— Пу-пу-пу… — выдохнули хором оперативники. И поняли, что если палач не справится со своей задачей, они сами лично придушат этого лекаря.

Хотя палачу очень понравилось это представление. Он внимательно следил за перепалкой, и украдкой точил свои ножи, размышляя о том, кто первым попадет в его руки.

— Вот видите, — оскалился он, и прошелся мимо пятерых пленников, останавливаясь возле каждого и заглядывая в глаза. — Пытки еще не начались, а вы уже рассказываете что-то новое. Говорил же, сегодня ночью вы будете говорить очень много! — он снова прошелся мимо оперативников и замер около командира. — Так, кто хочет первый? — он улыбнулся и указал тесаком на Константина. — Может ты? Или ты? — указал он на барона.

— Можно я? — поднял руку лекарь.

— Так, а ты хочешь? Смотри, пока мой нож достаточно острый. Потом он затупится, и ощущений от порезов будет куда больше! Ахаха! — Кадалам подошел к другому оперативнику и провел по его груди острием, оставив неглубокую царапину.

— Ну, можно я? Пожалуйста! Не люблю вот эти все очереди! — продолжал тянуть руку вверх Михаил.

— Или ты… — у палача уже задергался глаз, но он все равно пытался сохранить невозмутимый вид. Так что он подошел к другому пленнику, и тот отвел взгляд. — Хочешь, чтобы я…

— Ты дебил? Или у тебя медицинского полиса нет, чтобы слух хотя бы проверить? Как таких идиотов на работу берут? Но если ты глухой, то почему не видишь, как я руку тяну? — возмутился Булатов, и только сейчас палач посмотрел в его сторону.

— А разве ты не должен быть прикован к креслу? — удивился он, а пленник сразу «ойкнул», и спрятал руку обратно в кандалы.

— Извини, забыл, что я закован. Больше не повторится, — кивнул лекарь. — Ну, так что? Договорились? Начнем?

— Ты уже достал меня, — покачал головой Кадалам. — А знаешь, что я делаю с такими надоедливыми, как ты? — он немного пришел в себя, и потому на его лице появился хищный оскал. — Для таких, как ты, у меня есть особый набор инструмента и специальный подход.

Он сбегал в подсобку и принес кожаный мешок, набитый всевозможными приспособлениями, после чего вывалил всё это добро у ног Михаила.

После чего пленные с ужасом наблюдали за работой извращенного гения. Кадалам будто погрузился в транс, и орудовал сложными инструментами, словно маэстро. Он наносил точечные раны жертве, терзал её плоть, и заставлял испытывать невероятную боль, при этом не замечая ни криков, ни стенаний, ни мольбы о пощаде. Правда, криков и стенаний не было. Потому как Михаил сидел на стуле и смотрел на палача, как на идиота.

— А как тебе такое? — прошипел Кадалам, и вогнал жертве в бедро раскаленное шило. После чего несколько раз провернул. Даже со стороны оперативники услышали скрежет, это острие шила впивалось в кость.

— Не, ну больно, ладно, согласен! — кивнул Михаил. — Но как-то пресно. Можно сломать руку или получить ушиб. Но это никогда не сравнится с болью от ушибленного мизинчика на ноге. Понимаешь, о чем я говорю? — Булатов снова задумался и, выудив руку из наручников, почесал себе нос.

— Значит, ты не чувствуешь боли? А что ты скажешь на это? — палач схватил пленного за волосы, запрокинул ему голову и насильно влил в горло кипящую кислоту.

— Брлгрлбрлгрл… — Михаил прополоскал горло, и выплюнул эту дрянь в сторону. — Спасибо, а то совсем во рту пересохло, — кивнул он удивленному палачу. — Так вот, о чем мы говорили? Ах да, ты меня пытаешь, и я должен что-то говорить. Верно?

— Верно! — обиженно взвизгнул старик, и выудил из мешка ржавую пилу, тут же начав пилить пленному коленную чашечку. — Ты откроешь мне все тайны! И будешь рыдать?

— Сам ты в это веришь? — вздохнул Михаил. — Ну, если хочешь, могу рассказать тебе кое-что, — в глазах палача появился лучик надежды. — Анекдот!

— А?

— Ну, смотри! Наняли как-то криворукого палача на работу нормальных мужиков. И этот идиот не смог разговорить даже связанного по рукам и ногам пленника! Смешно? — Булатов некоторое время смотрел в глаза палача немигающим взглядом. — Нет, грустно. Вот и мне не смешно, а грустно, глядя на тебя.

Оперативники хотели ударить себя по лбу ладонью, но руки были прикованы. Или вообще, деться куда-нибудь подальше отсюда. Ведь они понимали, что рано или поздно взбешенный палач разберется с Булатовым, и тогда настанет их очередь! А ведь с каждой минутой он только теряет свой рассудок. И будто бы специально, Михаил постоянно подливает масла в огонь, разбавляя пытки над собой глупыми шуточками.

Следующие несколько часов мужчины с содроганием наблюдали за страшными пытками. Ведь палач начал закипать, и казалось, окончательно потерял контроль над собой. Он принес новые инструменты, разжег печь, начал использовать кислоты, яды, кипящее масло. Даже притащил шкатулку, и выудил оттуда жало какой-то редкой твари. По его словам яд должен действовать на протяжении двенадцати суток, и все это время доставлять жертве невероятные мучения. Спасением от которых будет только смерть.

Пленники, казалось, были перепуганы до смерти. Но нет! Настоящий страх они испытали чуть позже. Когда Михаил, из которого торчали несколько зазубренных клинков, которому при помощи толстых игл вливали кислоту и яды прямо под кожи, сидел и улыбался. После чего освободил одну руку и помахал им.

Они сразу же отвернулись, и постарались забыть увиденное. Как-то отрешиться от происходящего. Правда, вскоре этот ужас закончился и так. Палач попросту перепробовал все свои методы и, потупив взгляд, отправился в сторону выхода из пыточной.

— Да-да, приведи хоть кого-то, кто знает, как правильно делать больно! — стал отчитывать его Михаил. — Криворукий! Недоучка! Даже щекотать не умеешь!

Кадалам ничего не ответил. Просто вышел, и что есть силы хлопнул дверью. Тогда как остальные медленно перевели взгляд на измученного пленника. Тот всё сидел и улыбался. Но вскоре пришли