что за это время вы многому сможете научиться. – Камилла моргнула и улыбнулась настолько очаровательно, что у юноши заныло сердце.

– Вы умеете танцевать?

– К сожалению, еще не успел овладеть сим тонким искусством, – честно признался гость.

– О, это просто, я вас сейчас научу. Вставайте же!

– Почту за честь…

Камилла подошла к небольшому столику, раскрыв стоявшую на нем небольшую шкатулку – тут же послышалась нежная музыка: динь-динь-динь, динь-динь-динь…

– Дайте мне вашу руку, – шепотом попросила красавица. – Нет, не ту, левую. Правой обнимите за талию. Крепче… И – раз… И – два… Левая нога вперед… Теперь правая… Теперь все вместе – налево… ап! Ой!

– Прошу извинить. – Иван покраснел – все ж таки наступил девчонке на ногу.

– Нестрашно, – засмеялась та. – А вы способный ученик, Иван! Еще пара-тройка занятий – и будете блистать на балах. У вас в Русии есть балы?

– К большому сожалению, нет.

– Ах, как это грустно! И-и – раз, два, три… Раз, два, три… Хорошо-хорошо, молодец… Не стесняйтесь, держите меня крепче.

Ох, куда уж было крепче – Иван чувствовал под тонкой тканью жар трепетного молодого тела и краснел. А Камилла смеялась, видать, ей доставляло несказанное удовольствие вводить молодого человека в краску. С юноши градом катился пот.

– Жарко, – улыбнулась красавица.

Взяла со стола веер, обмахнулась, потом повернулась к гостю спиной:

– Знаете, Иван, лиф такой тугой… Немножко ослабьте завязки… Видите их?

– О, да…

Дрожащими руками Иван развязал шелковые шнурки, прикоснувшись пальцами к шелковистой коже.

– Еще, еще… Смелее!

Юноша оголил всю спину красавицы, и лиф теперь держался лишь чудом… Впрочем, уже не держался – резко обернувшись, Камилла явила пылкому взору гостя все свои стати – налитую любовным соком грудь, тонкую талию, плоский живот с темной ямочкой пупка.

– Целуй меня… – облизав губы кончиком языка, прошептала молодая женщина. – Нет, не сюда. Сначала – в грудь… Так…

Она застонала, ловко освобождаясь от корсета; миг – и туда же, на пол, полетела одежда Ивана…

Камилла оказалась настоящим фонтаном страсти, то ревущим, как водопад, то нежным, как мягкий апрельский дождик. Стеная и изгибаясь, красавица, казалось, воплощала в жизнь все свои тайные желания и греховные мечты, причем ничуть не стесняясь, так что и Иван скоро перестал стесняться тоже.

– О, ты хороший любовник, Иван, – улыбаясь, похвалила Камилла. – Лишь кое-чему тебя подучить… А ну, хватит спать! Иди-ка ко мне, милый…

Уже под утро женщина подошла к окну – обворожительно нагая и совершенная, словно статуя греческой богини.

– Солнце встает, – обернувшись, улыбнулась она. – Тебе пора.

– Я… я еще увижу тебя?

– Быть может… Да, чуть не забыла, у меня есть к тебе одна просьба…

– Я исполню любую!

– Ничуть не сомневаюсь. Знаешь дом Равильяка на площади у Нотр-Дама? Впрочем, не важно, знаешь ли… Аннет тебе покажет. В субботу, сразу после обедни, устрой там хорошую потасовку!

– Чего? – Ивану показалось, что он ослышался.

– Ну, драку или как там у вас это называется? Так, чтобы стражники некоторое время не смогли бы подняться в дом, понимаешь? Это нужно мне… и моей доброй подруге.

– Хорошо. – Иван кивнул. – Просишь – сделаю. А теперь, похоже, мне пора уходить?

– Да… Впрочем, нет… Что бы ты хотел от меня на память?

– Только один поцелуй!

– Так иди же сюда, милый!

А потом Камилла долго смотрела в окно, наблюдая, как, выйдя из переулка, ее ночной гость пошел вдоль по улице, направляясь к мосту Шанж. Оглянется – или нет? Оглянулся! Камилла поспешно задернула штору и вздохнула. Славный мальчик… Жаль, что придется его… Жаль…

Целый день Иван не мог прийти в себя, все вспоминал, думал. Отошел лишь к вечеру, когда явились друзья. Митька, как всегда, принялся рассказывать очередную парижскую байку, которые во множестве собирал на городском рынке, Жан-Поль поошивался немного, а потом, заняв у Митьки несколько су, ушел, наверняка в какую-нибудь таверну или лупанарий – веселый дом. Прохор отсутствовал – верно, все еще чинил ворота вместе с кузнецом Пьером.

– А история ух и страшенная, – наливая вино, увлеченно повествовал Митрий. – Лет полтораста, а то и двести назад жил да был некий барон Жиль де Рэ по прозвищу Синяя Борода, сподвижник Орлеанской девы Жанны. После того как Жанну сожгли, барон отошел от дел и заперся у себя в замке. Жил себе да поживал, только вот местный люд начал вдруг примечать, что в окрестностях замка де Рэ начали ни с того ни с сего пропадать дети. Ну, когда цыганские ребятишки пропадали или там у кого из бедняков, тогда, конечно, никто ничего не замечал, а вот когда пропали детки богатых купцов… вот тогда зачесались! А тут вдруг слухи прошли, что этот самый барон де Рэ занялся, пес, черной магией. Не знаю уж, философский ли камень он там искал, иль чего похуже, а только заинтересовалась им инквизиция. Сильно заинтересовалась, особенно когда купцы хорошо заплатить пообещали. Ну, раз обещали – вот вам и расследование. Оцепили замок… надо сказать, барон и не сопротивлялся, то ли не хотел, а скорее всего, чувствовал, что зажился он на этом свете, тем более в таких жутких руках – у самого дьявола.

– Ну, ты дьявола-то не приплетай, – глотнув вина, заметил Иван. – Рассказывай, как дальше было.

– Да как дальше… Нашли у этого барона сотню, а то и больше детских костей да маринованные сердца, желудки, головы…

– Тьфу ты, Господи!

– Вот и я говорю – не к столу будь сказано.

– И что с бароном?

– Да ничего. Сожгли, не говоря худого слова. Говорят, барон перед смертью очень доволен был, радовался.

– Радовался? Чему?

– Так ведь из диавольских лап вырвался – мученическую смерть принял.

– Ох, и расскажешь же ты, Митрий! И обязательно на ночь надо, чтоб, значит, этот самый де Рэ приснился.

– Ну уж. – Митрий развел руками. – За что купил, за то и продаю. Вино еще будешь?

– Давай… Слушай, давно спросить хочу: Рене о чем с Прохором гутарил?

– Да помочь просил. Обидчики у него, вишь, есть – так попросил отколошматить. А нашего Проню, сам знаешь, хлебом не корми, но подраться дай. Согласился, конечно…