нас через болота?

Кто нам дарует рыбалку, охоту?

Кто же усмотрит нам рыбу и утку,

Что бы так не было грустно желудку?

Кто проведёт средь озёр и рек?

Кто нам усматривает ночлег?

Кто побуждает к росту грибы,

Кто нас хранит от всякой беды?

Кто на молитвы детей отвечает?

Кто добрых сердцем людей посылает?

Кто занимается воспитаньем

И помогает пройти испытанье?

К гордым, надменным не благоволит,

Кротких, смиренных лишь благословит.

Нету того, что Ему неподвластно

Ибо всё создано чрез Его Слово

Знать же его – настоящее счастье,

Будь же прославлен, Господь Иегова!

Ночная гостья

Наши шутки и беседу прерывает дерзко вдруг,

Прям из темноты, так близко, резкий неприятный звук!

Оборвал на полуслове странный вой из-за куста,

Повторился он еще раз и затих… и тишина.

Разъяренная там кошка, иль рысь, иль кто же там?

Прозвучал вопрос резонный: «Может, все же нам пора?

Может, здесь не оставаться и пока не поздно – гнать?»

«Нет, я не привык сдаваться и под страхом отступать!»

…В три часа, на пике ночи разбудил нас тот же вой;

Где-то рядом кто-то бродит, не боится никого.

Что за зверь, в ком нету страха, не торопится уйти?

Да, похоже, росомаха. Вновь пересеклись пути!

Вот стоит она и лает, не собачьим лаем, нет,

Ты ей – слово, та же – снова что-то говорит в ответ.

И пока в ночи не щелкнул с холодком ружья затвор,

Так тот зверь и не умолкнул; но закончил разговор…

Мы же больше не боялись, так, как было в прошлый раз,

Духом, в разуме сражались, уповая и молясь.

Мы следы нашли той гостьи, что увидеть не смогли,

В землю впившиеся когти, видно, длинные они…

Часть 4. Игра в оркестре

Игра в оркестре

Кто музыку не разумеет -

Игра в оркестре непонятна:

– Чего там музыкант потеет,

Смычком водя туда – обратно?

И чей слух не натренирован,

Конечно, не заметит фальши,

Но дирижер – он остановит

Оркестр весь. Не станет дальше

Играть он пьесу, четко знает,

Когда и кто и где ошибся.

А кто-то лишь пожмет плечами,

– Зачем так много суетиться?

А иногда звучит туманно

Не ясно, кто дал место фальши,

И чтоб окрепло то, что странно,

Мы просто поиграем дальше…

Тот, кто не слышит лейтмотива,

В дух композитора не входит,

Все звуки хоть звучат красиво,

Лишь только сон ему наводят.

А музыкант одно желает:

Исполнить так, чтоб понял каждый

Какую в пьесу мысль влагает

Автор. Это очень важно,

Насколько может он отдаться

Создателю произведенья,

Настолько будет проявляться

Жизнь Автора чрез исполненье.

И слушатель, что окунется

В потоки ритма, чувства, нот -

Та Жизнь души его коснется,

И Нечто с ней произойдет.

Красивый новый чайник

Красивый новый чайник

Попал однажды в дом.

На нем необычайно

Сиял блестящий хром.

Восторженно хозяйка

Смотрела на него,

Жаль, что лицо, однако,

В нем чуть искажено…

Ну, что ж, не смотрят в зубы

Дарёному коню,

Красив, нет линий грубых,

Подобных нет ему!

Торжественно на кухне

Был чайник поселён.

Там, на отдельной полке,

Стал красоваться он.

И все, кто обитали

На кухне много лет,

Восторженно взирали

На новый элемент.

На чашки и кастрюли,

И за стеклом – сервис,

На утварь и посуду

Смотрел он сверху вниз.

«Какой он интересный!» -

Раздался чей-то звон,

«Сияющий!», «Прелестный!» -

Звучит со всех сторон.

Когда герой наш бойко

Улыбки раздавал,

То старенькую тёрку

В углу он увидал.

Он тёрке той вниманья

Совсем не придавал,

Себе же почитанье

Охотно принимал.

Когда спустился вечер,

И стало всё стихать,

То каждый мог, конечно,

О жизни рассказать.

Когда, где раньше был он,

Кому и как служил,

А впрочем, друг пред другом

Открыто каждый жил.

Характер наизнанку

Сосед соседа знал,

Но каждый здесь хозяйку

Любил и ублажал.

Шло время. Время точит

И золото, и медь…

И вот, заметил кто-то,

Что чайник стал… ржаветь!

Изысканный красавец,

Потух блестящий хром…

Безжалостная ржавость

Цветет теперь на нём.

А старенькая тёрка

В углу себе стоит,

И не ржавеет стойко,

Хотя и не блестит.

Когда спустился вечер,

И стало в сон клонить,

Наш чайник потускневший

Решил поговорить.

«Ах, тёрка, расскажите,

Как удаётся вам

Не портится? Крошите

Вы всё не по годам!

Зубцы у вас сточились,

Но трёте каждый день!

И овощи любые

Вам измельчить не лень».

И тёрка отвечает:

«Моя защита тут,

Что каждый день нужна я,

И тру, и тру, и тру.

Ведь ржавчина не любит

Того, чья жизнь – в труде.

Работою погубит

Он ржавость на себе.

Зубцы сносились, жалко,

Но я еще сильна!

И потому хозяйке

Другая не нужна».

И загрустил наш чайник,

И горестно вздохнул:

«Ах, как же мне печально,

Что ржавчиной цвету!

Всю жизнь я жил на полке,

Стоял для красоты,

Смотрел на вас – и только,

С нелепой высоты.

Ах, если б только мог я,

Я б так служить хотел!

Был раскалённый, мокрый,

Но всё б не заржавел!»

И все шептаться стали,

И бурно обсуждать,

И наш несчастный чайник

Старались ободрять.

И вот, настало утро,

Хозяйка – на ногах.

Она взглянула хмуро

На чайник, что зачах…

Внутри всё оборвалось,

Промчалась жизнь за миг…

А та заулыбалась

И тихо говорит:

«Ты стал весь потускнелый,

Не жалко закоптить.

Ну что ж, могу я смело

Тебя закипятить!»

И, жёсткую взяв щётку,

Надраила бока.

И ржавчину оттёрла,

А так же хром слегка.

Но чайник не смущался

Блеск потерять былой,

С восторгом соглашался

Смыть ржавчину долой.

Довольный и весёлый,

Был рад начать служить.

Он тёртый был, не новый,

Но только начал жить!

Три подружки

Погожим солнечным деньком,

Через березки и опушки,

Их говор лился ручейком,

В лесу гуляли три подружки.

У каждой цель своя была,

Зачем она сюда пошла.

Одна – чего-нибудь покушать,

Веселый разговор послушать.

Вторая – глазками стреляла,

О принце сказочном мечтала.

Грустила все девица третья.

Она хотела Бога встретить…

Устав, домой поворотили.

И вскоре в гости их позвали.