– О Господи… – снова пробормотала Мария.

Но тут Ганнер опять бросился к Сэму.

– Ради Бога, убери этого проклятого пса! – заорал Сэм, когда пойнтер начал описывать вокруг него круги. Он выхватил пистолет. – Иначе я застрелю его.

Увидев дуло пистолета, направленного на ее любимца, Мария закричала:

– Ганнер! Ганнер, ко мне!

Она хлопнула в ладоши, и пес, прорычав напоследок, бросился к хозяйке. Она схватила Ганнера за ошейник и тут же в страхе замерла, заметив, что Сэм приближается к ней, пряча на ходу пистолет.

Инстинкт самосохранения подсказывал Сэму, что он сваляет дурака, если подойдет ближе. Собака внимательно следила за ним, да и девушка была начеку. Она держала в руке отбеленную в извести раковину моллюска – оружие не столь серьезное, как собачьи клыки. Наконец, нагнувшись, Мария бросила раковину в костер, где она быстро почернела, как и горка ей подобных, уже лежавших в костре. Так вот откуда эта вонь… Раковины моллюсков. Подойдя к костру с подветренной стороны, Сэм сел на песок и стал обследовать ногу, укушенную псом.

– Такие прекрасные были чулки, – пробормотал он себе под нос и с улыбкой посмотрел на девушку.

Мария, смутившись, выпустила ошейник, но тут же снова за него ухватилась.

– Ганнер, хватит ворчать, – сказала она. – Убирайся отсюда!

Послушный пес, бросив последний взгляд на незнакомца, понесся к стае чаек, сидевших на берегу.

Глядя вслед Ганнеру, Сэм с облегчением вздохнул. Мария осторожно приблизилась к нему; ее беспокоила рана у него на ноге – в конце концов, Сэм пострадал по ее вине.

– Мне очень жаль, – прошептала она, глядя на ногу Сэма. – Он раньше никогда не кусался… Вам больно?

– Чертовски, – соврал Сэм, уже забывший об укусе.

В лунном свете Мария была на редкость хороша, но и при свете дня она была прекрасна. Длинные ресницы, словно припорошенные золотой пылью… Высокие скулы и чудесные глаза, цветом походившие на воды Карибского моря в солнечный день. Губы же точно кораллы. А волосы… У Сэма перехватило дыхание. Освещенные солнцем, волосы Марии сверкали, словно испанский золотой дублон. Густые и шелковистые, они волнами падали к тонкой талии девушки. И Сэм вспомнил, какими они были на ощупь, эти чудесные волосы…

Проклятие! Сэм отвел глаза, чтобы не видеть это прекрасное лицо, чтобы не видеть эти золотистые волосы.

Мария же, собравшись с духом, еще ближе подошла к нему. Она по-прежнему смотрела на ногу Сэма.

– Гм… – пробормотал он. – Как бы не было заражения. – Он надавил на рану, но крови почти не было. Укус оказался не таким серьезным, как ему хотелось бы. – Как ты думаешь, возможно ли заражение?

– О Господи… я не знаю, – пробормотала Мария, ужасно смущаясь. – Ганнер никогда не кусался. – Она подошла еще ближе, не замечая, что Сэм рассматривает ее из-под опущенных ресниц. – Может, мне осмотреть укус? Я немного разбираюсь в таких вещах.

– Да, пожалуй, надо осмотреть. Мне бы очень не хотелось, чтобы рана загноилась.

Щеки Марии залились ярким румянцем. Она пользовалась своими познаниями, когда лечила себя, свою сварливую тетку и нескольких самых близких подруг. Но осматривать мужчину… Тем более такого красивого… Мария тотчас же вспомнила о проповеди преподобного Трэта.

– Если как следует подумать, то вам не о чем беспокоиться, – сказала она, отступая на шаг и нервно пожимая плечами. – Там совсем мало крови.

– Но она ужасно болит. – Сэм поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд притягивал – Марии казалось, что она вот-вот растворится в темных глубинах этих глаз. – Полагаю, что рану все-таки следует осмотреть.

Мария осмотрелась. Пляж, как всегда, был пустынным, так что никто не мог бы их увидеть. А Ганнер бегал неподалеку, и она в любой момент могла позвать его на помощь.

– Хорошо, – кивнула Мария и мысленно добавила: «Не смей! Вспомни прошедшую ночь!..»

Вспомнить? Да как можно такое забыть! Разве можно забыть прикосновения этих сильных рук и поцелуи этих губ? Воспоминания о поцелуях под яблоней даже сейчас приводили в трепет… Лоб Марии покрылся испариной. Ей казалось, что она выглядит в глазах Сэма глупенькой девочкой. Но какое ей дело до того, что он о ней думает? В конце концов, она пошла на это только ради Джонатана. Но ведь она совсем не думала о Джонатане, когда ночью, лежа без сна, вспоминала то позорное и греховное, чем занималась с красивым англичанином. Мария нахмурилась.

– Вытяните ногу, чтобы я могла осмотреть ее, – сухо проговорила она.

Волосы Марии, словно золотой занавес, упали ей на лицо, когда она склонилась над ногой Сэма. Ощутив тепло его тела, Мария невольно вздрогнула. Ей никак не удавалось взять себя в руки и внимательно осмотреть рану. Сэм же сидел с безмятежным видом и молча разглядывал ее. Краем глаза она видела его загорелую руку, лежавшую на согнутом колене. Лицо Марии пылало. Чтобы как-то скрыть свое смущение, она заговорила:

– Вы, наверное, удивились, что я бросала в огонь раковины моллюсков? От них действительно плохой запах. Но они помогают моей тете. – Мария еще гуще покраснела. – Я сжигаю эти раковины, потом смешиваю с топленым салом и варю. Это единственное, что приносит тете облегчение. Ой, простите, я, кажется, сделала вам больно…

– Мария! – Сэм взял ее за руку, пытаясь успокоить. Вздрогнув, она подняла голову. – Не надо беспокоиться о моей ноге. Я получал и более опасные раны, но выжил.

– Правда?.. Мне очень жаль. Я не хотела причинять вам боль.

– Ты и не причинила. – Мария смотрела на него со страхом в глазах, и Сэм почувствовал себя виноватым. Черт возьми, почему его мучает совесть? – Но мне действительно не больно. Ты просто скажи, что мне делать, и я сам позабочусь о своей ране.

– Вы уверены, что сумеете?

– Вполне уверен, принцесса. – Сэм поднялся на ноги и ласково улыбнулся Марии. – Но где ты научилась искусству врачевания?

– У индейцев. – Сэм был явно озадачен, и Мария поспешила добавить: – Дело в том, что у меня… – Она замялась. – У меня способности к рукоделию, а индейцы любят яркие цвета и красивые узоры на своих попонах. Когда они узнали, что я умею ткать попоны и вышивать на них разные сценки и картинки, они попросили меня изготовить несколько штук для них. – Мария из скромности умолчала о том, что не только индейцы, но и женщины из Истхэма не могут сравниться с ней в этом деле. – И в благодарность за попоны они научили меня врачеванию.

Мария снова заинтриговала Сэма. Девушка, которая поет под луной… и которая вышивает такие чудесные узоры, что даже индейцы ценят ее искусство. Черт возьми, может, ему стоит задержаться в Истхэме еще на несколько дней?

– И как индейцы советуют лечить укусы собак? – спросил Сэм.

– Наверное, они посоветовали бы пристрелить собаку, – ответила Мария с робкой улыбкой.