Прямого упоминания об этой кампании в византийских источниках нет, и многие историки выражают сомнение относительно подлинности русского повествования. Среди тех, кто отказывается принять его, немецкий ученый Герхард Лэр и бельгийский специалист в области византинистики Анри Грегуар25. Однако большинство исследователей как русской, так и византийской истории все же рассматривают жизнеописание «Повесть временных лет» в целом как достоверное. Византинист Георгий Острогорский подверг воззрения Грегуара детальной критике26, убедительность которой наверняка Грегуар не склонен признать. Я же с нею согласен.

По моему мнению, лучшим доказательством истинности повествования «Повести временных лет» является содержание русско-византийских договоров 907 и 911 гг. О первом в «Повести» есть лишь краткое упоминание, относительно второго – полный текст. Достоверность последнего очевидна, поскольку словесное оформление русского текста делает абсолютно ясным, что это – перевод с греческого, демонстрирующий все черты формального стиля византийских документов подобного типа. Итак, содержание обоих договоров столь выгодно русским, что ни один византийский император того времени не согласился бы подписать такой документ без принуждения, связанного с военным поражением.

Далее, как указывает Острогорский, хотя в византийских источниках не существует прямого упоминания о походе Олега, можно найти некоторые непрямые свидетельства. В своей книге «О церемониях» Константин Багрянородный упоминает об участии вспомогательных русских судов в критской экспедиции 910 г. Они, вероятно, были посланы Олегом в знак его дружбы с императором. Можно также подчеркнуть, что в арабском труде «Табаи аль-Хайа-ван», принадлежащем Марвази (написан около 1120 г.) русские, по преданию, достигли Константинополя «несмотря на цепи в заливе». Как предполагает В. Ф. Минорский, это, возможно, является ссылкой на кампанию Олега 907 г.

Согласно условиям договора 907 г., греки должны были заплатить огромную контрибуцию – по двенадцать гривен за каждую уключину двух тысяч русских лодок – и в дополнение выделить специальные фонды для важнейших русских городов (Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова, Любека и других). Из этих фондов византийское правительство должно было обеспечить обильную пищу для купцов этих городов в течение их пребывания в Константинополе, а также снабдить их лодки едой и всем необходимым для обратного пути из Константинополя на Русь. Во время визита русских в Константинополь их размещали в пригороде, близ церкви Св. Богородицы. Им разрешалось входить в город, не имея при себе оружия, группами не более пятидесяти человек, в сопровождении византийского комиссара. Характерно, что русские купцы при торговых сделках не должны были платить какую‐либо пошлину27.

Договор 907 г. стал основанием дальнейшему коммерческому взаимодействию между русскими и греками. В соглашение 911 г. было добавлено несколько юридических деталей технического порядка28. Разрешение проблем взаимных оскорблений, убийств, воровства и других преступлений, совершенных гражданами одной страны против граждан другой, подверглось урегулированию, особое внимание уделялось случаям бегства рабов. Все условия основывались на духе полного равноправия двух наций. Возможно, наиболее замечательной чертой договора является взаимное обещание оказывать помощь потерпевшим кораблекрушение торговцам чужеземного происхождения. Это противоречит так называемому «береговому праву», практиковавшемуся в большинстве европейских стран в это время, согласно которому в случае кораблекрушения местные властители должны были конфисковать все выброшенные на берег вещи потерпевшего бедствие торговца и обратить в рабство его вместе с командой. Закон был отменен в Италии в двенадцатом столетии, а в Англии и Фландрии в тринадцатом веке первоначально только по отношению к ганзейским купцам. Общий же отказ от практики «берегового права» в Европе произошел еще позже.

Успех Олега в Черном море открыл дорогу русской торговле, оживив коммерческое взаимодействие между русскими и греками, что создавало основу благосостояния для княжества.

Картина того, как осуществлялась русская торговля с Константинополем в десятом веке, может быть получена из сочинения Константина Багрянородного «Об управлении империей». Согласно этому автору, существовало регулярное расписание для сбора товаров и их отправки. В ноябре киевский князь и члены его дружины начинали объезд славянских племен для сбора дани (полюдье). Из других источников мы знаем, что главными товарами в русской экспортной торговле в это время были меха, воск и рабы. Все это доставлялось киевскому князю во время посещения платящими дань племенами. Некоторые из них, как известно, платили деньгами. Князь и его дружина проводили таким образом всю зиму, с тем чтобы возвратиться в Киев в апреле. Одновременно славяне, живущие в верховьях Днепра, начинали делать лодки из выскобленных стволов деревьев, и уже весной, когда озера и реки освобождались ото льда, их перегоняли в Киев и продавали «русским», то есть князю, его свите и киевским купцам.

Затем лодки оснащали уключинами и загружали. Мы можем легко вообразить лихорадочную деятельность по сбору флотилии, в которую, очевидно, вовлекались тысячи людей. Каждый год в апреле и мае Киев выглядел как большая верфь, где кипела работа. Как только все было в состоянии готовности, флотилия двигалась вниз до днепровских порогов. Здесь лодки разгружали и тянули по суше вместе с товарами вдоль берега реки, ниже быстрин их вновь загружали. Позднее, когда печенеги, полные сил, пришли в черноморские степи, пересечение порогов стало опасной операцией для русских: уязвимые во время перемещения груза волоком, они подвергались атакам кочевников.

Ниже порогов вновь собранная флотилия останавливалась на острове Св. Григория, где русские язычники под огромным дубом приносили в жертву своим богам петухов. Следующая остановка была в устье Днепра на острове Св. Этерия, здесь лодки оснащались парусами. Затем они плыли на запад вдоль северного побережья Черного моря к устью Днестра, откуда после остановки шли к устью Дуная. От дельты Дуная они следовали к Констанце, Варне и Месембрии, которая во времена творческой активности Константина (около 953 г.) являлась последней точкой русского путешествия.

На обратном пути (не описанном Константином) русские везли более деликатные товары – шелковые ткани, специи, вина и фрукты. Поскольку этот груз требовал гораздо меньше корабельного пространства, часть лодок, возможно, продавалась грекам и булгарам или же просто оставлялась, освобожденная от уключин, парусов и другой экипировки.