Внимательный читатель заметит, что из этого текста подросток мог почерпнуть не только наставления о закаливании, необходимом для полководца. Здесь весь перечень добродетелей военного вождя, которые он постепенно выработал в себе и о которых впоследствии повествуют очевидцы его военной славы. Мне трудно утверждать наверняка, прямых свидетельств нет, кроме двукратных упоминаний имени полководца в письмах[49] Суворова, но совсем в другом контексте. Однако книга эта есть в библиотеке его отца, ее, возможно, он прочел еще подростком и наверняка перечитывал в зрелом возрасте как исторический источник по опыту войны с турками (см. письмо от 26.9.1793 г. О. И. Курису[50]). Интересующий нас текст находится в ее третьей «книге». Конечно, через полвека он был интерпретирован в связи с темой письма, но это не может отрицать и предположения, что при первом чтении ребенок должен был ярко ощутить необходимость последовать совету, нами приведенному.

Мир античных героев, с которым он столкнулся при чтении Плутарха, «Истории мира» Юрбена Шевро, «Властителей мира», не мог оставить отрока равнодушным. На страницах его писем постоянно встречаются имена Македонского и Цезаря, Эпаминонда и Цинцинната, Фабриция и Кунктатора, Ганнибала и Тита Флавия Веспасиана. Лучшей компании для пробуждения желания служить, желания добиться славы и придумать нельзя. Можно смело утверждать, что полученная отсрочка от явки для обучения указным наукам использована была с успехом и по назначению.

Итак, мальчик-солдат остался в родительском доме до поры до времени. Однако эти два года были наполнены не только учебой: в 1713 г. родилась вторая младшая сестра Мария, а в 1744 г., очевидно, заболела и, вполне возможно, умерла мать. В столь непростой ситуации отец не спешил расставаться с сыном, да и время пока что терпело. А потому в конце 1744 г. В. И. Суворов получил в московской конторе лейб-гвардии Семеновского полка новую отсрочку для сына еще на два года. Реверс об этом в начале XX в. сохранялся в семеновском полковом архиве:

Трудно не согласиться с А. В. Геруа, что, судя по всему, речь идет о находившейся «в конце Покровской улицы (составляющей продолжение Покровки и Басманной), на углу Никольского переулка, невдалеке от полотна Рязанской железной дороги и близ Семеновской слободы церкви Николы Чудотворца, в приходе которой, должно быть, и жили Суворовы»[52]. Это кажется тем вероятнее, что в Семеновской слободе и находилась часть канцелярии вместе с небольшой воинской командой этого славного гвардейского полка, с которым теперь была связана так крепко судьба нашего героя. Нелишне отметить, что и по второму реверсу отец приложил обязательство обучать сына «указным наукам»[53]. Судя по всему, к окончанию и этого срока Василий Иванович исхлопотал новую, но теперь уже годичную отсрочку, ибо на полях реверсов появилась пометка: «отсрочено ему генваря по первое число 1747 году»[54]. Через год последовала новая годичная отсрочка, теперь уже последняя:

Итак, отсрочка растянулась на пять лет. Но и тогда уже, по крайней мере для дворянских недорослей, действовала «великая» воинская мудрость: «Солдат спит, а служба идет». Не появившись пока еще ни разу в своем полку, юный Александр Суворов успел вместе со своими сверстниками слегка продвинуться по «лестнице чинов». Так, 25 апреля 1747 г. «полковые штапы» постановили оформить новые производства во всех степенях унтер-офицерских чинов, чтобы их было согласно штатному расписанию, а для этого взять «состоящих в полку за комплектом и вновь переменить чинами таких, которые б во оных прибавочных могли себя содержать на своем коште без жалованья»[56].

Так как известное число унтер-офицеров постоянно отсутствовало в командировках, больными в госпиталях либо в продолжительных караулах, то чтобы «при полку в правлении должностей не могло б последовать остановки, выбрав же из ундер-офицеров, из капралов и из солдат, из имеющих довольное собственное иждивение, по разсмотрению переменить чинами, которым и состоять до ваканций сверх комплекту без жалованья»[57].

Так, в 17-летнем возрасте А. В. Суворов стал капралом гвардии. В приложении к определению господ штаб-офицеров лейб-гвардии Семеновского полка значится его имя восьмым и последним в списке. И снова сверхкомплектным, и без жалованья, и в числе малолетних[58].

Но всему на свете подходит срок, вот и домовой отпуск Александра Суворова прекратился. В декабре 1747 г., не дожидаясь Рождества, снарядился он в путь из Москвы в Петербург и, получив благословение родительское, в сопровождении двух крепостных дворовых людей устремился в свое первое путешествие по занесенным снегом городам и весям России.

Никогда не пренебрегайте архивными документами. Что бы мы, историки, делали без них? А так – достаем из папки реверс солдата Александра Суворова и из одной пометки узнаем, что он уже капрал, а из другой – что к полку он «явился в срок»[59], то есть 1 января 1748 г. отметил свое прибытие в штабе лейб-гвардии Семеновского полка. Судя по всему, в тот же день прошел проверку знаний в указных науках при полковой школе. И, видимо, успешно, ибо в этот же день в приказе по полку было о нем сказано:

Так началась его действительная служба. Знаменитый гвардейский полк уже семь лет как вполне вольготно квартировал целой слободой. Указом императрицы Анны Иоанновны 13 декабря 1739 г. семеновцам было отведено обширное пространство по обеим сторонам Гороховой улицы и до современного Московского проспекта, от левого берега реки Фонтанки и далее на юг до Шушарских болот. Построена слобода была по плану: разбита на перспективы и правильные улицы. Каждой роте, а было их тринадцать: одна гренадерская и двенадцать мушкетерских, был отведен для расселения определенный участок. Некоторое представление о его размерах дает планировка соседнего современного городского района: это Измайловский проспект и отходящие от него тринадцать улиц-рот, современных Красноармейских улиц, сохранившихся от первоначального квартирования лейб-гвардии Измайловского полка.