Позднее тамплиеры накопили несметные богатства и обрели неслыханное могущество. Они забыли об осторожности, вообразив себя непобедимыми. Конец наступил через два столетия. От былого величия ордена остались лишь легенды и воспоминания. Неисчислимые сокровища исчезли, но не они представляли подлинную ценность. Их искали не только одержимые грехом алчности. Важнейшим оставалось сокровище духовное. Род не угас, но уже не располагал военной силой для своей защиты. Для них открывался единственный путь спасения — вновь погрузиться в глубины неизвестности. Правду о происхождении рода и раньше держали в строжайшей тайне, теперь приходилось соблюдать двойную секретность.

Орден тамплиеров уничтожили, однако его разрозненные бастионы уцелели в Испании и Португалии. Бывшие храмовники, рассеянные по свету, хранили бесценные реликвии, например, Плащаницу. Но никто из них не знал главного. Орден Сиона выстоял. Название его изменилось: орден стал именоваться приоратом, Приоратом Сиона. Его основные принципы остались прежними, только намного больше внимания уделялось стратегии конспирации. Изобретались особые коды шифров, дабы скрыть содержание документов, подтверждавших происхождение рода и открывавших тайну личности потомков. Очутись они вдруг в неподобающих руках, никто не понял бы их истинный смысл.

Церковь порадовалась разгрому ордена. Но в очередной раз не удалось обрубить все ветви генеалогического древа Иисуса Христа. Оно разрасталось и крепло, устремляясь к небесам, бросая вызов всем земным правителям. Ведь если бы оно засохло, мир потерял бы не только кровь Спасителя. Нет, вместе с Его потомством погибла бы и надежда на светлое будущее, которое непременно наступит, когда человечество будет к нему готово. Разве не обещал Иисус второе пришествие и установление царствия Божьего? Второе пришествие осуществится через потомков, наследников крови, когда подойдет срок. А значит, необходимо сохранить священный род, защищая его ценой жизни, страданий, всеми возможными и невозможными средствами.

Сандро Боттичелли никогда не отличался благочестием. Но он сделал усилие над собой, став праведником, надеясь послужить ордену и династии. Вернее, ради служения династии он вступил в орден, Приорат Сиона. И стал Великим магистром. Но самые мрачные времена за всю историю Святого Грааля, самые тяжелые испытания для потомков Иисуса выпали на период магистерства Боттичелли. Тяжелые грозовые тучи сгустились, и громы и молнии уже обрушились на будущее человечества…

— Однако к чему Чезаре Борджиа губить тех, кого ты называешь потомками Христа? — спросил Леонардо, выслушав до конца предание о Приорате Сиона. Он пытался понять.

Боттичелли несколько мгновений смотрел молча на своего друга, словно подбирая слова.

— Он не стремится их погубить, Леонардо, нет. У него иная цель. Он хочет породниться с родом Христовым.

Его откровение эхом прокатилось по комнате, словно крик в огромном гулком зале. Чезаре Борджиа, нечестивец, намерен войти в семью Святого Грааля! Во всяком случае, по уверениям Боттичелли.

— Да, друг мой. Вижу, ты ошеломлен. Но это правда. Могущество Чезаре стремительно убывает. Около года назад он перехватил кое-какие секретные документы. Заметь, зашифрованные. Не знаю, как ему удалось их прочитать. Должно быть, ему помогал кто-то весьма ученый.

Леонардо вдруг сделалось душно. Он вспомнил фрагменты загадочного текста, расшифрованные им для Борджиа ровно год назад. Если его догадка верна, он невольно послужил злому делу. Снова. Он ведь поклялся остерегаться скверны после того, как выполнил другое поручение Борджиа: копию Синдона.[8]Но зло подобно сорному ползучему растению: стоит взойти лишь одному побегу, как его цепкие лозы заполонят ют собой все, окутывая тенью даже самые солнечные участки сада.

— Пожалуйста, продолжай, — попросил Леонардо Сандро, поскольку тот замолчал, заметив рассеянность друга.

— Борджиа завладел тайной. По крайней мере он понял главное. И он узнал, что я — Хранитель рода. Он пригрозил снова обвинить меня в мужеложстве, содомском грехе, — вздохнул Боттичелли, опуская глаза. — И он наверняка нашел бы лжесвидетелей, которым Святая служба поверит безоговорочно. Он безжалостный человек, Леонардо. Тебе это хорошо известно, ты ведь работал на него. Меня охватила паника, как только я представил себя на виселице или на костре. Я хотел быть стойким. Я страстно молил Господа послать мне силы. Но Бог покинул меня за мою трусость… Я признался во всем. И уничтожил все, ради чего многие пожертвовали жизнью. Я предал род, как последний негодяй.

Потом сквозь слезы я видел с холма, затерянного в лесу, как Чезаре захватил двух молодых людей, близнецов из благословенного рода. Затем я прятался здесь, в Пизе, вместе со своим грехом, пока не узнал от разведчика ордена, куда нечестивец отвез близнецов. И тогда я подумал: если я вел себя не так, как подобает мужчине, отныне я им стану. Пусть случится неизбежное. Я перестал бояться смерти. Я готов умереть, если потребуется. Меня больше ничего не волнует, кроме миссии, которую я должен выполнить, ибо поклялся защищать потомков. Мне необходима твоя маленькая помощь — план одной из крепостей в Романье. Ты занимался укреплением ее оборонительных рубежей для Борджиа. В распоряжении ордена есть опытные воины. Зная наилучшие подходы, они сумеют проникнуть сквозь неприступные стены и спасти детей.

Леонардо слушал повествование с таким видом, словно ему явилась Мадонна. Его разум отказывался верить, но сердце подсказывало: все сказанное — правда, от первого до последнего слова. Леонардо польстило, что друг посчитал честью соперничество с ним. Ведь Боттичелли упомянул вначале, как гордился, когда орден сделал выбор в его пользу, отвергнув кандидатуру да Винчи, вменив ему в вину избыточную рассудительность. К тому же Леонардо увлекла история самого ордена, поскольку его взгляд всегда устремлялся в грядущее, он пытался предвосхитить будущее. Маэстро понял также, что вынуждало друга поддерживать Савонаролу: необходимость защитить династию. Ни одно событие, даже самое незначительное, не происходило случайно, все подчинялось определенному замыслу. Но теперь дела обстояли из рук вон плохо. Леонардо не мог отказать другу в помощи, о которой тот просил. Убедившись в праведности цели предприятия, он испытывал готовность использовать все возможное для ее достижения. Пожалуй, опасность для него представлял лишь Чезаре, человек злонамеренный, но дальновидный. Едва ли от Борджиа ускользнет тот факт, что Леонардо, проектировавший крепостные укрепления, дружил с Боттичелли. Концы с концами легко мог увязать даже человек средних способностей, а о молодом Борджиа и говорить нечего. Умом он не уступал самым одаренным людям своего времени. Тем не менее сколько бы Чезаре ни изворачивался, он балансировал на краю пропасти. Смерть отца лишила его значительной части поддержки и влияния. И если вырвать у него из рук наследников рода, можно сказать, он конченый человек.