— Так скоро? — спросила она.

Он скрестил руки на груди:

— Кресси, что тебя грызет? Ты ведь поедешь со мной, не так ли? Тебе нужно передохнуть после всего этого. Мы сможем сюда вернуться потом, когда съемки закончатся, тогда все здесь и приведем в порядок.

Она как-то странно на него взглянула, явно думая о чем-то другом. Покусала губу.

— А когда они закончатся, эти съемки? Ты им что, все время там нужен?

Фрэнк начал заводиться. Сердце забилось часто и громко.

— Ну да. Это же моя книга, в конце концов, мой сценарий. Да, я им все время нужен!

— Только не надо со мной, как с ребенком. — Кресси смотрела прямо ему в глаза, не отводя взгляда, пока Фрэнк не отвернулся.

— Извини, солнышко. — Он уже много лет ее так не называл. — Пожалуйста, поедем вместе. В Уотерфорде просто здорово, да и погода в кои-то веки установилась отличная. Устроим себе небольшой отдых, попользуемся благами, а? Там дел осталось на неделю, не больше. А после можем еще несколько дней замотать — за счет кинокомпании. И побудем втроем — только ты, я и Кэти-Мей. Я там нашел отличную гостиницу, возле Бэллихэка.

— Это где?

— На побережье, на границе между Уэксфордом и Уотерфордом[8]. Красивые места. А если хочешь, можем уехать в Керри, наш коттедж будет свободен до конца августа. Давай, милая, решай. Что ты сама-то думаешь?

Имя Фрэнка Вентри было в последнее время у всех на устах. Кинокомпания, снимавшая фильм, купила права и на его третью, последнюю книгу, съемки по ней должны были начаться в будущем году. Ходили также разговоры о приобретении опциона на первую его книгу. Дела шли просто отлично, и финансовое положение семейства Рекальдо впервые оказалось весьма устойчивым. Только Фрэнк был недоволен — в самой семье было маловато оснований для того, чтобы прыгать от радости.

— Не думаю, что смогу поехать, — тихо произнесла Крессида, избегая его взгляда.

Его очень огорчило то, что она стала специалистом в том, чтобы избегать прямой конфронтации. Выглядела Крессида сейчас точно так же, как двенадцать лет назад, когда они познакомились, когда ее постоянно избивал ее подонок-муж и она уже отчаялась вырваться на свободу, — только стала старше.

— Кресси, ну пожалуйста! Мы с тобой так долго не были вместе!

— Мне надо тут все разобрать, привести в порядок, — пробормотала Крессида.

— Все это может подождать, — сердито заметил Фрэнк.

— Не думаю. Я обещала Тиму — это сын Марджори, — что мы все вывезем…

— Обещала?! — взорвался Фрэнк. — Господи, Кресси, вечно находится кто-нибудь, кому ты что-то обещала! — Он замолчал, досчитал про себя до десяти, стараясь успокоиться. — Я возьму Кэти-Мей с собой. Хватит ей болтаться по этому садику.

— О чем это ты?

— Да ты только погляди на нее! Ребенок все время предоставлен сам себе. За все время, что дочка здесь, у нее не появилось ни одного приятеля.

— Думаешь, с тобой ей будет лучше? Ты это хотел сказать?

— Да, Кресси, именно это я и хотел сказать. — Хотя сам-то собирался сказать совсем другое.

— А кто же будет с ней, пока ты на съемках?

— Ох, да все можно отлично устроить, — заявил Фрэнк высокомерно. — Ей там будет просто здорово. Двое или трое членов съемочной группы приехали туда вместе с семьями.

— И их жены присмотрят за ней, так?

— Да вовсе нет. Я и сам могу присмотреть за собственной дочерью. А там есть еще и другие ребята, так что у нее будет компания. Хотя, как я понимаю, девочка хотела бы, чтобы и ты поехала с нами. И я тоже.

Не дождавшись ответа, Фрэнк взял заварочный чайник со свежей заваркой, развернулся на каблуках и вышел обратно в гостиную. Налил нескольким гостям чаю, потом брякнул чайник на стол, отметив en passant[9], что викарий столь же бездарный гость, сколь бездарным служителем Господа выглядел в церкви. Священник набивал рот сандвичами, поглощая копченого лосося, купленного Фрэнком вчера вечером в дублинском аэропорту. Рекальдо ощутил прилив антипатии к этому человеку, причем не только из-за его жадности. Что это было вчера — просто глупость или лень, — когда он не смог припомнить ни имени Крессиды, ни ее родственной связи с покойным? За всю заупокойную службу он практически не упомянул о четырех годах ее преданной заботы об отце, пробормотав всего лишь «миссис э-э-э…». Как ни странно, сама Крессида почему-то сочла это забавным.

— Фрэнк, милый! — Крессида незаметно подошла к нему сзади и прошептала на ухо: — Давай отложим этот разговор.

Фрэнк не очень-то полагался на себя. Ему ужасно хотелось упасть на колени и начать биться головой о пол. Мимолетно коснувшись руки жены, он пошел открывать окно — оно выходило на запад, и воздух в комнате от лучей послеполуденного солнца раскалился. А когда он обернулся, Крессида уже была занята тем, что угощала все того же викария. Фрэнку стало стыдно за то пренебрежение, с каким он прежде относился к своей маленькой семье. Следуя взглядом за женой, продвигавшейся по гостиной, он чувствовал себя таким же несчастным, какой выглядела она. Ее одиночество было почти ощутимым. Его почти до слез проняло от того, насколько замкнутой и углубленной в себя стала Крессида. Какой-то потерянной…

Не представляя, как ему избавиться от вдруг возникшей ревности к лечившему старого полковника врачу, он прислонился к стене и стал ждать, когда поминки наконец закончатся. Дальних родственников всегда трудно переносить, узы, связывающие даже самые близкие семейные пары, все равно весьма хлипкие. Фрэнк грустно размышлял о том, что здесь еще можно сохранить и сберечь.

Е-мейл от Фионы Мур Шону Брофи

Привет, Шон! (Или нужно по зрелом размышлении писать Шеф?) Я немного расширила тему, включив в нее кинорежиссеров, а не только художников (и скульпторов), а также писателей (и драматургов). Ясно одно, вокруг нас чертовски много талантов. Я закончила первые четыре очерка, собрала все интервью для следующих трех и подготовила список еще восьми, из которых потом выберу пять, завершающих серию. Может, нам лучше встретиться и все обсудить?

Фи

«И кто только придумал эти поминки?» — мрачно думал Гил. Он опустил книгу, которую якобы читал, а на самом деле притворялся, и уставился на двоих отставных вояк, которые загораживали ему обзор. Те громко обсуждали несостоятельность лейбористского правительства. Гил передвинул кресло вперед, чтобы лучше видеть отчима, который флиртовал с Грейс Хартфилд в другом конце переполненной гостиной. Фрэнк выглядел несколько более оживленным и веселым, чем в начале поминок, — правда, Грейс всегда так на него действовала. Обычно Гил восхищался и любовался ими обоими, но сегодня ему было не до того. У них было много общего, он понимал это — те же сдержанные манеры, та же привычка не торопиться и не стремиться заполнить любую возникающую паузу, но с Грейс всегда было легче: она была менее склонна к спорам и конфронтации, не придиралась ко всему, что бы ты ей ни сказал. А Фрэнк нынче то и дело выкидывал подобные штучки.