Но лорд Уинстед только покачал головой:

– Не то чтобы я не могу выпить. Просто предпочитаю не делать этого.

Очевидно, недоумение слишком ярко отразилось на ее лице, потому что он добавил:

– Меня не тянет к спиртному. Я не испытываю к нему ничего, кроме презрения.

– Понимаю, – пробормотала Энн.

Очевидно, у него свои секреты.

– Возможно, будет жечь, – пробормотала она.

– Определенно будет… ой!

– Простите, – вздохнула Энн, легонько проводя платком по царапинам.

– Надеюсь, Маркуса обольют этой чертовой гадостью с головы до ног, – буркнул он.

– Безусловно, если он действительно выглядит хуже вас, – улыбнулась она.

Уинстед недоуменно посмотрел на нее. Постепенно по его лицу расплылась медленная улыбка:

– Я знаю это из самого надежного источника.

Он фыркнул, но Энн не подняла глаз. В этом разговоре было нечто столь интимное… Она наклонилась над его рукой, промывая раны. Энн не знала этого человека. Совсем не знала. И все же не хотела прерывать эти мгновения. «Не потому, что это он», – твердила она себе. Просто… просто она так долго…

Она одинока. И знала это. Невелик сюрприз.

Энн показала на порез на плече и протянула ему платок. Одно дело – его лицо и руки, но коснуться его тела… невозможно.

– Возможно, вам следует…

– О нет, я не стану вас останавливать. Я наслаждаюсь вашим нежным уходом.

– Сарказм вам не идет, – покачала головой Энн.

– Не идет, – весело согласился он. – И никогда не шел. – Наблюдая, как она наливает бренди на платок, он добавил: – Так или иначе, я говорил искренне.

Она не могла позволить себе слишком глубоко раздумывать над этим признанием, поэтому, прежде чем прижать платок к ране, сухо пообещала:

– Это определенно будет щипать.

– Ааааааааааааааа! – пропел он, и она невольно рассмеялась. В точности как бездарный оперный певец или один из шутов в кукольном спектакле про Панча и Джуди!

– Вам следует делать это почаще, – заметил он. – Я имею в виду – смеяться.

– Знаю.

Но это прозвучало грустно, а она не хотела быть грустной и поэтому добавила:

– Но я нечасто пытаю взрослых мужчин.

– В самом деле? – пробормотал он. – А мне казалось, вы делаете это постоянно.

Она воззрилась на него.

– Когда вы входите в комнату, – тихо пояснил он, – даже воздух меняется.

Ее рука застыла в дюйме или около того над его плечом. Она смотрела ему в лицо – ничего не могла с собой поделать – и видела в его глазах желание. Он хотел ее. Хотел, чтобы она подалась вперед и коснулась губами его губ. Это было бы так легко: нужно только качнуться к нему. Она могла бы уверить себя, что не хотела делать ничего подобного. Потеряла равновесие, вот и все.

Но Энн знала также, что это неправильно. Это не ее мир. Он граф, она… Да, она та, кем заставила себя быть. Той, кто не принимает ухаживания графов, особенно тех, у кого за спиной скандальное прошлое.

Когда он появится на людях, на него обрушится водопад всеобщего внимания, и Энн ни за что не хотела быть рядом, когда это произойдет.

– Теперь мне и вправду нужно идти, – объявила она.

– Куда именно?

– Домой. – И поскольку ей казалось, что нужно объясниться, добавила: – Я очень устала. День был долгим и утомительным.

– Я провожу вас.

– Это совершенно необязательно.

Он глянул на нее, оттолкнулся от стены и, морщась, поднялся.

– Как вы собираетесь попасть туда?

«Что за допрос?»

– Пойду пешком.

– В Плейнсуорт-Хаус?

– Это недалеко.

Он хмуро свел брови:

– Но слишком далеко для леди без сопровождения.

– Я гувернантка.

Это, казалось, развеселило его:

– А гувернантка, по-вашему, не леди?

Энн раздраженно вздохнула.

– Мне ничего не грозит. Я в полной безопасности, – заверила она. – Дорога прекрасно освещена. Возможно, вдоль обочины выстроились экипажи.

– И все же легче мне от этого не становится.

До чего же он упрям!

– Для меня честь познакомиться с вами, – твердо сказала она. – Уверена, родным не терпится снова увидеть вас.

Его рука сомкнулась на ее запястье.

Губы Энн раскрылись. Его кожа была теплой, а ее – раскаленной от его прикосновения. В ней вскипело что-то странное и смутно знакомое, и она вдруг потрясенно сообразила, что это возбуждение.

– Конечно, вы понимаете, – пробормотал он, и она почти сдалась. Она хотела этого: та девушка, которой она была когда-то, отчаянно хотела этого, и прошло столько времени с тех пор, как она открыла дверь достаточно широко, чтобы выпустить эту свою сущность.

– Невозможно куда-то идти в таком виде, – отрезала она. Он выглядел так, словно сбежал из тюрьмы. Или, возможно, из ада.

Он пожал плечами.

– Лучше, чтобы меня не узнали.

– Милорд…

– Дэниел, – поправил он.

– Что?! – ахнула она.

– Меня зовут Дэниел.

– Знаю. Но я не собираюсь называть вас по имени.

– Очень жаль. Все же стоило попытаться. Идем же.

Он протянул руку, которую она не взяла.

– Разве нам не пора?

– Я никуда с вами не иду.

Он плутовски улыбнулся. Даже при том, что одна сторона рта распухла и покраснела, выглядел он как дьявол.

– Означает ли это, что вы остаетесь со мной?

– Вас ударили по голове. Это единственное объяснение, – прошипела она.

Он рассмеялся и словно забыл о сказанном:

– У вас есть пальто?

– Да, но я оставила его в репетиционной. Я… не пытайтесь сменить тему!

– Хмммм?

– Я ухожу, – бросила она, подняв руку. – Вы остаетесь.

Но он преградил ей дорогу. Его рука вытянулась в жесткую горизонтальную линию, ладонь уперлась в стену.

– Должно быть, я неясно выразился, – сказал он, и в этот момент она поняла, что недооценивала его. Пусть он беспечен и легкомыслен, но это далеко не все его качества, а прямо сейчас он был на редкость серьезен.

– Есть вещи, относительно которых я не иду на компромисс. Безопасность леди – одна из них, – тихо и очень четко произнес он.

И на этом все. Его нельзя поколебать. Так что, выслушав наставления в том, что они должны оставаться в тени и переулках, где их никто не увидит, Энн позволила ему проводить ее до входа для слуг в Плейнсуорт-Хаус. Он поцеловал ей руку, и она попыталась сделать вид, будто этот жест ей не понравился.