от династического союза, оставить статус учёного, с дозволением выбрать супруга по своему усмотрению, независимо от положения в обществе избранника».

Этьен так и застыл на месте, не в силах поверить услышанному. Его разум терялся в догадках, знал ли Император о беременности дочери, или же Вальен просто желал освободить её от тяготивших уз. Впрочем, это уже не имело значение, ведь Шанталь подарили свободу, и теперь она была вольна распоряжаться своей судьбой. Случай совершенно исключительный и невероятный!

— Кстати, о тебе тут тоже есть, — заметила принцесса с насмешкой.

— Дядюшка сослал меня на рудники?

— «Младшему принцу Этьену разрешено аннулировать брак с линкской принцессой и вернуться к эльфийскому двору. В случае его отказа от престола, назначить принца наместником на Шат-мирами…» — с воодушевлением продекламировала Шанталь.

Если это и была шутка, то крайне неудачная! Этьен подскочил к принцессе и склонился над свитком, вчитываясь в строки. Он жмурился и перечитывал раз десять, прежде чем убедился, что это происходит наяву, а не во сне.

— Не жалеешь, что поделился могуществом? — поддела его принцесса.

— Мне хватит! — беспечно бросил в ответ он, не в силах прятать ликование. Почивший Вальен вручил ему крылья, и Этьену не терпелось их расправить!

Настроение 2. Досада. Нэйдж

Нэйдж:

Обрушившийся снежный поток сбил с ног и утащил за собой. Несколько секунд она просто скользила на невероятной скорости, не успевая сообразить, что происходит. А потом, разом провалившись в глубину, оказалась погребённой в леденящей темноте. Тело отказывалось шевелиться, рот был забит снегом, а в лёгких стремительно заканчивался воздух. Разум отчаянно бился, пытаясь найти выход, но паника никак не давала сосредоточиться. Очередной судорожный вдох не принёс ничего, кроме холода и ощущения, что сознание вот-вот покинет тело. Уже растворяясь в удушливой черноте, она вдруг ощутила непривычный жар, а затем снег вокруг внезапно превратился в воду. Стылое течение понесло её в неведомом направлении, всё так же, не давая вдохнуть, а затем выбросило на пологий берег.

«Я дышу! Дышу!» — кричало сознание, пока лёгкие пытались набрать воздуха в грудь. Тело трясло, а перед глазами всё расплывалась невнятными пятнами. От холода стучали зубы и не слушались ноги, заставляя ползти по склизкому берегу. Она почти выбилась из сил, но проклятая брачная метка на предплечье нещадно жгла огнём, не давая отключиться. Грязь вбивалась под ногти и тяжёлыми комьями облепляла мокрый плащ. Двигаться было всё труднее и труднее.

«Просто дай мне уже умереть!» — с ненавистью мысленно простонала она, но ей не ответили. Жар в треклятой метке и не думал стихать, и тело, находясь в полном изнеможении, вопреки всему продолжало шевелиться. Обнаружив под собой дощатый настил вместо липкой грязи, она выдохнула с облегчением и кое-как, переваливаясь и оскальзываясь, вползла по ступенькам на порог хижины. Финальный рывок, чтобы постучать, открыл дверь в тёмное жилище.

«Хотя бы не замёрзну насмерть», — подумала она, плюхаясь на пыльный пол и проваливаясь в беспамятство.

* * *

В горле неприятно саднило, а голова гудела, как после безумного бала. Вот только щекочущая ноздри плотная пыль подсказывала, что вовсе не безудержное веселье привело к такому состоянию. Открыв глаза, она тупо уставилась на щербатые обшарпанные половицы. Память неохотно показывала смутные обрывки недавних событий, которые не очень-то складывались в единое целое. Впрочем, пары фрагментов вполне хватило, чтобы возникло стойкое желание проклясть всех и вся.

«Бездна поглоти этих демонов!» — силясь подняться, подумала она. Ватные ноги подчиняться никак не желали, зато в голове, наконец, начало проясняться. Например, теперь она с уверенностью могла заявить, что это была крайне паршивая идея соглашаться на сделку с демоном. Что там ей обещал красноволосый красавчик в дурацком балахоне? Избавить от брачной метки? Видимо, путём упокоения. И ведь не придерёшься! Мёртвых брачные узы уже не беспокоят. Вот только дражайший супруг вдовцом стать отчего-то не захотел. Хотя, казалось бы, уже пять лет, как расстались и разбежались.

Рука неосознанно потянулась к брачной метке. Ажурная татуировка на предплечье, недавно горевшая огнём, ныне себя никак не проявляла. Но как же хотелось её содрать со своей кожи! Да только всё без толку. Союз, заключённый на магии крови, был священным и нерасторжимым. В книгах даже утверждалось, будто ничто не могло разрушить создавшиеся узы, ведь супруги становились единым и неделимым организмом, что позволяло им обмениваться силой и мыслями. Вот только у них всё как-то сразу не сложилось. Она никакой особой связи не чувствовала и мыслей мужа никогда не слышала. Между ними с самого начала стояла глухая стена, которая со временем только окрепла, став непрошибаемым монолитом. Впрочем, всё было закономерно. К тому, кто опоил её любовным зельем и насильно вовлёк в эти проклятые узы ничего, кроме ненависти испытывать она не могла, и потому последние годы потратила на поиски возможной лазейки для развода. Найденный не так давно запрещённый трактат вселил в неё надежду. Согласно древней рукописи, ей надо было всего лишь избавиться от брачного клейма. Да только не отрубать же руку ради свободы!

Застонав от собственного бессилия, она всё-таки заставила себя приподняться и оглядеться. Полутёмная пыльная хижина напоминала временное жильё рыбака и охотника: по стенам повсюду были развешены неводы, сети, силки и капканы. В единственной довольно просторной комнате стояло несколько разномастных стульев, выщербленный добротный стол и полусгнившая соломенная лежанка, накрытая парусиной. Возле каменного очага лежала стопка сложенных дров, а на подвесных полках виднелось несколько банок с крупами, чаем и солью. Последнее привлекли особое внимание: в животе раздалось недовольно урчание.

— Пора разобраться, куда меня занесло, — проворчала себе под нос она и, кое-как поднявшись, поковыляла к камину. Посетители дома оказались довольно щепетильными: в очаге удалось отыскать только мелкие осколки углей. Собрав с десяток, она задумчиво прикинула, где нарисовать магический компас. Ноги всё ещё были слабы, потому пришлось долго ползать на коленях, прежде чем выведенные руны составили нужный символ. Коснувшись пальцами угольного рисунка, она наполнила линии магией и с интересом принялась наблюдать за игрой цвета. Вспыхнув ослепительно белым, огонь стремительно начал темнеть и блекнуть. На секунду-другую он превратился в желтую стрелку, которая, бешено завертевшись, почти тут же стала бурой, а потом, внезапно остановившись, вспыхнула ярко-алым.

— Проклятье! — выругалась она, глядя на застывшую в её направлении стрелку. Красный отсвет, мигая, медленно рассеивался, а настроение, напротив, мрачнело. Если верить компасу, получилось, что, вопреки горячим ожиданиям, она не вернулась на родину, а застряла в чужом мире. И удержала её не остроумная шутка супруга, а собственная недальновидность. Судя по алому