Да и жена Артамона Матвеева – англичанка Гамильтон – сильно постаралась направить воспитание в нужное для тёмных сил Запада русло.

Не смогла оценить опасность и вторая жена Тишайшего – Наталья Кирилловна, урождённая Нарышкина, которая, по словам Сергея Платонова «вышла из такой среды (Матвеевы), которая, при отсутствии богословского воспитания, впитала в себя всю мерзость западноевропейской культуры. …Нарышкины из дома Матвеева вынесли знакомство с западной культурой. Сын А. С. Матвеева, близкий к Петру, был образован на европейский лад. У него был немец доктор. Словом, не только не было национальной замкнутости, но была некоторая привычка к немцам, знакомство с ними, симпатии к Западу. Эта привычка и симпатии перешли и к Петру и облегчили ему сближение с иноземцами и их наукой».

Наталья Кирилловна заявляла, что не допустит до сына монахов. Допустила же пьяницу Никиту Зотова, который впоследствии стал верным соратником и собутыльником на шутовских сходках, именуемых «всешутейским, всепьянящим и сумасброднейшим собором».

Поработали и некоторые особи из уже упомянутой выше Немецкой слободы. Иван Лукьянович Солоневич по этому поводу писал:

«Первоначальной общественной школой Петра был Кокуй, с его разноплемёнными отбросами Европы, попавшими в Москву на ловлю счастья и чинов. Если Европа в её высших слоях особенной чинностью не блистала, то что уж говорить об этих отбросах. Особенно в присутствии царя, обеспечивавшего эти отбросы от всякого полицейского вмешательства.

Делали – что хотели. Пили целыми сутками – так, что многие и помирали.

И не только пили сами – заставляли пить и других, так что варварские москвичи бежали от царской компании, как от чумы».

Петр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Адрианом и перед учителем Зотовым. Художник Н. В. Неврев

Так что к своей поездке на учёбу в Европу Пётр был уже вполне сложившимся европейцем, подобно коренным европейцам, ненавидевшим Россию. И тем не менее он приехал совсем другим, нежели уехал туда. Прежде не было в нём такой звериной жестокости. Потому и пошли разговоры о его подмене. Разговоры, которые идут до сих пор и по поводу которых можно сказать лишь одно: дыма без огня не бывает.

Конечно, дочерей всё это не очень касалось. Они ведь и не видели иного Петра, поскольку родились уже после его поездки в Европу, напомню, примерно на 10 сантиметров подросшего, говорившего с акцентом и обожавшего испытывать на людях новейшие западные изобретения по истязанию неугодных.

Но ещё раз хочу сказать, что не берусь вступать в спор по поводу того, сын ли Тишайшего правил Россией по возвращении из Европы или более или менее подобранный по сходству с ним засланец. От Европы, мечтавшей сокрушить Россию уже много веков подряд и предпринимавшей с этой целью постоянные агрессии, можно ожидать любой подлости. Недаром Александр Сергеевич Пушкин писал: «Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, сколь и неблагодарна».

А между тем дочери подрастали, и царь стал задумываться о том, как выгоднее выдать их замуж. Мы говорили о том, что он любил дочерей. Но любил ли? Ведь отдавать замуж за нелюбимого, да ещё в другую страну, в другой мир, – это несчастье для той, которую обрекают на подобное. К тому же ведь выдавали-то совсем даже не юными, а в возрасте отроческом.

Писательница Ирина Александровна Шлионская в статье «Ранний брак: почему на Руси возраст согласия начинался с 13 лет» пишет:

«В Древней Руси брачный возраст определялся исходя из норм византийского права и соответствовал 15 годам для юношей и 13 – для девушек. Однако эти нормы часто нарушались, особенно если речь шла о людях знатного происхождения. Так, известно, что князь Юрий Долгорукий женился на 11-летней девочке. Новгород-северский князь Игорь Святославич женил своего сына Святослава в 11-летнем возрасте. Владимирский князь Всеволод Юрьевич женил сына Константина в 9 лет. Ещё один владимирский князь Михаил Юрьевич выдал замуж свою дочь Елену в три года. Дочери киевского князя Святополка Изяславича и суздальского князя Всеволода Большое Гнездо были выданы замуж в 8 лет. Черниговский князь Ростислав Михайлович устроил брак своей дочери Аграфены в 9 лет».

И это касалось не только семей сильных мира сего. Вспомним Пушкина, «Евгений Онегин»:

«Да как же ты венчалась, няня?»

– Так, видно, Бог велел. Мой Ваня

Моложе был меня, мой свет,

А было мне тринадцать лет.

Ну а что касается семей царских, тут объяснение таково. Вновь обратимся к статье, процитированной выше:

«Столь неестественно ранние браки заключались прежде всего по политическим причинам. Это было связано с необходимостью скрепить отношения с тем или иным знатным соседом ради получения экономической и политической выгоды. Супружескую жизнь венчанные дети начинали вести только при достижении половой зрелости.

Далеко не всегда при этом муж и жена были ровесниками или муж старше жены. Если этого требовали политические интересы, то на разницу в возрасте смотрели сквозь пальцы. Так, Пётр I был тремя годами моложе своей первой супруги Евдокии Лопухиной. На момент заключения брака ему было 16 лет, а ей 19. Брак устроила мать Петра, царица Наталья Кирилловна, урождённая Нарышкина».

Так что дочерям Петра, если это, конечно, был Пётр, досталась незавидная доля. Известна народная песня того времени:

Не давай меня, дядюшка, царь-государь Пётр Алексеевич,

В чужую землю нехристианскую, басурманскую.

Выдавай меня, царь-государь,

За своего генерала, князь-боярина.

Которую же из княжон выбрал Карл Фридрих?

Итак, Елизавета Петровна на выданье. Выбор – шведский жених. Не важно каков. Просто нужен мир со Швецией, на который не соглашался шведский король Карл XII.

У Петра расчёт на то, что трон займёт после смерти короля Карл Фридрих. Но вышло иначе – на престол вступила сестра Карла XII Элеонора Ульрика, правда ненадолго.

Обозрев возможных кандидатов на шведский трон в будущем, Пётр упрочился в желании выдать Елизавету за Карла Фридриха Голштинского и отправил к нему гонца с приглашением посетить Петербург. Карл принял приглашение. В июне 1721 года он приехал в Россию.

Приём был оказан самый радушный, торжественный. Встречали как дорогого гостя.

Евгений Анисимов в книге серии «ЖЗЛ» «Елизавета Петровна» отмечает:

«Уже в ранние годы Елизавета, в отличие от сестры Анны, была смелой и не тушевалась в обществе. Голштинский придворный Берхгольц рассказывал в своём дневнике о праздновании Пасхи 1722 года в царской семье, где принимали голштинского герцога Карла Фридриха. Традиционный обряд целования со словами